Глава 215

Мир, где мне не рады

Сказать, что мой мир сильно изменился после произошедшего, я не мог. Конечно Констанция меня сильно расстроила, да и Фемия теперь держалась от меня подальше, однако это не значило, что мир рухнул, свет потух. Нет, я просто смахнул скупую мужскую слезу с лица, взял себя в руки и позвал к себе Юми, чтобы выебать.

Конечно, пришлось сходить к ней и позвать на сегодняшний вечер, но ради такого я был готов сделать исключение и протопать весь путь до неё. Просто пришёл, постучался и мне открыла… кто-то из них. Ну и просто сказал, что приглашаю Юми сегодня вечером.

Кто-то скажет — а с*ка! Девушек используешь! Они тебе не шлюхи! Сексист!

Ничего подобного! Если бы мне подошла девушка и сказала — давай так, я тебя трахну и с меня услуга, то я, скорее всего, бы согласился. Это бизнес, ничего личного. К тому же, мы скоро типа муж и жена — общая мозгоебля, так что имею право! К тому же из-за неё (ну и не только) я влипаю в очень нехорошую историю, от которой дурно пахнет, так что всё равноценно. Более того, я выкладываюсь больше, чем она.

Однако забавная тема, ты как не поверни, девушка всегда будет казаться жертвой. Ей нужна от тебя услуга, вынудил. Она сама предлагает тебе секс — быть не может такого, ты просто вынудил, а она вынуждена.

Хотя чо я оправдываюсь? Ваще плевать, сегодня кого-то будут драть, так что не мне париться надо, а Юми, которая бы лучше смазки для себя прихватила, а то тугая, как… э-э-э… просто тугая, короче, размер маленький.

Когда в дверь постучались, я тупо лежал на кровати и читал книжку. Услышав стук, просто крикнул:

— Дверь открыта!

Лёгкий скрип, шаги, лёгкий хлопок, говорящий, что дверь закрыта, щелчок замка, вновь тихие шаги, и передо мной вытянулась Юми. Совершенно спокойная, не выражающая ничего кроме… кроме ничего. Она просто смотрела на меня, ожидая дальнейшего продолжения банкета.

Интересно, она хоть иногда бывает инициативной? Или она всегда пассивна в постели? А то стоит, смотрит на меня, вообще не предпринимая никаких действий.

Блин, это даже немного не интересно. Иногда хочется, чтоб девушка проявляла хоть немного инициативности. Сорвала с тебя одежду, оседлала, сама отрахала… Эта же скорее как кукла. Нет, свой кайф в этом есть, типа доминировать над ней и всякое такое, но всё равно приедается.

— Чего стоишь, — глянул я на неё поверх книги.

— Надобно тебе меня, тебе и брать бразды правленья.

— Как сказанула-то, бразды правленья… — усмехнулся я. — Слушай, Юми, такой вопрос…

— Говорить сюда собрались или делом заниматься? — недовольно спросила Юми.

— Не, можем сразу и делом конечно заняться, но всё-таки вопрос хотелось бы задать с твоего позволения.

Она недовольно посмотрела на меня и кивнула.

— Ты как к подобному относишься? Ну, то, что спишь со мной?

— Отвратительно, — без промедления ответила она.

— Ясно-ясно… — пробормотал я, садясь на край кровати и снимая штаны. — Тогда действуй, раз отвратительно.

Меня побуравили взглядом ненависти, одарили аурой отвращения, однако я даже взглядом не повёл. Юми просто встала на колени между моих ног, взяла в руки член и не умеючи принялась делать минет.

— И кстати, насчёт отвращения, разве то, на что ты меня подписываешь, не вызывает у тебя отвращения? Война за престол, смерти там и так далее…

— М-м-м, — недовольно промычала Юми, стрельнув в меня глазами.

Ах да, я же ей на макушку руку положил, не давая отстраниться. Ну окей, можешь высказаться.

— Мы просто приедем, сыграем свадьбу, и я займу престол, — ответила тут же она, освободив свой рот.

— Еб**ь ты дура, — выдохнул изумлённо я. И не знаю зачем, но я стукнул её хуем по лбу, чем вызвал открытую агрессию — зубы щёлкнули в каком-то сантиметре от моего сокровища. Видимо, потому что иначе выразить, какая она дура, раз думает, что так и будет, я не мог.

— Откушу, — рыкнула она.

— Ага, попробуй. Лучше продолжай сосать, это у тебя лучше получается, чем думать.

