Глава 412 •
Я не тупой, но мне пришлось немного постоять, чтоб смысл сказанного начал действовать на мой мозг.
— Как пропала? — не понял я, с самым тупым выражением лица смотря на Элизи. Где-то внутри закрался страх, вереща, как пришибленный. — Элизи, Клирия не носки, она не может исчезнуть бесследно.
— Мэйн, мы пытались связаться с тобой сразу. Но Кстарн, она не может сразу, ты должен понимать. Когда я увидела, сразу попыталась связаться с тобой, но…
— Как они могли пропасть? Вы телепортировались с помощью Кстарн хуй знает куда на куличики, что даже мне неизвестно! У вас там была метель, которая скрыла следы! Вы пересекли сраные границы графств и вас невозможно было отследить! Как она могла пропасть?!
В моей голове не укладывалось, как всё могло так обернуться. Только участники знали, кто куда двигается. То есть те люди, что отправлялись, например, через запасной скрытый выход, не знали, куда двинутся Клирия и Элизи. Об этом знали только наёмницы и эти двое. Но сейчас мне сообщают, что Элизи на месте, а Клирии нет.
А Клирии не может не быть! Просто бл**ь не может! Это Клирия! Она ещё более живучая, чем таракан. Как она вообще могла пропасть?! Да это другие пропадут! Бл**ь, где Клирия с ребёнком?!
Эта мысль очень скоро вытеснила все остальные, оставшись единственной, пульсирующей в мозгу, словно воспалённый зуб.
— Послушай…
— Ты отправляла туда людей? Ты должна знать, где находится второй сэйфхаус! Ты отправила туда людей?! — я едва сдерживался, чтоб не орать, но мой голос явно слышался из палатки. Но мне плевать, мне нужно знать всё.
— Там никого нет, мы проверили, — словно оправдываясь ответила Элизи. — Мэйн, послушай меня внимательно, никто не дошёл до туда. Место пусто. И пропажа из списков значит…
— Я знаю, что это значит! Твою мать, как никто не смог дойти до туда?! Какого хуя там у вас бл**ь вообще происходит?!
Я едва не разбил это ебаное зеркало к хуям.
— Мэйн…
— Не Мэйн! Бл**ь не Мэйн! Где Клирия?!
— Мэйн… мне очень жаль…
— Тебе не может быть жаль! Тебе вообще похую всё вечно! Вечно непробиваемая с таким лицом, словно ничего не происходит!!! Как бл**ь они… Нет, кто ещё знал?!
— Только мы, — теперь уже Элизи выглядела взволнованной; её маска спокойствия треснула и развалилась.
— Тогда почему они не дошли?!
— Я не знаю!
Меня заклинило, я уже не мог остановиться, словно заевшая пластинка. Потому что это Клирия. Это ребёнок. Они не могли пропасть! ПРОСТО БЛ**Ь НЕ МОГЛИ!!!
— Тогда её могли просто похитить, верно?! Просто украсть! Да скажи ты что-нибудь, твою мать, вразумительное помимо этого блеяния! — я уже не выдерживал. Всё в голове пульсировало и хотелось просто кричать. Кричать благим матом, потому что под конец, когда всё шло как по маслу, начало твориться хуй знает что.
Но Элизи не верила, что её могли просто похитить — я видел это в её глазах. Как не верил в это и я. Клирии не было в списках ни у кого, но и никто не пришёл. Пропали в лесу хуй знает где. Насколько я знаю, в тот момент вновь началась метель… Но её же могли взять в плен, чтоб давить на меня, верно? Могли же взять в плен!
Если только не пытались планомерно истребить нас, так как они являлись нашим центром… Но Элизи жива, а Клирии нигде нет…
Но что, если…
Что если их планомерно вырезают? Старых богов?
Мне уже намекали на это. Намекала та хранительница, девка говорливая, которая просто обожала растягивать слова. Большой брат следит за тобой, выслеживает и бьёт. Клирию и до этого пытались взять уже, но что, если на этот раз до неё добрались? Что если последнюю богиню старого мира…
Грохнули…
Меня знатно трясло… Хотелось превратиться в тварь и сожрать кого-нибудь, хотелось рвать на части, хотелось убивать… И всё потому, что кто-то узнал. Или все знали? Или кто-то виноват? Кто виноват, что их спалили?! Кто-то должен был сдать Клирию, так как до этого она очень даже неплохо пряталась, и никто до неё не добрался!
Что-то внутри перещёлкнулось, и мне захотелось убить всех, кто сейчас находился рядом. Сознание словно заволокло ненавистью ко всему живому, даже к самому себе.
Меня клинило, я ломался, мысли шли кувырком, а сердце уходила в максимальный ритм, только всё ухудшая. В голове всё стучало, всё краснело, всё рушилось… Это бред, кто-то должен был сдать их.
