Глава 38 Еда — это роскошь.

Появление демона во времена апокалипсиса

* * * * *

Ещё  ночью Чу Цяньсюнь и её группа из пяти человек спустились с горы и шли пешком до полудня следующего дня.

Благодаря способности Ту Ибая к обнаружению они знали, что позади больше не было погони, поэтому нашли укрытие для временного отдыха.

Чтобы позволить двум раненым — Чу Цяньсюнь и Е Пэйтяню — хорошо отдохнуть, Ци Юнчунь взял на себя задачу по поиску съестного. Довольно быстро он вернулся с мешком шелковицы в пальто и с несколькими белыми нежными блестящими и пухлыми листообразными плодами в руках.

— Я не знаю, съедобно ли это? — придя, спросил он, оглядывая всех.

— Это початок с чайной камелии, его можно есть, — Чу Цяньсюнь взяла часть плодов у Ци Юнчуня. Она села, прислонившись к большому дереву, и откусила от чайного початка. Хрустящим и освежающий, с оттенком сладости, для людей, вымотавшихся во время ночного и дневного марш броска, он был словно нектар.

Она передала часть из своей руки Е Пэйтяню, который лежал рядом с ней.

Е Пэйтянь слегка покачал головой:

— Спасибо, я… ещё  не могу есть.

Когда он сказал это, его рука на ране на животе неосознанно туго натянула одежду. Хотя ему не удалось продемонстрировать фантастической скорости роста отрубленных конечностей за короткое время, как в байках из её предыдущей жизни, скорость восстановления Е Пэйтяня всё равно была поразительной.

Его ноги, покалеченные демонами несколько дней назад, сейчас полностью отросли. Кроме крайне бледной и прозрачной кожи ниже колен, других аномалий в принципе не заметно.

Большей своей частью раны, которые выглядели ужасно прошлой ночью, исчезли. Но в этот момент он слегка свернулся клубочком, с закрытыми глазами лежа под прохладной тенью дерева, а на на лбу у него выступил холодный пот.

Чу Цяньсюнь нахмурилась. Возможно, в этот момент в его теле быстро растут изъятые внутренние органы. Это должен быть невообразимо болезненный процесс.

— Если тебе больно, зачем настаивать на том, чтобы идти самому? — спросила Чу Цяньсюнь.

 Е Пэйтянь открыл глаза, а уголки его рта вздернулись, заставив Чу Цяньсюнь немного смутиться. Этот человек казалось, мог быть счастливым по необъяснимым причинам.

— Цяньсюнь, — сказал он, — я хочу немного поспать.

— Тогда спи, хорошенько отдохни.

— Ты… останешься здесь? — Е Пэйтянь на мгновение избегал её взгляда, — Ты можешь, пожалуйста, не уходить?

— Моя нога сломана, и она до сих пор не зажила. Куда я пойду? — сердито ответила Чу Цяньсюнь.

Мужчина рядом с ней, казалось, почувствовал облегчение и спокойно закрыл глаза.

Слегка вьющаяся челка спадала вниз, закрывая красивые брови и глаза, открывая лишь прямую переносицу и слегка приподнятые уголки рта.

Он всё ещё  выглядел очень привлекательным, Чу Цяньсюнь какое-то время молча смотрела на это лицо, которое было очень близко, и вдруг захотела протянуть руку и откинуть эту черную челку, чтобы открыть глаза с длинными ресницами.

Когда я видела его в прошлой жизни, то только чувствовала, что этот человек был властным, жестоким и ненормальным, и я даже не смела взглянуть ему в лицо.

В этот момент дьявол, потрясший мир, послушно лежал рядом с ней и крепко спал с безобидной улыбкой.

«Я убью всех, кто причинит тебе боль. На этот раз не становись монстром», — пообещала про себя Чу Цяньсюнь Е Пэйтяню.

Он очнулся в трансе и обнаружил, что Чу Цяньсюнь пропала, а он снова весь израненный в том холодном и сумрачном складе.

 Перед ним стоял отец, держа в руке толстую железную цепь.

 — Папа? — Е Пэйтянь был ошеломлен: — Где Цяньсюнь?

 — «Где Цяньсюнь»?, ты всё ещё  спишь? — его отец, которого Е Пэйтян не мог ясно видеть, тряхнул железной цепью и приковал его.

 — Папа, что ты делаешь?

 — Не двигайся! Ты уже вырос, раз решил не слушать, что я велю?

