Глава 319. Тренд •
Глава 319: Тренд
Холм привел Джошуа в свое жилище. Это была обшарпанная комната, Сво бодный м ир ра нобэ расположенная за кухней таверны.
Она была очень тускло освещена. Когда Джошуа вошел внутрь, он услышал слабое дыхание.
Младенец, о котором рассказывал темный эльф, лежал на кровати, сделанной из нескольких свернутых ветхих тряпок.
«Есть… что-то, что Вам от меня нужно?»
Речь Холма было немного трудно разобрать. В конце концов, его только что жестоко избили. Сквозь тусклый свет Джошуа мог видеть, что на его лице и под глазами были сплошные синяки.
Они делали Холма похожим на комичного клоуна. Он, казалось, был обеспокоен повреждениями на своем лице, так как все время опускал голову вниз, обращаясь к Джошуа.
«Сначала сядь».
Джошуа пододвинул к Холму единственный стул в комнате.
Холм прекрасно понимал, что стоящий перед ним человек — это ‘важная персона’, которую он не может позволить себе обидеть. Поэтому он послушно сел на стул.
Затем Джошуа пододвинул к Холму стол. После этого он принес стул из таверны и сел напротив него.
«Мистер… если вы хотите купить этого младенца…»
Холм с трудом переносил атмосферу комнаты для допросов. В конце концов, он заговорил в прощупывающей манере. Он не верил, что эта важная персона придет сюда специально ради него, маленькой канализационной крысы.
Скорее всего, он пришел сюда, чтобы удочерить эту девочку.
«Младенца? Действительно, меня очень беспокоит малышка, которую ты удочерил», — Джошуа взглянул на ребенка, спящего в своей кроватке.
Несмотря на то, что темная эльфийка сообщила Джошуа, что ее истинная личность — Демон Хаоса, Джошуа не почувствовал от нее ауры Демона Хаоса…
«Но на этот раз я пришел именно ради тебя», — взгляд Джошуа остановился на юноше в тяжелом положении.
Вероятно, он только что пережил худший день в своей жизни…
«Ради… меня?»
Холм не мог поверить своим ушам. Он поднял заплывшие от синяков глаза и, наконец, понял, кем была эта важная персона перед ним.
«Я… помню, что Вы помогли мне во время прослушивания, Мистер».
«Нет, я не помогал тебе. Ты добился признания своим собственным исполнением. И сейчас я пришел сюда, чтобы поздравить тебя с выходом в полуфинал. Кроме того, я хотел узнать, готов ли ты к предстоящему выступлению».
Когда Джошуа задал этот вопрос, Холм был на мгновение ошеломлен. Он сжал свои покрытые шрамами кулаки. Его губы начали слегка дрожать. В конце концов, он опустил голову, боясь посмотреть Джошуа в глаза.
«Я… я планирую отказаться», — когда Холм говорил это, ему казалось, что у него перехватывает дыхание. Но, в конце концов, ему все же удалось произнести эти слова.
Холм не ответил Джошуа. Вместо этого он спокойно достал из заднего кармана потрепанный листок бумаги.
Это было письмо. Но из-за предыдущей драки оно пропиталось сточными водами. Тем не менее, Джошуа смог четко различить, что это было письмо от Сэра Вайссенаше.
Более или менее, это было поздравительное письмо, в котором Холму сообщалось, что он успешно прошел в полуфинал. Кроме того, в нем подробно объяснялось, что полуфинальное соревнование будет проходить в форме ‘дуэли’ — два участника будут соревноваться друг с другом, и один из них будет отсеян.
Решение о том, кто будет выбывшим, будут принимать зрители.
«Участник, с которым тебе предстоит встретиться в полуфинале, это оперный певец из Фаруччи? Кажется, он еще и весьма знаменит». Прочтя письмо, Джошуа узнал, что соперником Холма в следующем туре конкурса будет довольно известный оперный певец из Фаруччи.
