Глава 2124 - Решимость У И •
Существо уровня Почтенного Бога — настолько могущественно, что все живые существа под его рукой подобны муравьям. Но столь же высоки и его величие, достоинство и неприкосновенная честь: он не снизойдёт до того, чтобы просто так ударить слабого, и уж тем более не позволит, чтобы его имя было запятнало из-за какого-нибудь ничтожества.
Но если этот Бог — безумец…
Слова предостережения звучали в ушах, и потому Юнь Чэ, оказавшись один, не стал искать неприятностей. Он остановился и даже дыхание своё нарочно сделал ровным, приглушённым.
Одна лишь эта устрашающая аура, отличающаяся от других Божественных Царств, красноречивее всяких слов передавала их печально известную репутацию.
Только когда они удалились и полностью исчезли из виду, Юнь Чэ слегка выдохнул и продолжил двигаться в первоначальном направлении.
Люди из остальных пяти Божественных Царств, ступая на Чистую Землю, обычно наполовину благоговейные, наполовину взволнованные.
Но атмосфера Божественного Царства Вечной Ночи была совершенно иной.
Сто человек двигались ровным строем, ни один не выпускал из тела ни капли духовной силы. Даже те, кто впервые попадал в Чистую Землю, не осмеливались глядеть по сторонам, будто лишённые права на любопытство.
Даже их шаги были непонятно медленными и осторожными, словно один неверный шаг мог низвергнуть их в пучину вечных мук.
Чрезвычайная тишина и подавленность заставляли задыхаться, даже лёгкий ветер Чистой Земли не мог развеять это угнетение.
В центре их процессии несли паланкин — вид транспорта, давно исчезнувший из других Божественных Царств, ныне встречающийся разве что в небольших государствах низших миров.
Чёрные занавеси, свисающие с четырёх сторон, полностью скрывали фигуру внутри, но не могли блокировать леденящее божественное давление, от которого сжималась душа.
Даже если бы занавеси паланкина открыли, увидели бы лишь скрытое чёрной вуалью лицо.
Почтенное Божество У Мин, Шэнь У Янье уже много лет не показывала своё истинное лицо.
И, конечно, никто не посмел бы исследовать истинный облик Богини под чёрной вуалью.
Ша Син и Пань Буван смотрели издали, невольно затаив дыхание. Если бы они встретили Бога другого царства, Ша Син, как Звёздный Божественный Сын, непременно вышел бы навстречу, дабы выразить почтение.
И лишь Божественное Царство Вечной Ночи он предпочёл обойти стороной. Его учили избегать его. Таков был непреложный завет, данный всем наследникам Звёздного Бога.
Когда процессия Божественной Царства Вечной Ночи удалилась, Ша Син наконец повернул голову, его взгляд надолго задержался на Пань Буване, затем он многозначительно сказал: — Рост брата Бувана за эти годы действительно поразителен.
Чуть ранее, когда он только услышал название Вечная Ночь, его убийственная аура взвилась так резко, что мороз пробежал по коже у всех окружающих. Но сейчас, когда они стояли вблизи, его выражение лица было безмятежно спокойным. Глубокая до костей ненависть и жажда убийства, казалось, не прорывались наружу ни на йоту.
Взгляд Пань Бувана следил за направлением Божественного Царства Вечной Ночи, он спокойно произнёс: — Намерения не напрасны, ненависть не забыта.
Ша Син смотрел на него ещё некоторое время, а затем слегка выдохнул: — Брат Буван, честно говоря, теперь, когда ты больше не Божественный Сын, я тебя немного не понимаю. Ранее я ожидал, что ты захочешь «любыми средствами» прибыть на Чистую Землю, но теперь, когда тебе это удалось… я скорее за тебя беспокоюсь.
Пань Буван отвёл взгляд: — Не ожидал, что после того, как с меня сняли имя Божественного Сына, в этом мире найдётся тот, кто будет искренне беспокоиться обо мне.
Его слова было трудно понять… неясно, выражали ли они печаль или облегчение.
Ша Син тепло улыбнулся, искренне сказав: — Мы друзья, независимо от статуса.
— Хм, друзья.
Пань Буван тоже улыбнулся, его взгляд естественно отвлёкся.
Только вот Ша Син так и не понял, сколько сложных, переплетённых смыслов таилось в этой улыбке.
— Женщина, что шла рядом с паланкином Богини У Мин, должно быть, и есть новая Божественная Дочь Вечной Ночи — таинственная Шэнь У И. Жаль, что слишком далеко, да ещё и лицо скрыто чёрной вуалью, не разглядеть её истинный облик.
— Однако время аудиенции у Императора Бездны приближается, и эта новая божественная дочь, которую Богиня У Мин годами скрывала, скоро покажет своё истинное лицо. Все с нетерпением ждут этого момента.
Появление Шэнь У И сопровождалось исчезновением Шэнь У Цин.
Произнеся это, Ша Син ожидал, что Пань Буван будет сильно взволнован.
Но к его удивлению, выражение лица и энергия Пань Бувана оставались безмятежными, словно мёртвая вода.