И чтоб помочь, я схватил её за голову и буквально насадил её по самое не могу, уткнув её носом в свой лобок. Правда тут же случилось непредвиденное обстоятельство — её вырвало. На меня. Кажется, я слегка перестарался, заставляя её делать с заглотом.

Буквально гейзер из какого-то супа с морковкой и салата, оказались на моей промежности.

Юми отпрыгнула, прикрывая рот ладонью со слезящимися глазами, и бросила на меня гневный испепеляющий взгляд.

— Ненавижу.

— Ага, взаимно, — пробормотал я. — Но ты реально дура, если думаешь, что всё будет так просто.

Ну вот, теперь ещё и весь обблёван.

Прикинув, куда бы нам теперь деться, я решил отправиться в мужскую купальню, которая находилась на первом этаже, да и ближе была. Сейчас всё равно все уехали и вряд ли кто-то будет там сидеть. А вот у девок в общаге люди остались. И всё бы ничего, если бы сейчас Юми не была вся обблёвана. Аж с подбородка капает и из носа вытекает.

Сколько ты там сожрала?

— Ладно, царевна-грязнуля. Кажется, сегодня всё отменяется, оттого идём мыться.

— С тобою? Изволь.

— Или пойдёшь вся обблёванная в общагу? Глянь на себя в зеркало, — указал я пальцем на него.

Нехотя она последовала моему совету, после чего, смутившись, обернулась.

— Ужасен ты, довёл меня до состояния подобного.

— Неправда, ты просто плохо выполняешь свою работу. — Я вытащил два полотенца из чемодана. — Идём, помоемся.

— Вернусь к себе я и…

— Там у тебя народу дохрена. Не позорно ли так идти? — кивнул я на её грязную одежду.

— А ты предлагаешь в мужскую идти мне?

— А у нас общага пустая, никого нет. Или ты этого не заметила? Давай, может там и отработаешь.

Я специально ей капаю на мозги, выбирая самые обидные фразы. Вот такое я говно и поделать ничего с собой не могу, к сожалению. Просто нравится играть на её нервах, смотреть на её злость, на то, как она бессильно бесится.

Юми хмурилась долго, минуты две решала, что лучше — сейчас отработать или идти и позориться перед другими. Но в конце концов, самоуважение и гордость взяли своё. Она нехотя потянулась за полотенцем.

Вообще мужская купальня не представляла из себя ничего интересного. Большая отделанная кафелем комната, которая чем-то отдалённо напоминала турецкую баню. Куча душевых кабинок по стенам и общая большая ванна типа бассейна по пояс.

Я просто уверен, что это не совсем правильно, строить такую ванную комнату в общаге, но кого волнует мнения такого человека как я. У них тут свои понятия о правильной чистоте, так что и флаг им в руки.

Мы с Юми быстро смыли всю мерзость с себя под душем, после чего начали стирать её одежду. Эта дура всячески сопротивлялась, но я силой отобрал у неё часть одежды, сказав ей, что так будет быстрее. Досталась мне её школьная юбка, один чулок и трусы. Ум-м-м… кружевные, розовенькие… так ещё и прозрачненькие…

После этого я без зазрений совести затащил её в ванную.

Нет, не трахаться, трахаться в воде девушкам может быть очень и очень некомфортно, не говоря о том, что неполезно. Просто посидеть, хули там. Ну ладно-ладно, ещё сиськи ей мну для душевного удовлетворения. Ну ещё сую пальцы куда не следует, на что она в ответ ноги скрещивает, не даётся.

Да ладно, давай я тебе потеребонькаю, пар спустишь, нервишки расслабишь, не ломайся, где там твоя заветная кнопочка. Однако Юми так мне и не дала подёргать её за «кнопочку». Ну как хошь, я хотел как лучше.

Правда спокойно понежиться мне всё равно не дали. Юми видимо не знает, когда надо открывать рот, а когда закрывать, поэтому в тот момент, когда я отправлялся в нирвану на попутках, она грубо вырвала меня в реальность жестокую вопросом.

— Сказал ты мне, что дура я, ибо не ведаю последствий. Но ты не прав, я вижу кровь, что будет на руках моих.

— На моих руках, Юми. Эта кровь будет на моих руках, что меня не радует. И её будет очень много. Скажи, почему ты считаешь, что всё пройдёт гладко?

— Честь и верность в империи нашей с рожденья заведена. Нас с колыбели обучают, что верность не купить деньгами, и честь дороже жизни. И духи рода моего, да и других следят за этим словно стражи. Не пользуемся мы и клятвами навязанными, присягая роду на верность.