— Пэйтянь, пожалуйста, потерпи ради нас, — мачеха стояла в стороне и плакала, — твой папа должен сделать так, и ничего не может с этим поделать. Соседи боятся. Если мы тебя не свяжем, они не позволят нашей семье здесь остаться.

Е Пэйтянь слабо почувствовал, что что-то не так.

Ни за что! Он не позволит им себя связать!

 Он начал отчаянно бороться.

— Ай-ай-ай, этого ребенка так покусали до обнаженных костей, а он до сих пор жив и здоров. Кто он, если не демон?

— Он должен быть связан. Что, если он вдруг станет монстром, как старый Ван? Лао Ван теперь ест людей.

— Пэйтянь, послушай, что говорят твои родители. Мы лишь не на долго свяжем тебя. Если ты действительно в порядке, тебя потом отпустят.

— . . .

Бесчисленные знакомые лица высветились в темноте, окружили его, безостановочно разговаривая.

Нет, это всё не правда.

Е Пэйтянь был взволнован и сбит с толку.

— Папа, мама, не беспокойтесь о брате, я голоден, дайте мне сначала что-нибудь поесть, — вдалеке показалась фигура младшего брата.

Оба родителя отвернулись, оставили его и подошли к младшему брату с любящими улыбками на лицах.

— Мой Пэйюань, проголодался. Мама сейчас приготовит для тебя.

— Поторопись и приготовь лапшу для моего сына. Тяжело было видеть, до какой степени он был напуган в пути.

В темноте остался только круг света, и семья из трех человек счастливо сидела в круге света и ела ароматную лапшу.

А он всего лишь аутсайдер, монстр, запертый во тьме, и никому до него не было дела.

— Мне оставить немного для Пэйтяня? Пэйтянь ещё  ничего не ел, — мачеха посмотрела на него.

 Е Пэйтянь почувствовал приступ голода в животе, беспрецедентный по силе спазм сжал его поврежденный желудок. Он отчаянно пожелал, чтобы ему принесли какую-нибудь еду, дали ​​дымящуюся пищу, которая могла хотя бы немного согреть его желудок.

— Забудь об этом, ему не нужно больше есть, — отец взглянул в его темный угол, — Кажется, у него какая-то сверхъестественная сила, не дающая умереть. Еда сейчас ценная роскошь, мы и сами должны экономить и есть меньше. Так как он не умрет, не переводи продукты зря.

Е Пэйтянь почувствовал боль в сердце и очнулся от кошмара.

Перед ним была земля с желтым песком и зеленой травой.

Глядя сквозь зеленые травинки, он рассмотрел пальму, которую использовал человек, сидевшая рядом, чтобы, прислонившись к большому стволу, крепко заснуть. Её голова слегка наклонилась набок, и полуденный солнечный свет пробивался сквозь просветы в листве, яркими лучиками рассыпаясь на этом мирно спящем лице.

Когда это лицо спало, оно выглядело незрелым и нежным, без малейшего признака беспощадности повседневных дней.

Е Пэйтянь какое-то время безучастно смотрел, и яростное и хаотичное дыхание в его груди постепенно стихло, а сердце, почти разбитое, снова медленно склеилось и упало туда, где должно быть.

Он тихонько протянул руку, и его тонкие белые пальцы пересекли зеленые травинки и приблизились к сияющей на солнце ладони.

Её рука уязвимо свисала между травинок, кончиками пальцев вверх, не очень чистая и даже с несколькими пятнами запекшейся крови.

Для него это было кроваво.

Пальцы Е Пэйтяня вытянулись, а затем согнулись назад, даже после нескольких размышлений, он не осмеливался прикоснуться к ним.

— Что делаешь? — Чу Цяньсюнь внезапно открыла глаза.

Е Пэйтянь взволнованно спрятал руки за спиной, смущение выразилось на его лице, в мгновение покрасневшем.

— Он созрел и готов к употреблению*. Юнчунь, передай его Цяньсюнь и остальным. — К счастью, бабушка Фэн, которая была недалеко, что-то сказала и спасла смущенного Е Пэйтяня.

///П/П: (͠≖ ͜ʖ͠≖) : я так и не смогла адаптировать фразу так, чтобы очевидная очевидность авторского трололо-намека осталась очевидна, и оставила как было)

 Пока все спали, Ци Юнчунь нашел небольшой ручеек, стекающий с горы, и выловил несколько мидий из ручья.