Ша Син слегка нахмурился… Что же пережил Пань Буван за эти три года, покинув Божественное Царство Храброй Бабочки и скрывшись в Море Тумана, что его душевное состояние так сильно изменилось?
Он вспомнил слова, сказанные Пань Буваном:
«Чтобы по-настоящему избавиться от бездны в сердце, нужно встретиться с бездной лицом к лицу. Я отправляюсь на Чистую Землю из-за этих слов Императора Тумана».
И теперь в душе Ша Сина переплелись любопытство, тревога и странное предчувствие.
Чёрный паланкин остановился, сопровождающие его сто человек также замерли на месте, не издав ни звука.
— У И.
Из-под занавеса прозвучал тусклый, хриплый голос, режущий слух и душу.
Шэнь У И шагнула вперёд, почтительно поклонившись: — Слушаю указания божественной матери.
— Сейчас ты уже в Чистой Земле. Скажи мне снова, какова цель твоего прибытия сюда?
Шэнь У И подняла глаза, её нефритовое лицо было наполовину скрыто, каждое слово было решительным: — Растоптать всех Божественных Сыновей!
Нынешнее собрание — первое после успешного открытия прохода Бездны, его значение, несомненно, исключительно. Вероятно, это мероприятие напрямую определит дальнейшую судьбу мира Бездны, став прелюдией к легендарной «Вечной Чистой Земли».
Все Божественные Царства лелеяли одинаковые надежды… кроме Божественного Царства Вечной Ночи.
Потому что Шэнь У Янье — была Почтенной Богиней, чьи мысли и поступки нельзя было выразить словами «Почтенное Божество». В глазах других Божеств она была больше похожа на совершенно безумную и потерявшую достоинство сумасшедшую.
Устрашающий голос Богини У Мин вновь раздался: — С тех пор как я сменила название страны на Вечная Ночь, моё Божественное Царство начало существовать отдельно от остальных пяти Божественных Царств. Они называют меня Богиней У Мин, на самом деле презирая и насмехаясь надо мной, смеясь над моим безумием и одержимостью, избегая меня, как гадюку. Мужчины в этом мире, даже Божества и Божественные Сыны, их плоть, их уста, их души — все отвратительно грязны, лицемерны и подлы до тошноты!
Её голос становился всё более хриплым и раздирающим душу.
— У И, я не жалела никаких сил и ресурсов, воспитывая тебя все эти двадцать лет, именно ради сегодняшнего дня!
— На сегодняшнем собрании Чистой Земли ты должна на этой так называемой высшей земле разорвать лица всех Божественных Сыновей, полностью раздавить их достоинство, чтобы эти самодовольные, высокомерные, презирающие моё Божественное Царство Вечной Ночи грязные идиоты привели в порядок свои лица и увидели свою низость.
Ей нужна была не победа, а полное подавление, унижение и оскорбление.
Услышь это кто-то из другого царства, он был бы бесконечно изумлён и напуган.
Но Шэнь У И давно к этому привыкла. Её лицо оставалось невозмутимым, голос полным безупречной решимости, без тени сомнения: — Пань Бучжо из Божественного Царства Храброй Бабочки, Мэн Цзяньси из Божественного Царства Плетения Снов, Ша Син и Сянь Юэ из Божественного Царства Звёзд и Луны, Дянь Цзючжи из Божественной Царства Безграничности… У И обязательно пройдётся по всем ним!
— После сегодняшнего дня в мире больше не будет имени «Первый Божественный Сын»! Лишь имя «У И», дарованное матерью, навечно утвердится над всеми Божественными Сыновьями!
Из паланкина раздался холодный, зловещий божественный голос, словно пришедший из самой преисподней: — Я не потерплю поражения.
Шэнь У И тихо опустила голову: — У И ещё сильнее не потерпит поражения, чем мать.
— Хорошо.
Одно мрачное, низкое слово было высшей похвалой, которую Богиня У Мин могла дать.
Перед паланкином две её спутницы — Шэнь У Юлуань и Шэнь У Минцюэ — переглянулись, и в их глазах на миг мелькнули тревога и неуверенность. Они тут же поспешно опустили взгляд, не смея смотреть в сторону Шэнь У И.
Сколько же ещё будет длиться эта вечная ночь, накрывшая их страну?
Когда над Царством Вечной Ночи взойдёт рассвет?..
......
Дянь Цзючжи сидел на земле с закрытыми глазами, вокруг него совсем не было никакой энергии. Лицо его оставалось спокойным и отрешённым… лишь изредка подрагивающие кончики бровей выдавали, что внутри он не так спокоен, как снаружи.
Серебряный барьер изолировал это место от внешнего мира. Рядом на страже стоял Дянь Саньсы — куда менее спокойный. Он нервно шагал из угла в угол, мышцы на лице подёргивались, дыхание сбивалось. С течением времени в его взгляде всё сильнее отражалось раздражение и беспомощность.
За барьером раздались крики «Почтенный Бог», Дянь Саньсы остановился, его взгляд на мгновение замешкался, затем он стиснул зубы и хотел было броситься наружу.