— Без клятв? — я столько прожил в этом мире, что принять то, что здесь живут без клятв мне немного тяжело, если честно. Быть верным без клятвы — теперь мне это кажется странным и ненадёжным.

— Без клятв живём мы, честь имеем и верность не пустой нам звук. Духи верность наши видят и за верностью следят. Это знают все в округе, это помнит каждый член. Все увидят, кто сильнее и за тем они пойдут.

— А конкретно — ты, верно?

— Верно мыслишь, это я. Священное животное будет моим и избранной я стану сразу. А с мужем император примет меня. И не местным ты там будешь, что избавит от предательства меня.

— А другие семьи примут тебя? Не убьют?

— Одни присоединяться ради выгоды ко мне. Другие будут слишком трусливы, чтоб против нас идти.

— А не думаешь, что тебя грохнут по пути и отберут утконоса? Или просто устранят, когда ты уже почти станешь императрицей. Или когда уже станешь?

— Честь императора убрать не позволит. А когда почти я стану, уже всё решено же будет — часть за нас, часть будет молчать, а часть трусливо выжидать. А по пути никто не тронет, мы тихо въедем все туда. И объявим лишь тогда, когда под охраною семьи окажемся.

— То есть считаешь, что тебя не грохнут?

— Риск лишь при переезде будет, но стоит на территории дружественной оказаться, как мой род и союзники возьмут всё под контроль. К тому же там уже всё поделено.

— Поделено? — удивился я.

— Верно, — кивнула она. — Две половины борются теперь. Моя и враждебная нам. Мой род уже к себе притянул других, как самый ближний к престолу желанному. Естественно, за выгоду потом. Другая часть против нас. Но союзники заступятся за нас и дадут защиту нам, так что бояться нечего. А враги, увидев тщетность, по большей части примкнут к нам.

Нет, смысл есть в этом. В нашем мире точно так же было. Дворяне не сильно летели к самому престолу — не было прав, да и желания тоже. Они обычно проталкивали туда своих претендентов-наследников, которые потом им уступки всякие делали. В империи у них похожий случай. Пусть всё решают связи и деньги, но традиции есть, и они просто не имеют прав на место императора. Оттого им выгодней просто протолкнуть Юми на престол и всё. А она потом им отплатит.

Получается даже борьба не самой Юми, а родов, которые проталкивают сейчас своих претендентов на престол. Если брать с этой точки зрения, то всё просто — мы приедем с утконосом, наша половина тут же получит силу и нас водрузят на трон. Семьи только плюс получат от этого — победу к ним принесли.

— Уверена, что у вас честь на первом месте? Что рода, что присоединились к вам, потом вас же и не кинут?

— Соглашения уже есть, мне стоит лишь вернуться. И меня не уберут, так как я ближе всех к победе из кандидатов. Меня выгоднее протолкнуть, чтоб потом получить моё расположение.

То есть Юми уверена, что её не тронут, так как она претендент типа президента на выборной компании, которого будут проталкивать и которым потом могут управлять? Ну… она в этом плане права, конечно, но меня что-то смущает. Что-то… не могу сказать, так как сам не понимаю, но что-то точно есть.

Мы продолжали нежиться в ванне, наслаждаясь тишиной. А я со скуки начал вновь домогаться к Юми.

— Считать ли мне это за ночь? — наконец спросила она меня, расслабив ноги.

— А разве мы типа не почти муж и жена?

— Наша свадьба в рознь от плотских отношений.

Не, ну тогда это не интересно. А как же брачная ночь?

Я даже расстроился.

Но продолжил домогаться, аккуратно скользнув по складочкам к её переключателю. Так… сейчас… О! Она аж вытянулась, когда я его включил! Говорю же — женщины не люди! Они какие-то киборги!

— Да ладно, тебе разве неприятно?

— С тобой — нет!

— А вот и не правда.

Увеличим мощность!

— А чего вытянулась?

— Организма реакция.

— Ой да ладно, приятно же! Пиздишь же!

— Грязно, может и приятно, но мне такое неприятно.

— Какая страшная тавтология.

В конечном итоге её передёрнуло, словно шибануло током, и она со вздохом опустилась по шею в воду.

— Согласись же, расслабляет.

— Грязно.

— Ты слишком близко к сердцу это воспринимаешь, — отмахнулся я. — Считай это как приём пищи — ты никому не должна, просто ради себя родной и любимой используешь.

— Успокоить вдруг решил меня после содеянного? — нахмурилась она, повернув ко мне голову.

— Ну… да, — кивнул я. — Идём, я сделаю тебе приятно.