КТО?!
— Кто ещё знал?! — рявкнул я.
— Только мы!
— Значит не только вы! Не только на**й вы! Она не могла просто сдохнуть! Не могла пропасть вся сраная группа!
— Мы действовали скрытно. Никто не следил за нами! Значит их уже после выследили!
— ДА ТАМ БЛ**Ь ГЛУХОЙ ЛЕС ПОСЛЕ МЕТЕЛИ!!! КАКОЙ БЛ**Ь ВЫСЛЕДИЛИ?! — я попытался успокоиться, что не сильно у меня получилось, однако тон всё же сбавил. — Я приказываю, кто знал?!
— Только те, кто уходил, я клянусь тебе!
А что если Элизи виновна?! Что если клятва не действует?! Кому можно здесь вообще верить?!
— Сломай палец! — приказал я.
Элизи пискнула и сломала себе палец.
— Ещё один! Ещё! Ещё раз! — я кричал как заведённый, пытаясь убедиться в том, что клятва ещё действует. И остановился только на седьмом, когда Элизи уже сидела на полу зазеркалья и ревела, выставив перед собой руки с неестественно изогнутыми пальцами. — Твою мать, кто ещё мог знать?!
— Не знаю-ю-у-у-у-у… — ревела она с другой стороны зеркала.
— СЮДА ЕЁ НА**Й! — заорал я на Кстарн, и та испугано вытолкнула Элизи ко мне прямо в руки.
Я схватил её за грудки и без проблем поднял над собой. Хорошенько встряхнул её тушку, словно это могло помочь узнать мне истину.
— КАК ЭТО ПРОИЗОШЛО, ТВОЮ МАТЬ! ТЫ ДОЛЖНА БЫЛА ЗНАТЬ ВСЁ ЭТО! ТЫ ОДНА ИЗ ТЕХ, КТО СОСТАВЛЯЛ ПЛАН!!! — Я тряс плачущую Элизи, словно тряпичную куклу, у которой подрезали нитки. — ОТВЕЧАЙ МНЕ!!! КАК ОНИ МОГЛИ НЕ ДОЙТИ, КОГДА ОБ ЭТОМ ЗНАЛИ ТОЛЬКО ВЫ?!!??!
В этот момент кто-то схватил меня сзади и попытался оттащит подальше от Элизи, но я со всей дури ударил затылком назад. Развернулся и что было сил пнул напавшего на меня со спины ногой прямо в грудь ещё до того, как понял, кого пинаю.
Констанция с разбитым лицом и сильной вмятиной на нагруднике отлетела, врезалась в деревянный стол, сломав и опрокинув его. Но быстро поднялась и вновь бросилась ко мне.
Получила в лицо с локтя, когда я увернулся от её захвата, и упала, больше не двигаясь.
И ориентируясь по лёгкому движению, я поймал вторую фигуру, подняв её спокойно над землёй одной рукой. Я не чувствовал тяжести, я чувствовал бешенство. Я хочу убить. Убить здесь всех. Всех, кто причастен к этому. Кто-то предал меня! Я вырежу всех в округе! Я хочу убивать!
Убивать, рвать, кромсать, ломать, жрать всех…
Эви дёргалась в моей руке, пытаясь разжать её, но я чувствовал какое-то успокоение, видя, как она задыхается и умирает, чувствуя её жизнь.
А что, если она виновата?! Что если эта мёртвая дрянь всех подставила?! Я могу убить её, убить её полностью…
— Остановитесь! — писклявый раздражающий голос резанул мне по мозгам. — Мэйн, очнитесь! Мэйн!
Я искал этот источник шума, чтоб уебать и размазать по земле, раз и навсегда заткнув его.
— Мэйн! Пожалуйста, хватит! Господин Мэйн!
И этот мерзопакостный шум вцепился в меня. Обнял, словно тем самым хотел остановить меня. Меня! Я убью её на**й.
Но когда я поднял кулак, чтоб вбить в сраный еб**ьник пищащей мелочи, что разъебать её хлебало в говно, то увидел перед собой широко раскрытые чёрные глаза. Чернющие бездонные глаза, в которые словно можно было провалиться.
Они, сверкая в свете свечей, блестели слезами и смотрели на меня. Большие, испуганные, зашуганные и милые. Милые настолько, что хотелось выдавить их на**й к чёртовой матери.
Но они были печальными. Печальными, словно сами глаза видели много боли, отчего стали такими. Им было больно, словно их уже давят. Давят, как давит меня собственная ненависть.
