Глава 414

Мир, где мне не рады

Клирия продолжала держать перед собой кинжал, словно пытаясь таким образом оградиться от неизвестного человека. Но вот новая схватка, и она хватается за живот, брызжа слезами и тяжело дыша.

Но глаза не отводит от человека напротив, пытаясь вспомнить голос. Такой знакомый и родной, который трогал своим гудением потаённые струнки в её душе там, куда не добирался ещё никто в её жизни, даже Патрик. Память быстро перебирала картотеку в её голове, пытаясь найти то, на что отозвалась душа, как вдруг…

— Отвага? Ты ли это? — пробормотала она, совершенно иначе взглянув сейчас на рыцаря.

Из-под забрала послышался смешок, после чего рыцарь положил щит, облокотив его на ближайшее дерево, и двумя руками снял шлем.

И Клирии открылось до боли знакомое, но такое далёкое лицо человека, которого она знала как облупленного. Немного отличающееся от того, которое она запомнила, но слишком похожее, чтоб это было просто совпадением.

Лицо человека, который подобно остальным сгинул в этом мире, бесследно исчезнув.

— А ты сомневаешься? Забыла брата? — усмехнулся он, взъерошив рукой волосы на её голове. — Смотрю, ты изменилась.

— Но ты же… умер? — слишком пискляво и нетипично для себя ответила Клирия.

— Десятки сотен, если не тысячи раз, — усмехнулся рыцарь. — Как и ты. Но смотрю, до сих пор борешься.

— Я… — она поджала губы, так и не договорив.

А он протянул руку медленно, взяв её волосы, перебирая их в руке и рассматривая.

— Вижу, что борешься. Этот мир оставляет свой отпечаток на нас, верно?

— Я… не знала, что ещё кто-то остался… — вновь пропищала Клирия слишком тонким голосом.

— Да будет тебе, сестрёнка, — усмехнулся он, — похлопав её по спине. А Клирия уже размазывала сопли и слёзы по лицу, невзначай пытаясь скрыть то, что было слишком очевидно. — Как была рёвой, так и осталась, как погляжу.

— Я не рёва, — буркнула Клирия сквозь слёзы, надувшись. — Просто рада видеть тебя.

И очень нервно и странно хихикнула.

Усмехнулся в ответ и Отвага. Простояли так несколько секунд, прежде чем выдержка Клирии не закончилась первой. Она просто рассмеялась весёлым звонким смехом, который вряд ли услышит кто-либо ещё, ну может кроме её собственного ребёнка. Быстро шагнула к нему и обняла за шею, повиснув на ней, как делала много раз до этого, будучи ещё богиней. Чмокнула в грубую, покрытую шрамами щёку, уколовшись его щетиной.

Отвага же лишь спокойно улыбался, как и положено старшему брату, более сдержанному, более сильному и смелому. Аккуратно прижал к себе, словно таким образом пытаясь оградить от остального мира.

— Я думала, что осталась одна, — всхлипнула Клирия, шмыгнув носом. — Думала, что последняя. Я думала, что вы сбежали.

— Тоже думал о том же до поры до времени, пока фраги втаптывал и лут собирал.

— Ну и слова… — прошмыгала она носом. — И как же… я рада видеть тебя, Отвага…

И расплакалась смеясь.

Клирия нечасто плакала будучи нынешней, но раньше, ещё богиней, самой младшей, она была тем ещё ребёнком: слишком наивной, мягкой и ранимой. Плакала при малейшем поводе, отчего вызывала снисходительную и мягкую улыбку у старших братьев и сестёр.

И сейчас, словно шагнув обратно в прошлое, Отвага видел ту же самую рёву, кто так быстро расстраивалась и бежала плакаться брату Добру или сестре Любви, которые вечно её утешали, чтоб через несколько минут вновь озарять всех улыбкой и беспросветной и непоколебимой надеждой. Самая стойкая из всех, которая боролась даже сейчас, неся своё проклятие.

Младшая всеми любимая сестра.

Но теперь перед ним была другая девушка — ожесточённая, отрастившая панцирь, но всё такая же неумолимо уверенная и не теряющая надежду, когда у остальных даже сил на неё не осталось.

— Ты так и не потеряла надежду, — погладил Отвага её по голове. — Ты моя маленькая храбрая Надежда.

— Меня теперь зовут все Клирией, — шмыгнула она носом.