— Неприятен ты мне, Мэйн.

— Что не отменяет факта, что я могу делать приятно, — усмехнулся я. — Я сделаю приятное тебе, ты мне. Нам даже не обязательно при этом быть друзьями.

— Девушка любит душой.

— Чем бл**ь?

— Душой.

— Ага, только каждая чото оргазм получить хочет и расстраивается, когда его нет.

Я потянул её из бассейна.

А потом мы голышом устроили забег до верхнего этажа. Конечно же инициатором был я, так как эта слабачка хотела надеть мокрую одежду, против чего я был категоричен. Нахрен, если никого нет? Стесняшка блин.

Поэтому, чтоб промотивировать её побегать голенькой на радость моим глазам, я подхватил всю одежду и бросился бежать наверх, слыша, как шлёпают её мокры ноги по полу за моей спиной.

Таким странным образом мы добрались до моей комнаты, где и заперлись.

— Ты самый мерзкий человек, коего я встретить только могла. Ты противен мне, имей в виду.

— Так, молчать и слушать команду, мокрая! — скомандовал я. — Ну-ка легла на кровать!

— Я тебя ненавижу, — злобно прошипела она, даже не пытаясь подчиниться мне. Пришлось хватить Юми и силой толкать на кровать. А она ещё и сопротивлялась. Правда легла в конечном итоге на живот, но это ничего страшного, можно и так.

Я пристроился к ней, подтянул её худую задницу к себе, и аккуратно вошёл. Она и не сильно сопротивлялась этому, даже не пытаясь что-то сказать. Комнату наполнили влажные шлепки двух похотливых существ, которые радовали друг друга ровно так же, как и ненавидели. И очень скоро оба мы уже лежали на кровати. Вернее, она лежала на кровати, а я на ней.

— Только не говори, что было неприятно, — выдохнул я.

— Мерзкий ублюдок, — выдохнула она расслаблено. Не сильно похоже на голос человека, который был недоволен процессом.

— Да-да, давай, переворачивайся на спинку, я люблю и классику.

Она не сильно сопротивлялась, позволяя себя перевернуть. И не сильно сопротивлялась, когда я играл с её грудью ртом, сама иногда прижимая меня к себе. Да и целоваться Юми была не против.

На этот раз я не стал её мучить или как-либо издеваться, чтоб не породить в мире внеочередную мужененавистницу, которая ненавидит секс. Не стал её приобщать в этот раз к практикам орала или анала, чтоб не портить её настрой. Вкусов Юми я так и не понял, но решил сделать всё по классике. Ну и со способкой, чтоб разрядить девку.

Мы спокойно трахались, то увеличивая темп, то уменьшая, на время позабыв о своих недовольствах друг другом, обильно обмениваясь слюнями, обнимаясь и одновременно вздрагивая, когда оргазм пробивал нас обоих.

Хрен знает, когда мы взяли перерыв; было относительно темно. Я притащил нам попить, и теперь мы тупо лежали обнявшись.

— Ненавижу я тебя, имей это в виду, — сказала она. — Неприятно признавать, но было сие приятно. Однако иллюзии не строй, ты до сих пор не мил мне.

— Да пох, главное, что оба время провели нормально, — ответил я, прижав её посильнее к себе. Как будто мне важно, нравлюсь я ей или нет, главное, что получил желаемое. — У меня ещё четыре ночи, имей в виду, успею ещё тебя погонять.

Я не строю иллюзий на счёт неё. Возможно, Юми поняла главное — секс сексом, дела делами, любовь любовью. Необязательно любить, чтоб просто перепехнуться ради удовольствия; это не делает никого шлюхой. Я не говорю о тех, кто в отношениях, там другая песня.

Правда всё это время, во время бурного процесса в зеркале мелькала одна любопытная моська нечисти, которая прямо заглядывалась на нас. Нет, она мне не мешала ни капельки. И я, конечно, не стал палить её прямым взглядом, а она не стала стоять, нагло уперевшись в нас глазами, однако Кстарн кажется сидеть там очень скучно.

Почему-то мне кажется, что смотрела она не потому, что решила там потеребонькать себе переключатель режимов, а из-за того, что ей тупо одиноко там. То с бандитами она в зеркале сидела, то сейчас сидит там одна. И мне показалось, что в глазах я у неё видел грусть, зависть и одиночество.

Это… печально. Надо будет как-нибудь с ней поговорить и показать, что про неё никто не забыл, и что она такой же член команды, причём очень нужный и важный. А то смотрю сейчас, как она грустными глазками на нас выглядывает, и больно за неё становится.