Глава 22. Моккан: итоги •
Моккан: заключение
Га-ах! Проблема «на чем писать» была успешно решена, вот только осталась еще одна — чем это делать. К тому же, нужно было каким-то образом получить чернила. Господи! Ну почему?!
Ни один магазин не продает шариковых ручек и карандашей, к которым я привыкла. Если бы чернила были в свободной продаже, то было бы намного проще. Но они такие дорогие, что мне их ни в жизнь не достать. Три года работы — это немало.
Варианты купить, украсть или найти отпадают ввиду своей невыполнимости. Похоже, что придется сделать чернила самостоятельно (ну, или попытаться сделать что-то похожее).
Увлекшись созданием аналога бумаги, я совсем забыла о том, чем буду на ней писать. Смогу ли я вообще сделать чернила? Я знаю, что они включают в себя разнообразные пигменты и олифу. Но в этом мире я вряд ли их достану даже за деньги.
Ах, как было бы здорово поймать каракатицу или осьминога!
— Хочу на море-е-е! — протянула я, разорвав тишину.
Лютц отшатнулся от неожиданности, а затем спросил, потирая уши:
— Что случилось? Чего ты так раскричалась?
— Лютц, а, Лютц! Ты знаешь, что можно использовать вместо чернил? То, что смогу сделать даже я?
— «Чер-ни-ла»… Что это?
— Ну, это такая штука, чтобы писать на бумаге или на чем захочешь… — я пустилась в объяснения. Потребовалось некоторое время, чтобы он понял, о чем я говорю.
— Ну не знаю… Слушай, Мейн, а почему бы тебе не использовать сажу или золу?
— Ты гений! Спасибо тебе! — и почему я сразу об этом не подумала?
Будь то зола или сажа — этого добра всегда в достатке около камина у меня дома.
Как только я вернулась домой, то сразу же обратилась к маме:
— Мам! Можно я возьму немного сажи?
— Конечно, доча. Можешь взять столько, сколько захочешь. А раз уж ты там будешь копошиться, то вот, возьми, пригодится, — она протянула мне бесформенную кучу тряпья и, чуть улыбнувшись, произнесла: — Почисти дымоход заодно, хорошо?
— Тц…
Мать воспользовалась моим состоянием и повесила на меня еще и чистку дымохода. Это не то, чего я ждала, но если это ради сажи, то у меня нет выбора. Увлеченная своей идеей, я схватила узкий веник, который мы используем для чистки трубы, и приступила к работе.
— Вау, никогда бы не подумала, что мне придется косплеить золушку.
Я выгребла золу из нижней части камина и отложила ее в сторону. После этого, я засунула голову в отверстие и начала сбивать всю сажу, до которой было возможно дотянуться. Это, наверное, первый раз когда я была рада иметь такое маленькое тело. Пока черные частицы осыпались со стен, дымоход становился все чище и чище, а кучка сажи становилась все выше и выше.
Это оказалось намного веселее, чем я думала, когда только начинала. Я так погрузилась в работу, что перестаралась. На следующий день моя температура вернулась, и я снова пролежала весь день.
Пусть я вся в саже, пусть заболевшая — мне удалось добыть нужное количество, вот что главное. Осталось только поправить здоровьице и тогда можно уже будет начать приготовления. Хорошо бы до конца сегодняшнего дня…
***
— Мейн, ну и что мы с ней будем делать? — Лютц растерянно смотрел на кучу сажи перед ним, постоянно поглядывая на меня.
— Давай-ка для начала попытаемся растворить ее в воде… — это первое, что пришло мне в голову. Возможно, потому что чернила черные и жидкие… да нет, не может такого быть. Я зачерпнула немного воды из реки, добавила в нее сажи, а затем начала перемешивать деревянной ступкой. Однако большинство частичек предпочли плавать на поверхности воды, никак с ней не смешиваясь.
— М-да, первый блин комом…
Я попробовала окунуть в получившуюся субстанцию веточку, а затем принялась выводить на одной из дощечек цифры… Дерево почти не красилось, да и то, что на нем оставалось, превращалось в бесформенную нечитаемую массу.