Внезапно протянутая рука крепко схватила его запястье, за спиной раздался голос Дянь Цзючжи: — Ты собираешься пренебречь моим предупреждением и рассказать обо всём отцу?!
Дянь Саньсы обернулся, его зрачки расширились, голос слегка дрожал: — Брат Цзючжи, ты Первый Божественный Сын шести Божественных Царств, будущее Божество нашего Божественной Царства Безграничности, тот, кого я больше всего почитаю и уважаю в этой жизни… как можно сносить такое позорное оскорбление!
Выражение лица Дянь Цзючжи оставалось спокойным, голос ровным: — Это мой выбор, и ты только что уже пообещал мне…
— Я не понимаю! — Дянь Саньсы, что было редко, резко перебил Дяня Цзючжи, его глаза слегка покраснели: — Помолвка брата Цзючжи с Божественной Дочерью Разрушения Небес была устроена отцом и Божеством Хуа Синем, к тому же лично одобрена Императором Бездны. По какому праву она, Богиня Разрушения… И вообще, кто этот Мэн Цзяньюань такой?! Как он посмел… как они…
Его грудь вздымалась, чем больше он говорил, тем злее становился: — Правда на нашей стороне, ошибка на их. Они посмели совершить такой позорный поступок! По какому праву брат Цзючжи обязан это терпеть? И по какому праву это должны терпеть мы?!
— Саньсы!
Дянь Цзючжи окликнул его, божественный звук проник в душу, рассеяв большую часть смятения в глазах Дянь Саньсы.
Дянь Цзючжи тихо вздохнул. Хотя в груди у него всё жгло от боли, а унижение пронзало душу, голос оставался мягким, словно журчащий ручей: — Помнишь ли ты, почему отец дал тебе имя «Саньсы»?
(П/п: Трижды Подумать.)
Взгляд Дянь Саньсы прояснился, голос наконец стих: — Как бы я посмел забыть. С детства я был необычайно одарён, но сопровождала меня гордость и высокомерие, я легко поддавался импульсам, творил бесчисленные беды. Поэтому отец дал мне имя «Саньсы», разрешив в мелочах быть резким и дерзким, но в важных делах обязал трижды думать и контролировать себя.
— Хорошо, — мягко кивнул Дянь Цзючжи: — Тогда теперь хорошенько подумай, какие последствия нас ждут, если ты сейчас всё раскроешь?
— … — Мысли Дянь Саньсы всё ещё были хаотичны, он не мог сразу ответить.
Дянь Цзючжи продолжил: — Я скажу тебе. Из шести Божественных Царств наша страна наиболее дружна со Разрушением Небес и Плетением Снов. Эта дружба между божественными странами происходит из дружбы отца с Почтенным Богом Хуа Синем и Почтенным Богом У Мэном, зародившейся ещё в юности. Эта дружба не стёрлась годами и их статусами Божественных Владык, оставаясь нерушимой.
— Благодаря этой связи, если одно царство столкнётся с бедой — два других непременно придут ему на помощь. Это защита, которой другие Божественные Царства могут лишь завидовать.
— Но… — голос Дянь Цзючжи стал тяжелее, его взгляд слегка сдвинулся: — Если сегодняшние события раскроются, да ещё на Чистой Земле, где собрались все шесть Божественных Царств, дружба трёх божественных стран, редкая и крепкая, разорвётся в одночасье, взаимная поддержка рухнет… навсегда.
— Более того, мы станем посмешищем на долгие годы.
Губы Дянь Саньсы задрожали, в ушах зазвенело. Он знал, что каждое слово Дянь Цзючжи было абсолютно верным, но всё равно с гневом возразил: — А Божественная Дочь Разрушения Небес и Мэн Цзяньюань? Как они посмели… почему…
Дянь Цзючжи поднял руку и мягко похлопал Дянь Саньсы по плечу: — Мэн Цзяньюаню сейчас два цзя-цзы, и он только что вернулся в Божественное Царство Плетения Снов. Цайли… её истинный возраст меньше половины цзя-цзы. В конце концов, они слишком молоды и неопытны, их понимание слов «Божественное Царство» остаётся на поверхности, поэтому из-за непонимания они совершают ошибки.
— Но они могут их совершать, а я нет…
— Брат Цзючжи!
Дянь Саньсы снова перебил его, он поднял взгляд на, казалось бы, спокойное лицо Дянь Цзючжи: — Если твоё смирение действительно направлено на благо Божественных Царств, если твои слова — это и правда то, что ты думаешь, то почему, говоря это, ты не смотришь мне в глаза?!
Губы Дянь Цзючжи дрогнули, но звука не последовало.
Дянь Саньсы сказал: — Мне уже три цзя-цзы, я давно не тот горячий юнец, которому во всём нужны были наставления Брата Цзючжи. Наоборот — всю жизнь мой взор и мой Путь неотступно следовали за тобой. Потому-то я понимаю тебя лучше, чем большинство других.
— Ты… на самом деле защищаешь Божественную Дочь Разрушения Небес, верно?