— А меня рыцарем без страха и упрёка.

— Я… я слышала о тебе, но не думала, что это ты… О тебе говорили многое…

— Да и сейчас говорят, — улыбнулся он. — Этот мир сводит с ума. Ты и сама почувствовала это, Надежда, не так ли? Вон как изменилась.

Отвага мягко отодвинул её от себя, окинув взглядом.

— Но есть изменения к лучшему, — улыбнулся он, коснувшись её живота ладонью, словно тем самым желая прикоснуться к чему-то необычному и прекрасному. — Вижу, ты продолжила жизнь, не потеряв надежду. Жизнь, будь она с нами, была бы счастлива.

— Я устала, — вытерла она слёзы. — Очень устала…

— Я знаю. И ты молодец, что прекратила это бессмысленное занятие. Пора уже смириться даже тебе с этим.

— Но ты не смирился, — окинула Клирия его взглядом.

— Ни капельки, — покачал Отвага головой. — Но я схожу с ума здесь. Больше не могу бороться, и возможно это в последний раз. Этот мир… это зло, против которого мы боремся, оно ищет нас.

— Зло?

— Береги себя, Надежда, — вытер он пальцем слёзы под её глазами. — Ты уже нашла свой путь, потому не стоит лезть больше в это. Затаись и быть может она до тебя не доберётся.

— Она ищет нас?

— Каждого. Поэтому не надо, — чмокнул он её в лоб. — Сохрани то, что имеешь и больше никогда не возвращайся в этот мир.

— А ты?

— А я…

Но не успел Отвага договорить, как резко обернулся и одним ударом своего огромного кулака в стальной перчатке пробил грудную клетку прыгнувшему ему на спину убийце. Успел схватить второго за шею, и швырнуть его в ещё двоих, что показались из метели.

Словно какой-то мусор, стряхнул убийцу с пробитой грудной клеткой на снег.

Поставил блок правой рукой, и меч ещё одного противника треснул. Отвага схватил его за руки и что было сил пнул, оторвав тому обе верхние конечности. Убийца улетел в дерево, врезавшись с весёлым хрустом в него и насадившись на обломанный сук.

И тут же Отвага развернулся, с локтя ударив ещё одного прямо в прыжке, разломав ему череп. Тот лопнул, словно шарик с краской, забрызгав всё.

Ещё один попытался его ударить, но Отвага успел поймать меч и просто пнуть противника, который весело улетел обратно в метель и уже не смог встать. Но убийцы лезли как тараканы из метели, выпрыгивая чёрными пятнами и бросаясь на бывшего бога.

Они, пользуясь своей подвижностью и ловкостью, начали нападать поочерёдно на него со всех сторон. Закручивали, словно волки огромного быка, нанося удары и уходя нетронутыми. Ему набросились на спину, начали колоть в стыки между доспехами. Подкатами проскальзывали под его ударами, ударяя в уязвимые места. Доставали там, где Отвага не мог защититься.

Один из убийц даже попытался достать Клирию, но в последний момент его за ногу схватил Отвага, раскрутил и ударил об дерево. Брызнула кровь, раздался смачный хруст и человек, если он был таковым, превратился просто в мешок с мясом.

Отвага, словно разъярённый медведь, дёргался в разные стороны, сбрасывая с себя нападавших, бил их трупом, пока у того не оторвалась нога, пинал и буквально рвал на части — одному он воткнул руки в грудь и просто порвал на две половинки.

Схватил щит и бил им врагов, явно иногда используя способности, тараня, топча, давя. Вытащил свой меч и словно газонокосилка проходился по врагам, которые могли противопоставить ему только ловкость и команду.

Он ревел, словно зверь, кричал малопонятные Клирии слова типа: «фраги, больше фрагов», «я освобожу вас», «мобы», «пора собирать опыт», «жёсткая катка» и «больше мобов — больше лута». Его безумие проступало, просачивалось из всех щелей во время схватки, показывая, как же сильно он обезумел без очищения. Как сильно боги извратились в этом мире

И Клирия на примере него понимала, как же сильно изменилась она сама.

Через минут пять беспощадного и безостановочного боя, где Отвага победил целую свору убийц, окрасив поляну полностью в красный, наконец опустилась относительная тишина, нарушаемая только воем ветра.

Клирия видела, что Отвага был ранен. Достаточно сильно ранен, чтоб теперь ему приходилось нелегко. Он тяжело дышал, немного хрипел и едва заметно прихрамывал, пытаясь скрыть это от своей младшей сестры.