— Это полный провал… — разочарованно произнесла я.
— Ну и что теперь?
— Изначально я хотела смешать сажу с маслом… Однако я очень сомневаюсь, что она даст мне его. Тогда…
Насколько я помню, для письменности в феодальной Японии использовался желатиновый клей… но я вряд ли смогу развести огонь, чтобы сделать его.
В будущем я хочу попробовать сделать желатин. Если это удастся, то я смогу делать краску из натуральных красителей. Тогда я смогу наделать себе различных цветов и открыть лавку с красками. Однако я не могу ждать, пока вырасту…
— Мейн? Ты здесь? — Лютц обеспокоенно поводил рукой у меня перед глазами.
— Возможно, надо искать краситель другого агрегатного состояния… Хм… Может… мел… карандаши… Эврика! Мы же можем использовать глину! Давай смешаем сажу с глиной!
— Зачем это?
— Должно получиться что-то вроде «Карандаша Конте».
Мы смешали сажу и глину и скатали из них длинные трубочки. Когда они высохнут, то, наверное, я смогу писать ими на Мокканах.
***
В течение нескольких дней карандаши высыхали, постепенно твердея. Я обмотала руки тряпочкой, чтобы не запачкать их, и, наточив кончик одной из палочек ножом, попробовала ее в действии. Она, действительно, пишет! Правда, крошится немного, но это уже мелочи.
— Мы сделали это! Они пишут! — восторженно восклицала я.
— О! Хорошая работа, Мейн!
Теперь, когда у меня есть чем писать, остается только запастись большим количеством дощечек. Самое классное то, что весь производственный процесс я могу делать в одиночку. Единственная проблема — дощечки начинают мешаться в кладовке.
Деревянная кучка росла день ото дня, однако в один прекрасный день, когда я вернулась из леса, то обнаружила, что они исчезли. Место, куда я их постоянно складывала, опустело.
— Что? Куда? …Исчезли?
— Что такое, Мейн? — мама чуть обеспокоенно смотрела на меня, совершенно потерявшуюся.
— Мам, ты не знаешь, куда делись все «Моккан»?
— О чем ты?
— Такие тоненькие дощечки… Я складывала их прямо здесь…
— А, так ты про те дрова. Я их в дело пустила, так вот, — довольно произнесла она,скрестив руки на груди.
— А… — моя голова совершенно опустела. — Нееет… Почему?.. — ни одной дощечки не осталось. Все было напрасно. Все мои усилия, вся моя сила воли. Остались лишь угли.
В этот момент сила покинула мои ноги, а голову пронзила сильная боль, предвещая начало сильной лихорадки. Зрение затуманилось, а дышать стало тяжелее. Жар, сильнее прежних, вырвался наружу и обрушился на мое тело.
— Что…
Без понимания того, что может происходить со мной, я вдруг рухнула, скуля так, будто попала в кошмар. Мое сознание трепещет, пока я медленно погружаюсь в бурлящую лихорадку. Я чувствую, что умираю по крупицам под безжалостным давлением болезни. Только сейчас, испытав это на своей шкуре, я могу понять, как настоящую Мейн мог убить такого рода жар.
Пока я продолжала свое безвольное падение в бездну забвения, вокруг меня мелькали тревожные лица моих родных. Иногда перед глазами проскакивало и лицо Лютца.
Лютц… Почему…
Я зацепилась за его образ и начала выкарабкиваться из темноты. Это был не просто образ. С огромным трудом сфокусировав свое зрение, я увидела его перед собой. Его глаза широко распахнулись.
— Мейн?!
Лю-ютц…
— Г-госпожа Ева! Мейн очнулась! — позвал он.
Мама тут же вбежала в комнату.
— Мейн! — на ее глазах наворачивались слезы, — я уж думала, что ты никогда не проснешься!
— Прости, что заставила волноваться. Можешь принести воды? У меня горло першит, и я вся вспотела. Можешь помыть меня? — охрипшим голосом выдавливала я.
— Конечно, я вернусь так скоро, как смогу.