Потому что больно не глазам. Больно…
Мне…
— Пожалуйста, пожалуйста, не надо, — её тонкий маленький голосок пищал. Пищал испуганно, вторя тревоге этих чёрных бездонных глаз. — Господин Мэйн, прошу вас, не надо. Успокойтесь! Мы не хотим вам зла, умоляю вас, мы хотим помочь! Мы друзья вам. Прошу, не надо! Не делаете больно нам, потому что легче вам не станет. Вам станет только больнее!
Но мне… уже больно…
— Сейчас вам станет легче, когда вы сделаете больно, но потом вы возненавидите себя! Сорвавшись на нас, вам станет только хуже! Прошу вас, остановитесь. Просто не делайте больно себе. Мы сможем это перетерпеть ради вас, но вам придётся жить с этим. Не ломайте себя ещё сильнее. Пожалуйста… мы не хотим вам зла, мы хотим лишь помочь…
Последние слова были тихими-тихими.
Я глянул на Эви, которая тужилась в моей руке, хватаясь за неё ладошками. Эви могла использовать магию, но она её не использовала. Как не пыталась ударить меня Констанция, которая тоже потеряла своего ребёнка.
Никто не хотел сделать мне больно.
Этим в данный момент занимался только я сам, руша то, что строилось два года. Веру друг в друга и в своё дело.
И если сейчас здесь был предатель, то им был только я сам…
Потому что мне больно… и эту боль я пытаюсь выместить на других…
Я отпустил Эви, которая упала на задницу, хватаясь за горло и хрипя.
Элизи испуганно сидела на жопе в стороне, трясясь всем телом.
И Кстарн. Испуганная милашка Кстарн с бездонными чёрными глазами, которые смотрели на меня умоляюще. Такие красивые, блестящие и гладкие глаза, полные чёрного цвета. Успокаивающие.
Меня начало отпускать. Эта ярость и боль. Ненависть ко всему, что рядом и кто рядом, хотя боль, словно дрель, сверлила всё сильнее и сильнее, всё глубже и глубже. Когда что-то случилось, что-то плохое, и ты пытаешься найти виноватого, чтоб сорваться на нём, выплеснуть всю свою боль, хотя виновен всего один человек.
В этом конкретном случае — я. И если кого я должен забивать, то это только себя.
Всё это бешенство, слепая ярость сходили на нет, словно пелена с глаз, оставляя лишь разбитость и опустошённость. Потому что, то, ради чего я, казалось, жил, теперь отсутствовало. Осталась только идея. Без людей.
И боль.
Состояние напоминало то, в котором я однажды набросился на Лиа. Слепая ненависть, питаемая болью, когда тебя настолько изнутри разрывает, что ты готов разрывать всё снаружи, начиная с других и заканчивая собой. И это может загубить то, ради чего многие тысячи отдали жизни.
Но мои проблемы и боль лишь моё бремя и не должно касаться общего дела. Я так браво пиздел о жертвах, но когда дело дошло до меня самого, сдулся, как какой-то гнойный чмошник в последнем поколении.
Я приходил в себя медленно, возвращая контроль надо собой с той же скоростью, с которой сходило наваждение. Милашка Кстарн меня остановила от действительно страшной боли, которая бы добавилась к имеющейся — я бы тронул тех, кто мне дорог. И потом бы действительно возненавидел себя за это.
Я медленно опустил руку ей на лицо и стёр слезы с лица из-под глаз.
— Я в себе, — тихо сказал я. — Можешь отпустить меня, я должен прогуляться… Мне надо… побыть одному, чтоб прийти в себя.
— Мэйн…
— Отпускай, милашка Кстарн, всё в порядке. Позови сюда пока целителя, скажи: приказ Мэйна.
— Мэйн… — ещё более жалобно пробормотала она.
— Беги… — сказал я тихо и, выбравшись из её хватки, вышел на улицу.
Там на меня испуганно поглядывали рядом стоящие солдаты, но, заметив мой взгляд на себе, сразу разбежались.
Я ушёл к лесу.
Только там я побуду один.
Надо прийти в себя.
Но и там мне не было покоя. Едва я зашёл поглубже, скрывшись от глаз чужих к хуям, как меня позвал другой мерзопакостный голос.
— Приве-е-етик! Смотрю, ты уже знаешь, да?
Эта вездесущая девка, которая появлялась неведомым мне способом всегда в самый неожиданный и ненужный момент, сидела на ветке дерева, покачивая ногами. Меньше всего я хотел видеть её здесь и сейчас. Но и она же могла дать мне ответ на вопрос.
— Знаю что? — тихо спросил я. — Это ваши проделки?
— Нам вмешиваться за-пре-ще-но! — подняла она палец вверх. — Мы хра-ни-те-ли! Но некоторые не слушаются, забывают своё место, — она сказала это так, словно такое поведение реально печалило её.
— Вы вмешались? — глянул я на неё, повторив вопрос.