Он говорил медленно, но каждое слово звенело, как удар меча — несомненно, это был не вопрос, а утверждение.
Дянь Цзючжи инстинктивно покачал головой, он открыл было рот, но, встретив взгляд Саньсы, в котором было больше боли, чем гнева, не смог вымолвить ни слова. Ему оставалось лишь тихо усмехнуться: — Саньсы, я и сам не заметил, как ты вырос.
В его усмешке появилась нескрываемая горечь.
Слова Дянь Цзючжи, несомненно, были признанием. Но в сердце Дянь Саньсы от этого не стало легче, наоборот, его грудь сжалась ещё сильнее, а пальцы сами собой стиснулись в кулаки.
Дянь Цзючжи поднял взгляд к небу, его взгляд незаметно стал туманным, и он тихо прошептал: — Она… может ранить меня тысячу, десять тысяч раз, но я… никогда… никогда… не смогу её ранить.
Дянь Саньсы тоже поднял голову, полный растерянности и недоумения: — Я не понимаю.
— Ты просто ещё не встретил свою «Божественную Дочь Разрушения Небес», поэтому, конечно, не понимаешь, — голос Дянь Цзючжи стал таким же туманным, как и его взгляд: — Помнишь ли ты те слова, что я говорил тебе перед обителью почтенной Линсянь?
Недолго помедлив, Дянь Саньсы кивнул: — Помню. Брат Цзючжи сказал: «Когда тебя кто-то любит — это не удача. Удача — это встретить ту, ради которой ты готов отдать всё, что имеешь».
Дянь Цзючжи повернулся к нему, и Саньсы впервые увидел в его глазах твёрдую решимость: — Эти слова были искренними, даже сейчас, даже если она ранит меня в десять раз сильнее, я не отступлю. Потому что для меня она — не просто возлюбленная. Она — след в душе, моё спасение, моя благодетель.
— Если бы не она, я бы никогда не смог стоять на высоте, покрытый славой и почётом, а, возможно, давно бы умер в грязи, на которую никто бы не обратил внимания.
— Поэтому… Саньсы, забудь о судьбе божественных царств, хотя бы на время. Хотя бы ради меня — ради твоего никчёмного старшего брата. Оставь этот вопрос до тех пор, пока мы не покинем Чистую Землю. Хорошо?
Впервые Дянь Цзючжи поднял на него взгляд, полный мольбы.
Дянь Саньсы поспешно отвернул глаза — он не мог вынести такого взгляда, равно как и отказать под ним.
Оба они прекрасно знали, каков нрав Дяня Лохоу. Он вспыльчив, как огонь, и больше всего в жизни ценит чувства и верность. Если бы он узнал об этом деле — даже стоя на Чистой Земле, он всё равно взорвал бы небеса в ярости.
— Я… понял.
Голос Дянь Саньсы был полон боли, но не от трудности согласия, а от глубокой жалости к Дяню Цзючжи.
У каждого есть своё уязвимое место, но уязвимое место Дяня Цзючжи, казалось, глубоко укоренилось в его сердце и самой глубине души.
— Я дам тебе ещё одну причину, — мягко сказал Дянь Цзючжи, снова похлопав его по плечу: — Хотя меня называют Первым Божественным Сыном шести Божественных Царств, на самом деле все понимают, что главная причина этого титула — моя опора на самое могущественное Божественное Царство Безграничности, мой отец — Первый Божественный Владыка шести Божественных Царств.
— А моя так называемая высшая культивация — всего лишь результат прожитых лет. Если говорить о таланте… не говоря уже о совершенной божественности Цайли и Мэн Цзяньюаня, даже в нашей божественной стране ты в моём возрасте намного превосходил меня.
Саньсы побледнел и торопливо возразил: — Брат Цзючжи, не говори так! У тебя беспрецедентная Божественная Вена Великой Пустоши. Просто ты начал свой путь позже других…
— Это факт, не нужно меня оправдывать, — Дянь Цзючжи улыбнулся: — Поэтому все эти годы, чтобы соответствовать этому так называемому титулу «Первый Божественный Сын», я не смел ни на мгновение расслабляться и не мог позволить себе ни мгновения слабости. Я не могу дать слабины… и это включает репутацию и достоинство.
— Я понял, — повторил Дянь Саньсы, и те же два слова прозвучали гораздо легче, чем раньше.
Он стиснул зубы, глубоко выдохнул и поднял глаза, полные решимости: — Брат Цзючжи, я обещаю тебе, что пока мы не покинем Чистую Землю… нет! До твоего разрешения я никому не расскажу о сегодняшних событиях, включая отца. Если нарушу это обещание…
— Саньсы, спасибо, — перебил его Дянь Цзючжи с тёплой улыбкой. — Иметь такого брата, как ты, — ещё одна великая удача в моей жизни.
В этот момент снаружи донёсся неожиданный голос:
— Юнь Чэ из Божественного Царства Плетения Снов прибыл засвидетельствовать своё почтение Божественному Владыке Цзюэ Ло и Божественному Сыну Безграничности. Если потревожил, прошу прощения.