— Я всегда думал, что ты умеешь заводить друзей, сестрёнка.

— Ты не ошибся, — слабо улыбнулась она. — Теперь нам надо уходить, так как, скорее всего…

— Да, сюда идут ещё. И думаю, что я смогу всех уебашить, позорные фраги, думают, что… — тут он замолк, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, после чего заговорил нормально. — Ты должна бежать.

— Да, и…

— Одна, — и прежде, чем она успела возразить, добавил. — Наше время прошло, Надежда, и теперь его не вернуть. Миру уже не нужно ни добро, ни отвага, ни любовь. Теперь у мира новый хозяин, и здесь мы лишние. И потому он так хочет от нас избавиться.

— Но при чём тут ты?! Мы должны…

— Ты должна бежать. Я задержу их, Надежда.

— Ты просто хочешь умереть! — заплакала Клирия.

— Нет, просто не могу позволить, чтоб они преследовали тебя. Не могу позволить, чтоб забрали единственное, что осталось у нас. Они будут гнать нас, пока мы не выбьемся из сил, а после просто закопают. Потому правильнее встретить их сейчас, когда силы ещё при мне.

Но правда так и не прозвучала. Не прозвучало то, что он больше не мог терпеть всё это. Отвага очень устал; устал бороться, устал сходить с ума и мучиться кошмарами, которым не виден конец. Он устал от крови, устал от вечной прокачки в надежде однажды стать очень сильным и победить то, что их свергло. Устал постоянно умирать и помнить об этом.

Отвага вздохнул, но улыбнулся ободряюще, подошёл к ней, присел и поцеловал в лоб.

— Всё в порядке, маленькая Надежда, не надо плакать. И боя чести достоин я последнего на свой век.

— Не цитируй его, — шмыгнула она носом. — Не напоминай мне о Чести и об остальных. Их уже нет. А мне и так тоскливо.

— Но есть ты. И есть очень важное для тебя, — едва коснулся он её живота пальцем. — Сохрани то, что осталось от богов. Сохрани то, ради чего каждый из нас был бы готов отдать жизнь, и чего не смог сделать никто кроме тебя — жить дальше.

— Все думают только о себе…

— Ты права. Но я постараюсь к тебе присоединиться позже, нагнать. Не беспокойся за меня, знаешь же, что я крепок и это мне по силам. Ты просто должна бежать на юго-восток, — он указал направление пальцем. — Беги, не останавливаясь и не оглядываясь. Ты поймёшь, когда придёшь. Я нагоню тебя позже.

Он обманывал. Нагло обманывал, и знал, что она это понимает.

Потому Надежда просто позволила ему уйти. Решила промолчать, позволив не мучиться Отваге и без того в сложный момент. Не разбивать ему сердце в тот последний раз, когда они видятся. Не сделать больно и принять выбор дорогого тебе человека — это удел сильнейших.

Шмыгая носом, она встала, потянулась и поцеловала его в лоб, после чего коснулась двумя пальцами места, где было его сердце.

— И пусть надежда и любовь твой путь осветят ярким солнцем,

Добра ты полон, мудростью храним, с отвагой встретишь все невзгоды.

За жизнь и мир ты меч свой обнажи, достойный боя чести последнего на свой век.

Мы благословляем тебя.

Надежда благословила его от имени всех богов, как делала это раньше, произнеся старую, забытую всеми молитву, зная, что Отваге будет приятно. Приятно понимать, что она отпускает его с чистым сердцем и без груза за плечами.

— Благодарю тебя, сестрёнка, — прижался он к её лбу своим. — А теперь беги, старший брат всё уладит. Никто не последует за тобой.

— Спасибо… Отвага…

Она развернулась и бросилась бежать через метель, через лес туда, куда он указал. Не оглядываясь, не чувствуя боли в ногах и не замечая замерзающих конечностей. Бежала, когда было продуваемое место, и упорно шла, когда снега становилось по колено.

Бежала всё дальше и дальше, больше не оборачиваясь назад.

Где-то там в глухом лесу, где не ступала и вряд ли ступит нога человека, сражался один из последних богов. Сражался с честью, с верой в правое дело и полный собственного безумия, оставшегося от всех его предыдущих жизней, что отравили его душу, как отравили душу Надежды.