— Ну слишком ты опа-а-асный! Но я ну очень против такого вмешательства, — проигнорила девушка мой вопрос, продолжив говорить о своём, — но они решили, что если не будет её — ты сразу бух! — она развела руки в стороны, пародируя взрыв. — Сломаешься, взбесишься, потеряешь смысл идти дальше от горя. Ведь дети для многих — всё.
И они почти угадали.
— Чего же они сами не пришли?
— Потому что мы ничего не сделали, — пожала хранительница плечами.
— В смысле… погоди, она жива или нет?! — меня начало это уже заёбывать.
— Я сказала, что мы не вмешались. Но я не говорила, что другие не вмешались! Ведь её заждались.
— Заждались? В смысле к… ты чо несёшь?! — казалось, что я снова начну сходить с ума.
— Мир! Система бдит! Но ты и сам уже понял, что её хотят. Старые боги до сих пор угроза системе, вот их и ловят! Всё подчиняется системе и всё служит ей. Кроме нас. И старых богов. Но мы просто храним равновесие, а они являются угрозой. А тут так уж совпало, что её выдали и помогли убрать.
— Кто? Предатель в наших рядах?
— Если не в ваших рядах, то и не предатель, верно? — подмигнула она, словно у меня было настроение заебись. — Но её сдали.
— И…
— И-и-и? — усмехнулась хранительница.
— Что с ней?
— А ты хочешь знать? Или думаешь, что система ошибается? — девушка испытующе смотрела на меня, явно играя на моих нервах, потому что она с*ка.
Однако я терпел и не бычился. Был готов терпеть ещё очень долго, так как это было очень важно для меня. В конце я понял, уже после того, как потерял, что действительно имел. И вернуть этого теперь не мог.
По крайней мере сейчас.
— Ну ладно, ладно, уговорил, — отмахнулась девушка, словно я надоел ей. — Всех убили.
После её слов была только тишина. Завывания ветра, треск замёрзших ветвей, хруст снега, когда он падал с деревьев, и уханье совы, которое действовала на нервы.
Не хотелось ни слушать кого-либо, ни слышать что-то. Хотелось просто стоять без единой мысли, чтоб сгладить то, что было внутри меня. Не хочу чувствовать ни боли, ни сожаления. Просто хочу быть пустым, чтоб избежать пиздостраданий по этому поводу.
Я просто смотрел в какую-то… одну точку… куда-то…
Иногда достаточно знать правду, чтоб быть спокойным. Я знал правду, и не имело смысла больше беситься. Не было никаких «если», не было никаких «может быть». Просто всех убили, словно под конец решили вычеркнуть каждого лишнего персонажа, который выполнил свою роль в глобальном плане.
— Не пора ли остановиться? — поинтересовалась хранительница.
— Не пора. Только когда сдохну, — пробормотал я.
— И ты умрёшь в конечном итоге, если продолжишь. Такая целеустремлённость… Первый раз вижу такое желание смерти.
Я пустым взглядом взглянул на эту личность.
— Почему так важно меня остановить? Чего вы добиваетесь?
— Просто есть вещи, которым лучше не становиться реальностью, — ответила хранительница, маша ногами. — Возможно это охладит твой пыл и даст возможность ещё раз взглянуть на ситуацию. Если ты не остановишься…
— Да мне похуй. Можешь пиздовать отсюда, — отвернулся я от неё.
Я знаю, что хранительница ещё некоторое время смотрела мне в спину, прежде чем просто исчезнуть. И я знаю, чего они добиваются — хотят остановить меня, сломать, не дать дойти до конца. Но мы все — Клирия, Мамонта, Элизи, Констанция, Эви, Ухтунг и многие другие знаем, на что и ради чего идём.
Знаем, что рискуем собственной жизнью.
Клирия тоже знала, чем рискует, как знал и я, кого мог потерять. И сейчас остановиться — плюнуть покойникам, что отдали жизнь за это, в лицо. Так что мыльте жопы, с*ки, в отличие от ваших ожиданий моя целеустремлённость бустанулась.
Но пока… когда никто не видит.
Колени подогнулись, и я плюхнулся в снег расплакавшись. Пока никто не видит и никого рядом нет… Пока моя слабость будет неизвестна… мне тоже нужно успокоиться и побыть наедине с собой… принять свою потерю, чтоб дать потом всем просраться… мне просто надо разрядить нервную систему и боль… всего немножко…
Только снег и лес были свидетелем его горя, давая возможность его нервной системе сбросить напряжение. Давай возможность антигерою выплакаться самому себе, чтоб облегчить душу, и потом с новыми силами идти ради тех, кто ещё был жив и верил в него.
В тот момент, когда Патрик, стыдливо прячась, в одиночестве оплакивал свою потерю, давая себе время вернуться к нормальному или хотя бы удовлетворительному состоянию, Клирия продолжала бороться за свою жизнь и жизнь того чуда, которое ей доверили.