«Вот почему, Мистер… для меня победа невозможна. Кроме того, перед тем, как я ушел, этот оперный певец сказал мне, что, если я откажусь от участия в конкурсе… он вознаградит меня десятью золотыми монетами».
Хотя Холм изо всех сил старался казаться счастливым, дрожащий голос выдал его.
«Десять золотых монет? Если ты победишь этого оперного певца, ты получишь больше, чем просто десять золотых монет! Неужели ты так низко ценишь свою собственную музыку?» Слова Джошуа укололи больное место в сердце Холма.
«Нет, дело не в том, что я смотрю на свою музыку свысока… Мистер! Это все жители Норланда смотрят на мою музыку свысока!» Руки Холма были с силой прижаты ко лбу. Когда он говорил, его голос задыхался от эмоций: «То, о чем я пел… в конце концов, это не более чем мусор подземного мира, не принятый другими. Разве это может сравниться с пением тех оперных певцов…? Просто никто во всем Норланде не желает принимать мою музыку. Нет… это даже нельзя считать музыкой».
«Тогда заставь их принять твою музыку», — столкнувшись с рыданиями Холма, Джошуа ответил на них очень простым предложением.
«Мистер, разве Вы не поняли, что я хотел сказать?! Жители Норланда не способны понять мою музыку!».
«Тогда заставь их понять», — снова очень просто ответил Джошуа.
Но Холму реакция Джошуа показалась похожей на человека, который совершенно не понимает своего положения. Он собирался сказать что-то в опровержение, когда Джошуа внезапно встал и схватил Холма за воротник одежды.
«Слушай внимательно, парень… Я знаю, что ты пытаешься выразить. Ты хочешь сказать, что твоя музыка совсем не популярна в Норланде, что жители Норланда, а может быть, и весь мир, не интересуются твоим стилем пения! Но! Это не оправдание для того, чтобы ты сдался!» Джошуа приподнял Холма за воротник. Из-за этого Холм был вынужден посмотреть в кромешно-черные глаза Джошуа.
«Но вкус человека не остается неизменным вечно. Настоящий музыкант — это не тот, кто следует моде. Наоборот, они создают свои собственные тренды! Ты понимаешь?»
Холм слегка задыхался от того, что его подняли за воротник. Чтобы заставить Джошуа отпустить его, он несколько раз кивнул. Джошуа убрал руку с воротника Холма.
«Но… но, Мистер, я… не верю, что смогу сделать такое».
Уверенность Холма была разрушена уже после первого тура соревнований. Он отдал всего себя выступлению. Он поклялся, что это было лучшее исполнение за всю его жизнь.
Однако все, что он получил, — это шипение, освистывание и бесчисленные крики зрителей, призывающие его уйти со сцены.
«Действительно, сейчас это будет невозможно для тебя. Но это не значит, что это будет невозможно для тебя в будущем. Все, что тебе нужно, это немного просветления».
Джошуа достал три листа бумаги и положил их на стол. Холм заметил, что на бумагах были написаны ноты. Более того… там также был и текст песни.
«Если эти люди не знают, как оценить твою музыку, заставь их понять, насколько удивителен этот музыкальный стиль! Автор этой песни — человек, которым я восхищаюсь. Его жизненный опыт немного похож на твой». Джошуа подтолкнул к Холму три листка нотной бумаги: «Но для тебя будет нелегкой задачей сделать полную интерпретацию этой песни. Холм, я даю тебе только один шанс. Это также единственный шанс, который у тебя когда-либо будет. Ты можешь либо продолжать быть канализационной крысой на Сквирл Стрит, либо… добиться того, чтобы твое имя запомнили все жители Норланда».
Холм молча выслушал слова Джошуа. Он не знал, как реагировать. Две противоречивые эмоции — воодушевление и страх — боролись в его сердце. Нервничая, он взял в руки листы бумаги. На первом листе он увидел название песни ‘Lose Yourself’.
[П.П. Eminem – Lose Yourself]