Как только она вышла, я крепко схватила за руку Лютца. Я не могла даже поднять голову, поэтому мне пришлось привлечь его внимание таким способом.
— Она… сожгла все Моккан…
— Ой… ну ведь они и вправду были похожи на куски древесины, — сочувствуя, произнес он.
— Но я ведь приложила столько усилий…
Это конец. Пора сдаться. Видимо сама судьба не дает мне сделать книгу.
— Может нам стоит попробовать что-нибудь, что не горит?
Точно. Сейчас не время ныть. Надо искать замену моккан. Я усилием воли постаралась сжать недомогание в крохотный комок. Ничто не должно мешать мне.
— Можем ли мы использовать бамбук? — снова спросил он.
— Ах! Лютц, ты настоящий гений! — иногда я так рада, что он помогает мне.
Бамбук лопается от нагрева, так что это точно не то, что было бы возможно сжечь. Надежда вновь вернулась ко мне. В то же время лихорадка, так безжалостно терзавшая меня до этого, отступила, и мне стало легче дышать.
— О чем болтаете? — мама вернулась со стаканом воды.
— Это секрет, хи-хи! — улыбнулась я.
— Ладно, тогда я пойду и наберу их… — сказал Лютц, поднимаясь на ноги и, внимательно посмотрев на меня, строго произнес: — А ты поправляйся! И не смей вставать с кровати до тех пор, пока не выздоровеешь!
— О-о-о, это так мило с твоей стороны, Лютц!
— Я делаю это только для того, чтобы ты познакомила меня с Отто! Я в-вовсе не волнуюсь о тебе или что-то в этом роде… Я ушел!
(спустя два дня)
— Вай! Ай-ай-ай-ай-ай! — причитала мама.
— Что случилось?
— Да та древесина, которую принес Лютц, взорвалась! — Серьезно, женщина? Ты опять сожгла плоды чужого труда?
— Это был очищенный бамбук. Он принес его для меня, — сквозь зубы проговорила я.
— Ничего не знаю, больше чтобы ты ничего такого не приносила.
Теперь и бамбук под запретом. Прости Лютц, ты ведь так старался…
Га-ах! Проблема «на чем писать» была успешно решена, вот только осталась еще одна — чем это делать. К тому же, нужно было каким-то образом получить чернила. Господи! Ну почему?!
Ни один магазин не продает шариковых ручек и карандашей, к которым я привыкла. Если бы чернила были в свободной продаже, то было бы намного проще. Но они такие дорогие, что мне их ни в жизнь не достать. Три года работы — это немало.
Варианты купить, украсть или найти отпадают ввиду своей невыполнимости. Похоже, что придется сделать чернила самостоятельно (ну, или попытаться сделать что-то похожее).
Увлекшись созданием аналога бумаги, я совсем забыла о том, чем буду на ней писать. Смогу ли я вообще сделать чернила? Я знаю, что они включают в себя разнообразные пигменты и олифу. Но в этом мире я вряд ли их достану даже за деньги.
Ах, как было бы здорово поймать каракатицу или осьминога!
— Хочу на море-е-е! — протянула я, разорвав тишину.
Лютц отшатнулся от неожиданности, а затем спросил, потирая уши:
— Что случилось? Чего ты так раскричалась?
— Лютц, а, Лютц! Ты знаешь, что можно использовать вместо чернил? То, что смогу сделать даже я?
— «Чер-ни-ла»… Что это?
— Ну, это такая штука, чтобы писать на бумаге или на чем захочешь… — я пустилась в объяснения. Потребовалось некоторое время, чтобы он понял, о чем я говорю.
— Ну не знаю… Слушай, Мейн, а почему бы тебе не использовать сажу или золу?
— Ты гений! Спасибо тебе! — и почему я сразу об этом не подумала?
Будь то зола или сажа — этого добра всегда в достатке около камина у меня дома.
Как только я вернулась домой, то сразу же обратилась к маме:
— Мам! Можно я возьму немного сажи?
— Конечно, доча. Можешь взять столько, сколько захочешь. А раз уж ты там будешь копошиться, то вот, возьми, пригодится, — она протянула мне бесформенную кучу тряпья и, чуть улыбнувшись, произнесла: — Почисти дымоход заодно, хорошо?