— Как пропала? — не понял я, с самым тупым выражением лица смотря на Элизи. Где-то внутри закрался страх, вереща, как пришибленный. — Элизи, Клирия не носки, она не может исчезнуть бесследно.
— Мэйн, мы пытались связаться с тобой сразу. Но Кстарн, она не может сразу, ты должен понимать. Когда я увидела, сразу попыталась связаться с тобой, но…
— Как они могли пропасть? Вы телепортировались с помощью Кстарн хуй знает куда на куличики, что даже мне неизвестно! У вас там была метель, которая скрыла следы! Вы пересекли сраные границы графств и вас невозможно было отследить! Как она могла пропасть?!
В моей голове не укладывалось, как всё могло так обернуться. Только участники знали, кто куда двигается. То есть те люди, что отправлялись, например, через запасной скрытый выход, не знали, куда двинутся Клирия и Элизи. Об этом знали только наёмницы и эти двое. Но сейчас мне сообщают, что Элизи на месте, а Клирии нет.
А Клирии не может не быть! Просто бл**ь не может! Это Клирия! Она ещё более живучая, чем таракан. Как она вообще могла пропасть?! Да это другие пропадут! Бл**ь, где Клирия с ребёнком?!
Эта мысль очень скоро вытеснила все остальные, оставшись единственной, пульсирующей в мозгу, словно воспалённый зуб.
— Послушай…
— Ты отправляла туда людей? Ты должна знать, где находится второй сэйфхаус! Ты отправила туда людей?! — я едва сдерживался, чтоб не орать, но мой голос явно слышался из палатки. Но мне плевать, мне нужно знать всё.
— Там никого нет, мы проверили, — словно оправдываясь ответила Элизи. — Мэйн, послушай меня внимательно, никто не дошёл до туда. Место пусто. И пропажа из списков значит…
— Я знаю, что это значит! Твою мать, как никто не смог дойти до туда?! Какого хуя там у вас бл**ь вообще происходит?!
Я едва не разбил это ебаное зеркало к хуям.
— Мэйн…
— Не Мэйн! Бл**ь не Мэйн! Где Клирия?!
— Мэйн… мне очень жаль…
— Тебе не может быть жаль! Тебе вообще похую всё вечно! Вечно непробиваемая с таким лицом, словно ничего не происходит!!! Как бл**ь они… Нет, кто ещё знал?!
— Только мы, — теперь уже Элизи выглядела взволнованной; её маска спокойствия треснула и развалилась.
— Тогда почему они не дошли?!
— Я не знаю!
Меня заклинило, я уже не мог остановиться, словно заевшая пластинка. Потому что это Клирия. Это ребёнок. Они не могли пропасть! ПРОСТО БЛ**Ь НЕ МОГЛИ!!!
— Тогда её могли просто похитить, верно?! Просто украсть! Да скажи ты что-нибудь, твою мать, вразумительное помимо этого блеяния! — я уже не выдерживал. Всё в голове пульсировало и хотелось просто кричать. Кричать благим матом, потому что под конец, когда всё шло как по маслу, начало твориться хуй знает что.
Но Элизи не верила, что её могли просто похитить — я видел это в её глазах. Как не верил в это и я. Клирии не было в списках ни у кого, но и никто не пришёл. Пропали в лесу хуй знает где. Насколько я знаю, в тот момент вновь началась метель… Но её же могли взять в плен, чтоб давить на меня, верно? Могли же взять в плен!
Если только не пытались планомерно истребить нас, так как они являлись нашим центром… Но Элизи жива, а Клирии нигде нет…
Но что, если…
Что если их планомерно вырезают? Старых богов?
Мне уже намекали на это. Намекала та хранительница, девка говорливая, которая просто обожала растягивать слова. Большой брат следит за тобой, выслеживает и бьёт. Клирию и до этого пытались взять уже, но что, если на этот раз до неё добрались? Что если последнюю богиню старого мира…
Грохнули…
Меня знатно трясло… Хотелось превратиться в тварь и сожрать кого-нибудь, хотелось рвать на части, хотелось убивать… И всё потому, что кто-то узнал. Или все знали? Или кто-то виноват? Кто виноват, что их спалили?! Кто-то должен был сдать Клирию, так как до этого она очень даже неплохо пряталась, и никто до неё не добрался!
Что-то внутри перещёлкнулось, и мне захотелось убить всех, кто сейчас находился рядом. Сознание словно заволокло ненавистью ко всему живому, даже к самому себе.
Меня клинило, я ломался, мысли шли кувырком, а сердце уходила в максимальный ритм, только всё ухудшая. В голове всё стучало, всё краснело, всё рушилось… Это бред, кто-то должен был сдать их.
КТО?!