Отвага давил, рвал на части и рубил, пока ни одного не осталось в округе.

Как и не осталось сил у него. Раненый, истекающий кровью, он рухнул на колени посреди этого поля боя, тяжело дыша.

— Я… я немного отдохну… — пробормотал он в никуда. — Немного отдохну… совсем немного… и пойду за ней… совсем чуть-чуть…

Тяжесть навалилась на его веки, заставляя его закрыть глаза, и усталость сделала своё дело. Его дыхание становилось всё реже и реже, всё спокойнее и спокойнее, пока после вдоха не последовало выдоха. Так он и умер, стоя на коленях с опущенной головой, в одной руке с мечом, а в другой с щитом в бесконечной метели, окружённый телами противников.

А Клирия бежала.

Бежала, шла, плелась, ползла до ночи, после чего с трудом нашла место, где смогла переждать её. В какой-то яме под корнями деревьев, вся замёрзшая и немного озверевшая. Ей было больно, как в душе, так и в теле — схватки вернулись вместе с остальными чувствами.

А тело очень быстро остывало из-за того, что все её ноги были мокрыми. Не из-за снега; теперь Клирия была просто уверена, что в скором времени на свет родит ребёнка, пусть и не могла сказать точно, сколько сможет с ним прожить в лесу.

Но она знала, что это её последняя ночь. Вторую уже не переживёт.

Утром, когда солнца ещё не было, но метель наконец отступила, и снег шёл мелкими, очень мелкими снежинками, словно песок, Клирия двинулась дальше, всё ещё не теряя энтузиазма с присущим ей чувством надежды, что если ты не умерла, то можешь выжить.

Ноги она уже не чувствовала и была благодарна просто за то, что они хотя бы двигаются. Пальцы рук тоже давно окоченели, а вот в её теле остатки тепла ещё сохранялись. Она это знала потому, что чувствовала холод, чувствовала, как ветер пронизывает её одежду, что ещё пока справлялась со своей задачей. Если бы не сырость в ботинках и штанах, то, возможно, она бы сейчас и не замерзала.

Но очень скоро даже такое состояние стало для неё недостижимым.

Выбравшись из леса на заметённую просеку, она оглянулась, пытаясь сориентироваться, куда идти теперь — по просеке или же дальше в лес, как сказал Отвага. Простояла так несколько секунд, после чего решила всё же двинуться через просеку, так как раз она есть, значит куда-то приведёт.

Это был шанс выбраться из леса, практически один на миллион, который она не собиралась упускать.

Потому Клирия сделала шаг по ней…

И через доли секунды с треском провалилась под лёд.

От столь резкого перепада температур она едва не потеряла сознание. Окунувшись с головой в ледяную воду, перепуганная, практически скованная холодом Клирия в панике забрыкалась. Беспорядочно дёргая руками и ногами, она пыталась ухватиться за край льда, но течение уже подхватило её, очень медленно утаскивая всё дальше и дальше под ледяной потолок. Клирия всё глубже и глубже погружалась на дно реки, которая, заметённая снегом, выглядела ровно как просека или дорога. И чем больше в панике она билась, тем хуже становилось.

Ледяная вода резала само сознание. Лёд над головой заставлял Клирию едва ли не кричать от охватившего её ужаса. Лёгкие начало немного сводить болью и резью от нехватки воздуха. Всё это навалилось на неё разом и…

И Клирия взяла себя частично в руки. С трудом, задыхаясь, попыталась побороть эту паническую атаку, словно очнувшись и осознав, что лишь теряет попусту время. Сейчас каждая секунда играла роль, и тратить её на бессмысленную панику она не могла.

Свойственный ей холодный расчёт вернулся, словно почувствовав в себе нужду, и давая Клирии хоть какие-то шансы на спасение.

Находясь в ледяной воде, она начала оперативно сбрасывать с себя одежду. Шубу, шарф, кофту, ботинки — всё, что могло мешать двигаться и утягивать её всё глубже, Клирия снимала с себя, не забыв оставить кинжал.

После чего оглянулась вокруг. Ледяная вода резанула глаза, но она всё же увидела неясное светлое пятно над головой среди тёмно-синего бескрайнего ледяного потолка. Синхронно заработав руками и ногами, делая резкие рывки, словно лягушка в воде, Клирия поплыла к этому пятну, из последних сил борясь за свою слишком весёлую в последнее время жизнь.