Белые раковины у мидий были размером с детский кулачок. Бабушка Фэн расколола напополам тонкий бамбуковый шест, вложила в желоб несколько мидий и уже запекла на огне.

— Цяньсюнь, ты ранена, поторопись и съешь немного, — Ци Юнчунь передал бамбуковые палочки с пятью-шестью моллюсками, зажатыми внутри.

Чу Цяньсюнь не отказалась от любезности и взяла у Ци Юнчуня приготовленных мидий.

Она вскрыла раковины кинжалом, попробовала одну и облизнула губы.

— Очень освежает.

Она открыла вторую раковину и передала Е Пэйтяну.

— Ты будешь есть?

— Я… — Е Пэйтянь взглянул на ограниченное количество мидий у костра, — Всё в порядке, если я не поем, я не умру, так что не переводите продукты зря.

В этот самый момент его желудок громко предал его.

Чу Цяньсюнь позабавил Е Пэйтянь. Ей, пережившей десятилетие апокалипсиса, редко встречались такие ​​сцены, когда кто-то добровольно отказывался набить желудок.

— «Если я не поем, то я не умру», бери. Ешь быстро и не болтай слишком много. Разве ты не голоден?

Она взяла Е Пэйтяня за руку и без всякого отказа сунула ему в ладонь горячую мидию.

— Не беспокойся о запасах пищи, я найду что-нибудь, когда мои ноги заживут, — она продолжила ловко вскрывать раковины одну за другой, — я почти не ела последние два дня, так что давай разделим трапезу вместе и сэкономим усилия. Когда у нас есть еда, зачем ты хочешь голодать в одиночестве? Кроме того, до базы Наньси всего четыре-пять дней пути, мы совсем скоро окажемся там.

Она взяла моллюска со вскрытой раковиной и протянула ему. Е Пэйтянь сидел неподвижно, опустив голову, безотчетно уставившись на белую мидию в её пальцах.

 — Что случилось? Тебе не нравится?

 — Нет, это вкусно.

Не было ничего вкуснее этого.

 ——

На базе Гуз-Сити был потушен пожар, уничтоживший лабораторию, а в почерневшем от дыма здании царил беспорядок. Перед глазами Фу Иньюй лежал ряд из семи трупов. В таком плачевном состоянии их нашла на прилегающей горе поисковая группа и привезла обратно.

— Выйдите все, дайте мне немного побыть одной, — сказала Фу Инъюй.

— Госпожа Фу.

— Сестра Фу.

Окружающие беспокоились за неё, все знали, что погибший Янь Сю был возлюбленным Фу Инъюй, и боялись, что её переполнит горе.

— Все в порядке, я просто хочу попрощаться с ним в последний раз.

Фу Иньюй выглядела печальной, она была неотразимо очаровательна, когда улыбалась, и ещё  более чувственной, когда грустила.

Последователи Святого Ангела удалились, оставив в комнате только Фу Инъюй. Она протянула руку и медленно погладила бледные щеки Янь Сю. Выражение её лица было нежным и милым, как будто она прикасалась не к остывшему трупу, а к живому любовнику. На её прекрасных губах появилась смущенная и странная улыбка:

— Драгоценный мой, мертвым ты мне нравишься гораздо больше.

Её пальцы скользнули вниз по бескровному лицу Янь Сю и достигли двух кровавых проникающих отверстий, проходящих через шею сбоку.

— Другая женщина сделала это с тобой, — Фу Инъюй вынула палец и облизала его во рту, — Это слишком. Она не только сломала мне крылья, но и сделала тебя таким рваным.

— Но это не имеет значения, я обязательно поймаю её, поймаю их обоих. Тогда я позволю ей понаблюдать своими собственными глазами, как играют уже с её мужчиной.

— Ха-ха-ха-ха, это должно быть очень интересно, дорогая. Ты ведь составишь мне компанию, чтобы мы вместе могли продолжить это захватывающее исследование?

Фу Инъюй держала мертвую голову Янь Сю и громко смеялась в опустошённой комнате. Её сломанные крылья расправились за спиной. Одна сторона изумительно белая, как безупречное крыло ангела, а другая — окровавленная и изувеченная, от которой остался только жалкий кусок за плечом, как обрубок дьявола.

* * * * *

═ ○◊○ ══ ○◊○ ═══ ○◊○ ═══ ○◊○ ══ ○◊○ ═