— Кто ещё знал?! — рявкнул я.
— Только мы!
— Значит не только вы! Не только на**й вы! Она не могла просто сдохнуть! Не могла пропасть вся сраная группа!
— Мы действовали скрытно. Никто не следил за нами! Значит их уже после выследили!
— ДА ТАМ БЛ**Ь ГЛУХОЙ ЛЕС ПОСЛЕ МЕТЕЛИ!!! КАКОЙ БЛ**Ь ВЫСЛЕДИЛИ?! — я попытался успокоиться, что не сильно у меня получилось, однако тон всё же сбавил. — Я приказываю, кто знал?!
— Только те, кто уходил, я клянусь тебе!
А что если Элизи виновна?! Что если клятва не действует?! Кому можно здесь вообще верить?!
— Сломай палец! — приказал я.
Элизи пискнула и сломала себе палец.
— Ещё один! Ещё! Ещё раз! — я кричал как заведённый, пытаясь убедиться в том, что клятва ещё действует. И остановился только на седьмом, когда Элизи уже сидела на полу зазеркалья и ревела, выставив перед собой руки с неестественно изогнутыми пальцами. — Твою мать, кто ещё мог знать?!
— Не знаю-ю-у-у-у-у… — ревела она с другой стороны зеркала.
— СЮДА ЕЁ НА**Й! — заорал я на Кстарн, и та испугано вытолкнула Элизи ко мне прямо в руки.
Я схватил её за грудки и без проблем поднял над собой. Хорошенько встряхнул её тушку, словно это могло помочь узнать мне истину.
— КАК ЭТО ПРОИЗОШЛО, ТВОЮ МАТЬ! ТЫ ДОЛЖНА БЫЛА ЗНАТЬ ВСЁ ЭТО! ТЫ ОДНА ИЗ ТЕХ, КТО СОСТАВЛЯЛ ПЛАН!!! — Я тряс плачущую Элизи, словно тряпичную куклу, у которой подрезали нитки. — ОТВЕЧАЙ МНЕ!!! КАК ОНИ МОГЛИ НЕ ДОЙТИ, КОГДА ОБ ЭТОМ ЗНАЛИ ТОЛЬКО ВЫ?!!??!
В этот момент кто-то схватил меня сзади и попытался оттащит подальше от Элизи, но я со всей дури ударил затылком назад. Развернулся и что было сил пнул напавшего на меня со спины ногой прямо в грудь ещё до того, как понял, кого пинаю.
Констанция с разбитым лицом и сильной вмятиной на нагруднике отлетела, врезалась в деревянный стол, сломав и опрокинув его. Но быстро поднялась и вновь бросилась ко мне.
Получила в лицо с локтя, когда я увернулся от её захвата, и упала, больше не двигаясь.
И ориентируясь по лёгкому движению, я поймал вторую фигуру, подняв её спокойно над землёй одной рукой. Я не чувствовал тяжести, я чувствовал бешенство. Я хочу убить. Убить здесь всех. Всех, кто причастен к этому. Кто-то предал меня! Я вырежу всех в округе! Я хочу убивать!
Убивать, рвать, кромсать, ломать, жрать всех…
Эви дёргалась в моей руке, пытаясь разжать её, но я чувствовал какое-то успокоение, видя, как она задыхается и умирает, чувствуя её жизнь.
А что, если она виновата?! Что если эта мёртвая дрянь всех подставила?! Я могу убить её, убить её полностью…
— Остановитесь! — писклявый раздражающий голос резанул мне по мозгам. — Мэйн, очнитесь! Мэйн!
Я искал этот источник шума, чтоб уебать и размазать по земле, раз и навсегда заткнув его.
— Мэйн! Пожалуйста, хватит! Господин Мэйн!
И этот мерзопакостный шум вцепился в меня. Обнял, словно тем самым хотел остановить меня. Меня! Я убью её на**й.
Но когда я поднял кулак, чтоб вбить в сраный еб**ьник пищащей мелочи, что разъебать её хлебало в говно, то увидел перед собой широко раскрытые чёрные глаза. Чернющие бездонные глаза, в которые словно можно было провалиться.
Они, сверкая в свете свечей, блестели слезами и смотрели на меня. Большие, испуганные, зашуганные и милые. Милые настолько, что хотелось выдавить их на**й к чёртовой матери.
Но они были печальными. Печальными, словно сами глаза видели много боли, отчего стали такими. Им было больно, словно их уже давят. Давят, как давит меня собственная ненависть.
Потому что больно не глазам. Больно…
Мне…
— Пожалуйста, пожалуйста, не надо, — её тонкий маленький голосок пищал. Пищал испуганно, вторя тревоге этих чёрных бездонных глаз. — Господин Мэйн, прошу вас, не надо. Успокойтесь! Мы не хотим вам зла, умоляю вас, мы хотим помочь! Мы друзья вам. Прошу, не надо! Не делаете больно нам, потому что легче вам не станет. Вам станет только больнее!