Голос был мягким и элегантным, словно ветерок, ласкающий уши, но для Дяня Цзючжи и Дяня Саньсы он прозвучал как удар грома, заставив их обоих замереть на месте.
Но если этот Бог — безумец…
Слова предостережения звучали в ушах, и потому Юнь Чэ, оказавшись один, не стал искать неприятностей. Он остановился и даже дыхание своё нарочно сделал ровным, приглушённым.
Одна лишь эта устрашающая аура, отличающаяся от других Божественных Царств, красноречивее всяких слов передавала их печально известную репутацию.
Только когда они удалились и полностью исчезли из виду, Юнь Чэ слегка выдохнул и продолжил двигаться в первоначальном направлении.
Люди из остальных пяти Божественных Царств, ступая на Чистую Землю, обычно наполовину благоговейные, наполовину взволнованные.
Но атмосфера Божественного Царства Вечной Ночи была совершенно иной.
Сто человек двигались ровным строем, ни один не выпускал из тела ни капли духовной силы. Даже те, кто впервые попадал в Чистую Землю, не осмеливались глядеть по сторонам, будто лишённые права на любопытство.
Даже их шаги были непонятно медленными и осторожными, словно один неверный шаг мог низвергнуть их в пучину вечных мук.
Чрезвычайная тишина и подавленность заставляли задыхаться, даже лёгкий ветер Чистой Земли не мог развеять это угнетение.
В центре их процессии несли паланкин — вид транспорта, давно исчезнувший из других Божественных Царств, ныне встречающийся разве что в небольших государствах низших миров.
Чёрные занавеси, свисающие с четырёх сторон, полностью скрывали фигуру внутри, но не могли блокировать леденящее божественное давление, от которого сжималась душа.
Даже если бы занавеси паланкина открыли, увидели бы лишь скрытое чёрной вуалью лицо.
Почтенное Божество У Мин, Шэнь У Янье уже много лет не показывала своё истинное лицо.
И, конечно, никто не посмел бы исследовать истинный облик Богини под чёрной вуалью.
Ша Син и Пань Буван смотрели издали, невольно затаив дыхание. Если бы они встретили Бога другого царства, Ша Син, как Звёздный Божественный Сын, непременно вышел бы навстречу, дабы выразить почтение.
И лишь Божественное Царство Вечной Ночи он предпочёл обойти стороной. Его учили избегать его. Таков был непреложный завет, данный всем наследникам Звёздного Бога.
Когда процессия Божественной Царства Вечной Ночи удалилась, Ша Син наконец повернул голову, его взгляд надолго задержался на Пань Буване, затем он многозначительно сказал: — Рост брата Бувана за эти годы действительно поразителен.
Чуть ранее, когда он только услышал название Вечная Ночь, его убийственная аура взвилась так резко, что мороз пробежал по коже у всех окружающих. Но сейчас, когда они стояли вблизи, его выражение лица было безмятежно спокойным. Глубокая до костей ненависть и жажда убийства, казалось, не прорывались наружу ни на йоту.
Взгляд Пань Бувана следил за направлением Божественного Царства Вечной Ночи, он спокойно произнёс: — Намерения не напрасны, ненависть не забыта.
Ша Син смотрел на него ещё некоторое время, а затем слегка выдохнул: — Брат Буван, честно говоря, теперь, когда ты больше не Божественный Сын, я тебя немного не понимаю. Ранее я ожидал, что ты захочешь «любыми средствами» прибыть на Чистую Землю, но теперь, когда тебе это удалось… я скорее за тебя беспокоюсь.
Пань Буван отвёл взгляд: — Не ожидал, что после того, как с меня сняли имя Божественного Сына, в этом мире найдётся тот, кто будет искренне беспокоиться обо мне.
Его слова было трудно понять… неясно, выражали ли они печаль или облегчение.
Ша Син тепло улыбнулся, искренне сказав: — Мы друзья, независимо от статуса.
— Хм, друзья.
Пань Буван тоже улыбнулся, его взгляд естественно отвлёкся.
Только вот Ша Син так и не понял, сколько сложных, переплетённых смыслов таилось в этой улыбке.
— Женщина, что шла рядом с паланкином Богини У Мин, должно быть, и есть новая Божественная Дочь Вечной Ночи — таинственная Шэнь У И. Жаль, что слишком далеко, да ещё и лицо скрыто чёрной вуалью, не разглядеть её истинный облик.
— Однако время аудиенции у Императора Бездны приближается, и эта новая божественная дочь, которую Богиня У Мин годами скрывала, скоро покажет своё истинное лицо. Все с нетерпением ждут этого момента.
Появление Шэнь У И сопровождалось исчезновением Шэнь У Цин.
Произнеся это, Ша Син ожидал, что Пань Буван будет сильно взволнован.
Но к его удивлению, выражение лица и энергия Пань Бувана оставались безмятежными, словно мёртвая вода.
Ша Син слегка нахмурился… Что же пережил Пань Буван за эти три года, покинув Божественное Царство Храброй Бабочки и скрывшись в Море Тумана, что его душевное состояние так сильно изменилось?