— Тц…
Мать воспользовалась моим состоянием и повесила на меня еще и чистку дымохода. Это не то, чего я ждала, но если это ради сажи, то у меня нет выбора. Увлеченная своей идеей, я схватила узкий веник, который мы используем для чистки трубы, и приступила к работе.
— Вау, никогда бы не подумала, что мне придется косплеить золушку.
Я выгребла золу из нижней части камина и отложила ее в сторону. После этого, я засунула голову в отверстие и начала сбивать всю сажу, до которой было возможно дотянуться. Это, наверное, первый раз когда я была рада иметь такое маленькое тело. Пока черные частицы осыпались со стен, дымоход становился все чище и чище, а кучка сажи становилась все выше и выше.
Это оказалось намного веселее, чем я думала, когда только начинала. Я так погрузилась в работу, что перестаралась. На следующий день моя температура вернулась, и я снова пролежала весь день.
Пусть я вся в саже, пусть заболевшая — мне удалось добыть нужное количество, вот что главное. Осталось только поправить здоровьице и тогда можно уже будет начать приготовления. Хорошо бы до конца сегодняшнего дня…
***
— Мейн, ну и что мы с ней будем делать? — Лютц растерянно смотрел на кучу сажи перед ним, постоянно поглядывая на меня.
— Давай-ка для начала попытаемся растворить ее в воде… — это первое, что пришло мне в голову. Возможно, потому что чернила черные и жидкие… да нет, не может такого быть. Я зачерпнула немного воды из реки, добавила в нее сажи, а затем начала перемешивать деревянной ступкой. Однако большинство частичек предпочли плавать на поверхности воды, никак с ней не смешиваясь.
— М-да, первый блин комом…
Я попробовала окунуть в получившуюся субстанцию веточку, а затем принялась выводить на одной из дощечек цифры… Дерево почти не красилось, да и то, что на нем оставалось, превращалось в бесформенную нечитаемую массу.
— Это полный провал… — разочарованно произнесла я.
— Ну и что теперь?
— Изначально я хотела смешать сажу с маслом… Однако я очень сомневаюсь, что она даст мне его. Тогда…
Насколько я помню, для письменности в феодальной Японии использовался желатиновый клей… но я вряд ли смогу развести огонь, чтобы сделать его.
В будущем я хочу попробовать сделать желатин. Если это удастся, то я смогу делать краску из натуральных красителей. Тогда я смогу наделать себе различных цветов и открыть лавку с красками. Однако я не могу ждать, пока вырасту…
— Мейн? Ты здесь? — Лютц обеспокоенно поводил рукой у меня перед глазами.
— Возможно, надо искать краситель другого агрегатного состояния… Хм… Может… мел… карандаши… Эврика! Мы же можем использовать глину! Давай смешаем сажу с глиной!
— Зачем это?
— Должно получиться что-то вроде «Карандаша Конте».
Мы смешали сажу и глину и скатали из них длинные трубочки. Когда они высохнут, то, наверное, я смогу писать ими на Мокканах.
***
В течение нескольких дней карандаши высыхали, постепенно твердея. Я обмотала руки тряпочкой, чтобы не запачкать их, и, наточив кончик одной из палочек ножом, попробовала ее в действии. Она, действительно, пишет! Правда, крошится немного, но это уже мелочи.
— Мы сделали это! Они пишут! — восторженно восклицала я.
— О! Хорошая работа, Мейн!
Теперь, когда у меня есть чем писать, остается только запастись большим количеством дощечек. Самое классное то, что весь производственный процесс я могу делать в одиночку. Единственная проблема — дощечки начинают мешаться в кладовке.
Деревянная кучка росла день ото дня, однако в один прекрасный день, когда я вернулась из леса, то обнаружила, что они исчезли. Место, куда я их постоянно складывала, опустело.
— Что? Куда? …Исчезли?
— Что такое, Мейн? — мама чуть обеспокоенно смотрела на меня, совершенно потерявшуюся.
— Мам, ты не знаешь, куда делись все «Моккан»?