Но мне… уже больно…
— Сейчас вам станет легче, когда вы сделаете больно, но потом вы возненавидите себя! Сорвавшись на нас, вам станет только хуже! Прошу вас, остановитесь. Просто не делайте больно себе. Мы сможем это перетерпеть ради вас, но вам придётся жить с этим. Не ломайте себя ещё сильнее. Пожалуйста… мы не хотим вам зла, мы хотим лишь помочь…
Последние слова были тихими-тихими.
Я глянул на Эви, которая тужилась в моей руке, хватаясь за неё ладошками. Эви могла использовать магию, но она её не использовала. Как не пыталась ударить меня Констанция, которая тоже потеряла своего ребёнка.
Никто не хотел сделать мне больно.
Этим в данный момент занимался только я сам, руша то, что строилось два года. Веру друг в друга и в своё дело.
И если сейчас здесь был предатель, то им был только я сам…
Потому что мне больно… и эту боль я пытаюсь выместить на других…
Я отпустил Эви, которая упала на задницу, хватаясь за горло и хрипя.
Элизи испуганно сидела на жопе в стороне, трясясь всем телом.
И Кстарн. Испуганная милашка Кстарн с бездонными чёрными глазами, которые смотрели на меня умоляюще. Такие красивые, блестящие и гладкие глаза, полные чёрного цвета. Успокаивающие.
Меня начало отпускать. Эта ярость и боль. Ненависть ко всему, что рядом и кто рядом, хотя боль, словно дрель, сверлила всё сильнее и сильнее, всё глубже и глубже. Когда что-то случилось, что-то плохое, и ты пытаешься найти виноватого, чтоб сорваться на нём, выплеснуть всю свою боль, хотя виновен всего один человек.
В этом конкретном случае — я. И если кого я должен забивать, то это только себя.
Всё это бешенство, слепая ярость сходили на нет, словно пелена с глаз, оставляя лишь разбитость и опустошённость. Потому что, то, ради чего я, казалось, жил, теперь отсутствовало. Осталась только идея. Без людей.
И боль.
Состояние напоминало то, в котором я однажды набросился на Лиа. Слепая ненависть, питаемая болью, когда тебя настолько изнутри разрывает, что ты готов разрывать всё снаружи, начиная с других и заканчивая собой. И это может загубить то, ради чего многие тысячи отдали жизни.
Но мои проблемы и боль лишь моё бремя и не должно касаться общего дела. Я так браво пиздел о жертвах, но когда дело дошло до меня самого, сдулся, как какой-то гнойный чмошник в последнем поколении.
Я приходил в себя медленно, возвращая контроль надо собой с той же скоростью, с которой сходило наваждение. Милашка Кстарн меня остановила от действительно страшной боли, которая бы добавилась к имеющейся — я бы тронул тех, кто мне дорог. И потом бы действительно возненавидел себя за это.
Я медленно опустил руку ей на лицо и стёр слезы с лица из-под глаз.
— Я в себе, — тихо сказал я. — Можешь отпустить меня, я должен прогуляться… Мне надо… побыть одному, чтоб прийти в себя.
— Мэйн…
— Отпускай, милашка Кстарн, всё в порядке. Позови сюда пока целителя, скажи: приказ Мэйна.
— Мэйн… — ещё более жалобно пробормотала она.
— Беги… — сказал я тихо и, выбравшись из её хватки, вышел на улицу.
Там на меня испуганно поглядывали рядом стоящие солдаты, но, заметив мой взгляд на себе, сразу разбежались.
Я ушёл к лесу.
Только там я побуду один.
Надо прийти в себя.
Но и там мне не было покоя. Едва я зашёл поглубже, скрывшись от глаз чужих к хуям, как меня позвал другой мерзопакостный голос.
— Приве-е-етик! Смотрю, ты уже знаешь, да?
Эта вездесущая девка, которая появлялась неведомым мне способом всегда в самый неожиданный и ненужный момент, сидела на ветке дерева, покачивая ногами. Меньше всего я хотел видеть её здесь и сейчас. Но и она же могла дать мне ответ на вопрос.
— Знаю что? — тихо спросил я. — Это ваши проделки?
— Нам вмешиваться за-пре-ще-но! — подняла она палец вверх. — Мы хра-ни-те-ли! Но некоторые не слушаются, забывают своё место, — она сказала это так, словно такое поведение реально печалило её.
— Вы вмешались? — глянул я на неё, повторив вопрос.