Он вспомнил слова, сказанные Пань Буваном:
«Чтобы по-настоящему избавиться от бездны в сердце, нужно встретиться с бездной лицом к лицу. Я отправляюсь на Чистую Землю из-за этих слов Императора Тумана».
И теперь в душе Ша Сина переплелись любопытство, тревога и странное предчувствие.
Чёрный паланкин остановился, сопровождающие его сто человек также замерли на месте, не издав ни звука.
— У И.
Из-под занавеса прозвучал тусклый, хриплый голос, режущий слух и душу.
Шэнь У И шагнула вперёд, почтительно поклонившись: — Слушаю указания божественной матери.
— Сейчас ты уже в Чистой Земле. Скажи мне снова, какова цель твоего прибытия сюда?
Шэнь У И подняла глаза, её нефритовое лицо было наполовину скрыто, каждое слово было решительным: — Растоптать всех Божественных Сыновей!
Нынешнее собрание — первое после успешного открытия прохода Бездны, его значение, несомненно, исключительно. Вероятно, это мероприятие напрямую определит дальнейшую судьбу мира Бездны, став прелюдией к легендарной «Вечной Чистой Земли».
Все Божественные Царства лелеяли одинаковые надежды… кроме Божественного Царства Вечной Ночи.
Потому что Шэнь У Янье — была Почтенной Богиней, чьи мысли и поступки нельзя было выразить словами «Почтенное Божество». В глазах других Божеств она была больше похожа на совершенно безумную и потерявшую достоинство сумасшедшую.
Устрашающий голос Богини У Мин вновь раздался: — С тех пор как я сменила название страны на Вечная Ночь, моё Божественное Царство начало существовать отдельно от остальных пяти Божественных Царств. Они называют меня Богиней У Мин, на самом деле презирая и насмехаясь надо мной, смеясь над моим безумием и одержимостью, избегая меня, как гадюку. Мужчины в этом мире, даже Божества и Божественные Сыны, их плоть, их уста, их души — все отвратительно грязны, лицемерны и подлы до тошноты!
Её голос становился всё более хриплым и раздирающим душу.
— У И, я не жалела никаких сил и ресурсов, воспитывая тебя все эти двадцать лет, именно ради сегодняшнего дня!
— На сегодняшнем собрании Чистой Земли ты должна на этой так называемой высшей земле разорвать лица всех Божественных Сыновей, полностью раздавить их достоинство, чтобы эти самодовольные, высокомерные, презирающие моё Божественное Царство Вечной Ночи грязные идиоты привели в порядок свои лица и увидели свою низость.
Ей нужна была не победа, а полное подавление, унижение и оскорбление.
Услышь это кто-то из другого царства, он был бы бесконечно изумлён и напуган.
Но Шэнь У И давно к этому привыкла. Её лицо оставалось невозмутимым, голос полным безупречной решимости, без тени сомнения: — Пань Бучжо из Божественного Царства Храброй Бабочки, Мэн Цзяньси из Божественного Царства Плетения Снов, Ша Син и Сянь Юэ из Божественного Царства Звёзд и Луны, Дянь Цзючжи из Божественной Царства Безграничности… У И обязательно пройдётся по всем ним!
— После сегодняшнего дня в мире больше не будет имени «Первый Божественный Сын»! Лишь имя «У И», дарованное матерью, навечно утвердится над всеми Божественными Сыновьями!
Из паланкина раздался холодный, зловещий божественный голос, словно пришедший из самой преисподней: — Я не потерплю поражения.
Шэнь У И тихо опустила голову: — У И ещё сильнее не потерпит поражения, чем мать.
— Хорошо.
Одно мрачное, низкое слово было высшей похвалой, которую Богиня У Мин могла дать.
Перед паланкином две её спутницы — Шэнь У Юлуань и Шэнь У Минцюэ — переглянулись, и в их глазах на миг мелькнули тревога и неуверенность. Они тут же поспешно опустили взгляд, не смея смотреть в сторону Шэнь У И.
Сколько же ещё будет длиться эта вечная ночь, накрывшая их страну?
Когда над Царством Вечной Ночи взойдёт рассвет?..
......
Дянь Цзючжи сидел на земле с закрытыми глазами, вокруг него совсем не было никакой энергии. Лицо его оставалось спокойным и отрешённым… лишь изредка подрагивающие кончики бровей выдавали, что внутри он не так спокоен, как снаружи.
Серебряный барьер изолировал это место от внешнего мира. Рядом на страже стоял Дянь Саньсы — куда менее спокойный. Он нервно шагал из угла в угол, мышцы на лице подёргивались, дыхание сбивалось. С течением времени в его взгляде всё сильнее отражалось раздражение и беспомощность.
За барьером раздались крики «Почтенный Бог», Дянь Саньсы остановился, его взгляд на мгновение замешкался, затем он стиснул зубы и хотел было броситься наружу.
Внезапно протянутая рука крепко схватила его запястье, за спиной раздался голос Дянь Цзючжи: — Ты собираешься пренебречь моим предупреждением и рассказать обо всём отцу?!