— О чем ты?
— Такие тоненькие дощечки… Я складывала их прямо здесь…
— А, так ты про те дрова. Я их в дело пустила, так вот, — довольно произнесла она,скрестив руки на груди.
— А… — моя голова совершенно опустела. — Нееет… Почему?.. — ни одной дощечки не осталось. Все было напрасно. Все мои усилия, вся моя сила воли. Остались лишь угли.
В этот момент сила покинула мои ноги, а голову пронзила сильная боль, предвещая начало сильной лихорадки. Зрение затуманилось, а дышать стало тяжелее. Жар, сильнее прежних, вырвался наружу и обрушился на мое тело.
— Что…
Без понимания того, что может происходить со мной, я вдруг рухнула, скуля так, будто попала в кошмар. Мое сознание трепещет, пока я медленно погружаюсь в бурлящую лихорадку. Я чувствую, что умираю по крупицам под безжалостным давлением болезни. Только сейчас, испытав это на своей шкуре, я могу понять, как настоящую Мейн мог убить такого рода жар.
Пока я продолжала свое безвольное падение в бездну забвения, вокруг меня мелькали тревожные лица моих родных. Иногда перед глазами проскакивало и лицо Лютца.
Лютц… Почему…
Я зацепилась за его образ и начала выкарабкиваться из темноты. Это был не просто образ. С огромным трудом сфокусировав свое зрение, я увидела его перед собой. Его глаза широко распахнулись.
— Мейн?!
Лю-ютц…
— Г-госпожа Ева! Мейн очнулась! — позвал он.
Мама тут же вбежала в комнату.
— Мейн! — на ее глазах наворачивались слезы, — я уж думала, что ты никогда не проснешься!
— Прости, что заставила волноваться. Можешь принести воды? У меня горло першит, и я вся вспотела. Можешь помыть меня? — охрипшим голосом выдавливала я.
— Конечно, я вернусь так скоро, как смогу.
Как только она вышла, я крепко схватила за руку Лютца. Я не могла даже поднять голову, поэтому мне пришлось привлечь его внимание таким способом.
— Она… сожгла все Моккан…
— Ой… ну ведь они и вправду были похожи на куски древесины, — сочувствуя, произнес он.
— Но я ведь приложила столько усилий…
Это конец. Пора сдаться. Видимо сама судьба не дает мне сделать книгу.
— Может нам стоит попробовать что-нибудь, что не горит?
Точно. Сейчас не время ныть. Надо искать замену моккан. Я усилием воли постаралась сжать недомогание в крохотный комок. Ничто не должно мешать мне.
— Можем ли мы использовать бамбук? — снова спросил он.
— Ах! Лютц, ты настоящий гений! — иногда я так рада, что он помогает мне.
Бамбук лопается от нагрева, так что это точно не то, что было бы возможно сжечь. Надежда вновь вернулась ко мне. В то же время лихорадка, так безжалостно терзавшая меня до этого, отступила, и мне стало легче дышать.
— О чем болтаете? — мама вернулась со стаканом воды.
— Это секрет, хи-хи! — улыбнулась я.
— Ладно, тогда я пойду и наберу их… — сказал Лютц, поднимаясь на ноги и, внимательно посмотрев на меня, строго произнес: — А ты поправляйся! И не смей вставать с кровати до тех пор, пока не выздоровеешь!
— О-о-о, это так мило с твоей стороны, Лютц!
— Я делаю это только для того, чтобы ты познакомила меня с Отто! Я в-вовсе не волнуюсь о тебе или что-то в этом роде… Я ушел!
(спустя два дня)
— Вай! Ай-ай-ай-ай-ай! — причитала мама.
— Что случилось?
— Да та древесина, которую принес Лютц, взорвалась! — Серьезно, женщина? Ты опять сожгла плоды чужого труда?
— Это был очищенный бамбук. Он принес его для меня, — сквозь зубы проговорила я.
— Ничего не знаю, больше чтобы ты ничего такого не приносила.
Теперь и бамбук под запретом. Прости Лютц, ты ведь так старался…
Закладка
Комментариев 1