— Ну слишком ты опа-а-асный! Но я ну очень против такого вмешательства, — проигнорила девушка мой вопрос, продолжив говорить о своём, — но они решили, что если не будет её — ты сразу бух! — она развела руки в стороны, пародируя взрыв. — Сломаешься, взбесишься, потеряешь смысл идти дальше от горя. Ведь дети для многих — всё.
И они почти угадали.
— Чего же они сами не пришли?
— Потому что мы ничего не сделали, — пожала хранительница плечами.
— В смысле… погоди, она жива или нет?! — меня начало это уже заёбывать.
— Я сказала, что мы не вмешались. Но я не говорила, что другие не вмешались! Ведь её заждались.
— Заждались? В смысле к… ты чо несёшь?! — казалось, что я снова начну сходить с ума.
— Мир! Система бдит! Но ты и сам уже понял, что её хотят. Старые боги до сих пор угроза системе, вот их и ловят! Всё подчиняется системе и всё служит ей. Кроме нас. И старых богов. Но мы просто храним равновесие, а они являются угрозой. А тут так уж совпало, что её выдали и помогли убрать.
— Кто? Предатель в наших рядах?
— Если не в ваших рядах, то и не предатель, верно? — подмигнула она, словно у меня было настроение заебись. — Но её сдали.
— И…
— И-и-и? — усмехнулась хранительница.
— Что с ней?
— А ты хочешь знать? Или думаешь, что система ошибается? — девушка испытующе смотрела на меня, явно играя на моих нервах, потому что она с*ка.
Однако я терпел и не бычился. Был готов терпеть ещё очень долго, так как это было очень важно для меня. В конце я понял, уже после того, как потерял, что действительно имел. И вернуть этого теперь не мог.
По крайней мере сейчас.
— Ну ладно, ладно, уговорил, — отмахнулась девушка, словно я надоел ей. — Всех убили.
После её слов была только тишина. Завывания ветра, треск замёрзших ветвей, хруст снега, когда он падал с деревьев, и уханье совы, которое действовала на нервы.
Не хотелось ни слушать кого-либо, ни слышать что-то. Хотелось просто стоять без единой мысли, чтоб сгладить то, что было внутри меня. Не хочу чувствовать ни боли, ни сожаления. Просто хочу быть пустым, чтоб избежать пиздостраданий по этому поводу.
Я просто смотрел в какую-то… одну точку… куда-то…
Иногда достаточно знать правду, чтоб быть спокойным. Я знал правду, и не имело смысла больше беситься. Не было никаких «если», не было никаких «может быть». Просто всех убили, словно под конец решили вычеркнуть каждого лишнего персонажа, который выполнил свою роль в глобальном плане.
— Не пора ли остановиться? — поинтересовалась хранительница.
— Не пора. Только когда сдохну, — пробормотал я.
— И ты умрёшь в конечном итоге, если продолжишь. Такая целеустремлённость… Первый раз вижу такое желание смерти.
Я пустым взглядом взглянул на эту личность.
— Почему так важно меня остановить? Чего вы добиваетесь?
— Просто есть вещи, которым лучше не становиться реальностью, — ответила хранительница, маша ногами. — Возможно это охладит твой пыл и даст возможность ещё раз взглянуть на ситуацию. Если ты не остановишься…
— Да мне похуй. Можешь пиздовать отсюда, — отвернулся я от неё.
Я знаю, что хранительница ещё некоторое время смотрела мне в спину, прежде чем просто исчезнуть. И я знаю, чего они добиваются — хотят остановить меня, сломать, не дать дойти до конца. Но мы все — Клирия, Мамонта, Элизи, Констанция, Эви, Ухтунг и многие другие знаем, на что и ради чего идём.
Знаем, что рискуем собственной жизнью.
Клирия тоже знала, чем рискует, как знал и я, кого мог потерять. И сейчас остановиться — плюнуть покойникам, что отдали жизнь за это, в лицо. Так что мыльте жопы, с*ки, в отличие от ваших ожиданий моя целеустремлённость бустанулась.
Но пока… когда никто не видит.
Колени подогнулись, и я плюхнулся в снег расплакавшись. Пока никто не видит и никого рядом нет… Пока моя слабость будет неизвестна… мне тоже нужно успокоиться и побыть наедине с собой… принять свою потерю, чтоб дать потом всем просраться… мне просто надо разрядить нервную систему и боль… всего немножко…
Только снег и лес были свидетелем его горя, давая возможность его нервной системе сбросить напряжение. Давай возможность антигерою выплакаться самому себе, чтоб облегчить душу, и потом с новыми силами идти ради тех, кто ещё был жив и верил в него.
В тот момент, когда Патрик, стыдливо прячась, в одиночестве оплакивал свою потерю, давая себе время вернуться к нормальному или хотя бы удовлетворительному состоянию, Клирия продолжала бороться за свою жизнь и жизнь того чуда, которое ей доверили.
Закладка
Комментариев 23