Дянь Саньсы обернулся, его зрачки расширились, голос слегка дрожал: — Брат Цзючжи, ты Первый Божественный Сын шести Божественных Царств, будущее Божество нашего Божественной Царства Безграничности, тот, кого я больше всего почитаю и уважаю в этой жизни… как можно сносить такое позорное оскорбление!
Выражение лица Дянь Цзючжи оставалось спокойным, голос ровным: — Это мой выбор, и ты только что уже пообещал мне…
— Я не понимаю! — Дянь Саньсы, что было редко, резко перебил Дяня Цзючжи, его глаза слегка покраснели: — Помолвка брата Цзючжи с Божественной Дочерью Разрушения Небес была устроена отцом и Божеством Хуа Синем, к тому же лично одобрена Императором Бездны. По какому праву она, Богиня Разрушения… И вообще, кто этот Мэн Цзяньюань такой?! Как он посмел… как они…
Его грудь вздымалась, чем больше он говорил, тем злее становился: — Правда на нашей стороне, ошибка на их. Они посмели совершить такой позорный поступок! По какому праву брат Цзючжи обязан это терпеть? И по какому праву это должны терпеть мы?!
— Саньсы!
Дянь Цзючжи окликнул его, божественный звук проник в душу, рассеяв большую часть смятения в глазах Дянь Саньсы.
Дянь Цзючжи тихо вздохнул. Хотя в груди у него всё жгло от боли, а унижение пронзало душу, голос оставался мягким, словно журчащий ручей: — Помнишь ли ты, почему отец дал тебе имя «Саньсы»?
(П/п: Трижды Подумать.)
Взгляд Дянь Саньсы прояснился, голос наконец стих: — Как бы я посмел забыть. С детства я был необычайно одарён, но сопровождала меня гордость и высокомерие, я легко поддавался импульсам, творил бесчисленные беды. Поэтому отец дал мне имя «Саньсы», разрешив в мелочах быть резким и дерзким, но в важных делах обязал трижды думать и контролировать себя.
— Хорошо, — мягко кивнул Дянь Цзючжи: — Тогда теперь хорошенько подумай, какие последствия нас ждут, если ты сейчас всё раскроешь?
— … — Мысли Дянь Саньсы всё ещё были хаотичны, он не мог сразу ответить.
Дянь Цзючжи продолжил: — Я скажу тебе. Из шести Божественных Царств наша страна наиболее дружна со Разрушением Небес и Плетением Снов. Эта дружба между божественными странами происходит из дружбы отца с Почтенным Богом Хуа Синем и Почтенным Богом У Мэном, зародившейся ещё в юности. Эта дружба не стёрлась годами и их статусами Божественных Владык, оставаясь нерушимой.
— Благодаря этой связи, если одно царство столкнётся с бедой — два других непременно придут ему на помощь. Это защита, которой другие Божественные Царства могут лишь завидовать.
— Но… — голос Дянь Цзючжи стал тяжелее, его взгляд слегка сдвинулся: — Если сегодняшние события раскроются, да ещё на Чистой Земле, где собрались все шесть Божественных Царств, дружба трёх божественных стран, редкая и крепкая, разорвётся в одночасье, взаимная поддержка рухнет… навсегда.
— Более того, мы станем посмешищем на долгие годы.
Губы Дянь Саньсы задрожали, в ушах зазвенело. Он знал, что каждое слово Дянь Цзючжи было абсолютно верным, но всё равно с гневом возразил: — А Божественная Дочь Разрушения Небес и Мэн Цзяньюань? Как они посмели… почему…
Дянь Цзючжи поднял руку и мягко похлопал Дянь Саньсы по плечу: — Мэн Цзяньюаню сейчас два цзя-цзы, и он только что вернулся в Божественное Царство Плетения Снов. Цайли… её истинный возраст меньше половины цзя-цзы. В конце концов, они слишком молоды и неопытны, их понимание слов «Божественное Царство» остаётся на поверхности, поэтому из-за непонимания они совершают ошибки.
— Но они могут их совершать, а я нет…
— Брат Цзючжи!
Дянь Саньсы снова перебил его, он поднял взгляд на, казалось бы, спокойное лицо Дянь Цзючжи: — Если твоё смирение действительно направлено на благо Божественных Царств, если твои слова — это и правда то, что ты думаешь, то почему, говоря это, ты не смотришь мне в глаза?!
Губы Дянь Цзючжи дрогнули, но звука не последовало.
Дянь Саньсы сказал: — Мне уже три цзя-цзы, я давно не тот горячий юнец, которому во всём нужны были наставления Брата Цзючжи. Наоборот — всю жизнь мой взор и мой Путь неотступно следовали за тобой. Потому-то я понимаю тебя лучше, чем большинство других.
— Ты… на самом деле защищаешь Божественную Дочь Разрушения Небес, верно?
Он говорил медленно, но каждое слово звенело, как удар меча — несомненно, это был не вопрос, а утверждение.
Дянь Цзючжи инстинктивно покачал головой, он открыл было рот, но, встретив взгляд Саньсы, в котором было больше боли, чем гнева, не смог вымолвить ни слова. Ему оставалось лишь тихо усмехнуться: — Саньсы, я и сам не заметил, как ты вырос.
В его усмешке появилась нескрываемая горечь.
Слова Дянь Цзючжи, несомненно, были признанием. Но в сердце Дянь Саньсы от этого не стало легче, наоборот, его грудь сжалась ещё сильнее, а пальцы сами собой стиснулись в кулаки.
Дянь Цзючжи поднял взгляд к небу, его взгляд незаметно стал туманным, и он тихо прошептал: — Она… может ранить меня тысячу, десять тысяч раз, но я… никогда… никогда… не смогу её ранить.
Дянь Саньсы тоже поднял голову, полный растерянности и недоумения: — Я не понимаю.
— Ты просто ещё не встретил свою «Божественную Дочь Разрушения Небес», поэтому, конечно, не понимаешь, — голос Дянь Цзючжи стал таким же туманным, как и его взгляд: — Помнишь ли ты те слова, что я говорил тебе перед обителью почтенной Линсянь?
Недолго помедлив, Дянь Саньсы кивнул: — Помню. Брат Цзючжи сказал: «Когда тебя кто-то любит — это не удача. Удача — это встретить ту, ради которой ты готов отдать всё, что имеешь».
Дянь Цзючжи повернулся к нему, и Саньсы впервые увидел в его глазах твёрдую решимость: — Эти слова были искренними, даже сейчас, даже если она ранит меня в десять раз сильнее, я не отступлю. Потому что для меня она — не просто возлюбленная. Она — след в душе, моё спасение, моя благодетель.
— Если бы не она, я бы никогда не смог стоять на высоте, покрытый славой и почётом, а, возможно, давно бы умер в грязи, на которую никто бы не обратил внимания.
— Поэтому… Саньсы, забудь о судьбе божественных царств, хотя бы на время. Хотя бы ради меня — ради твоего никчёмного старшего брата. Оставь этот вопрос до тех пор, пока мы не покинем Чистую Землю. Хорошо?
Впервые Дянь Цзючжи поднял на него взгляд, полный мольбы.
Дянь Саньсы поспешно отвернул глаза — он не мог вынести такого взгляда, равно как и отказать под ним.
Оба они прекрасно знали, каков нрав Дяня Лохоу. Он вспыльчив, как огонь, и больше всего в жизни ценит чувства и верность. Если бы он узнал об этом деле — даже стоя на Чистой Земле, он всё равно взорвал бы небеса в ярости.
— Я… понял.
Голос Дянь Саньсы был полон боли, но не от трудности согласия, а от глубокой жалости к Дяню Цзючжи.
У каждого есть своё уязвимое место, но уязвимое место Дяня Цзючжи, казалось, глубоко укоренилось в его сердце и самой глубине души.
— Я дам тебе ещё одну причину, — мягко сказал Дянь Цзючжи, снова похлопав его по плечу: — Хотя меня называют Первым Божественным Сыном шести Божественных Царств, на самом деле все понимают, что главная причина этого титула — моя опора на самое могущественное Божественное Царство Безграничности, мой отец — Первый Божественный Владыка шести Божественных Царств.
— А моя так называемая высшая культивация — всего лишь результат прожитых лет. Если говорить о таланте… не говоря уже о совершенной божественности Цайли и Мэн Цзяньюаня, даже в нашей божественной стране ты в моём возрасте намного превосходил меня.
Саньсы побледнел и торопливо возразил: — Брат Цзючжи, не говори так! У тебя беспрецедентная Божественная Вена Великой Пустоши. Просто ты начал свой путь позже других…
— Это факт, не нужно меня оправдывать, — Дянь Цзючжи улыбнулся: — Поэтому все эти годы, чтобы соответствовать этому так называемому титулу «Первый Божественный Сын», я не смел ни на мгновение расслабляться и не мог позволить себе ни мгновения слабости. Я не могу дать слабины… и это включает репутацию и достоинство.
— Я понял, — повторил Дянь Саньсы, и те же два слова прозвучали гораздо легче, чем раньше.
Он стиснул зубы, глубоко выдохнул и поднял глаза, полные решимости: — Брат Цзючжи, я обещаю тебе, что пока мы не покинем Чистую Землю… нет! До твоего разрешения я никому не расскажу о сегодняшних событиях, включая отца. Если нарушу это обещание…
— Саньсы, спасибо, — перебил его Дянь Цзючжи с тёплой улыбкой. — Иметь такого брата, как ты, — ещё одна великая удача в моей жизни.
В этот момент снаружи донёсся неожиданный голос:
— Юнь Чэ из Божественного Царства Плетения Снов прибыл засвидетельствовать своё почтение Божественному Владыке Цзюэ Ло и Божественному Сыну Безграничности. Если потревожил, прошу прощения.
Голос был мягким и элегантным, словно ветерок, ласкающий уши, но для Дяня Цзючжи и Дяня Саньсы он прозвучал как удар грома, заставив их обоих замереть на месте.
Закладка