Глава 3619. Начало всего. Часть 2 •
[Неплохо бы обновить этот артефакт, а мне бы пригодилась «рука помощи» в моём эволюционном стремлении. Шутка уместна], — подумала Фалуэль, садясь в центре фокусирующего массива, позволяя мировой энергии наполнить её тело и Перчатки до краёв, прежде чем активировать дыхательную технику — Поток Жизни.
Затем она достала из пространственного кольца две Жизненные Скульптуры.
В одной хранились чертежи её собственной жизненной силы, прорисованные до мельчайших деталей. В другой же содержалась вся информация, которую кровь Гидр смогла собрать о возможных путях пробуждения их Драконьей линии.
Благодаря помощи Менадион и Бабы Яги, Гидры вычеркнули большинство деталей, полезных лишь тем, кто принадлежал к той же линии, что и Уфил, создав отправную точку, подходящую для любой Гидры.
[По крайней мере, так они утверждают], — проворчала Фалуэль, перебирая остатки исследований. — [Проблема в том, что данные слишком скудные. Рифа помогла нам глубже понять процесс эволюции, но одновременно сделала большую часть наших наработок после конца Войны Грифонов бессмысленными.]
[К тому же даже Баба Яга до сих пор не нашла способ отличить атрофированные органы маны от простых изъянов жизненной силы. Без этого знания мне придётся идти очень осторожно.]
[Если я простимулирую развитие одного из атрофированных органов маны — это приблизит меня к Драконьей сути. Если же окажется, что это всего лишь изъян, я сделаю шаг к тому, чтобы присоединиться к падшим расам.]
Даже с помощью трёх белых ядер лучшее, чего добились Гидры к этому моменту, — это изоляция положения органов маны, отвечающих за развитие Драконьих Глаз и Пламени Происхождения.
Увы, они находились не рядом, и стимуляция обоих одновременно запустила цепную реакцию в жизненной силе добровольца, что едва не стоило ему жизни.
Как показала Менадион, каждый раз, когда Гидры пробуждали новый орган маны, их жизненная сила перестраивалась, вызывая изменения и в физических органах.
[Начнём с Драконьих Глаз. Они — начало всего. К тому же, если я добьюсь успеха, остальное пойдёт легче], — решила Фалуэль, и была права.
Тысячи Гидр её рода пытались и терпели неудачу, выбрав тот же путь. Но у неё были Перчатки и глубокое знание жизненной силы Лита и Налронда.
Их сила сильно отличалась от её собственной, но Фалуэль наблюдала, как они менялись со временем, и получила представление о том, как выглядит естественное развитие жизненной силы.
Она использовала Поток Жизни, чтобы превратить накопленную мировую энергию в ману и направить её в атрофированный орган маны с хирургической точностью.
[Можно было бы применить Скульптурирование Тела, но это превратило бы мою жизненную силу в то, какой я ожидаю её увидеть, а не в то, какой она должна быть], — подумала она. — [Думаю, мама и остальные Гидры до сих пор терпят неудачу, потому что слишком сосредоточены на цели, а не на пути.]
Давление маны возрастало постепенно, заставляя участок её жизненной силы набухать и раздуваться. Это ощущалось как тяжесть в желудке и раскалывающая головная боль одновременно, но она терпела.
[Не спеши], — стиснула она зубы, сердце забилось быстрее. — [Ты знаешь, чем это заканчивается, если ускоряться. Дай процессу время. Дискомфорт должен пройти. Обязан пройти.]
Прежние попытки срывались либо из-за слишком сильного потока маны, либо из-за того, что боль сбивала её с концентрации. Слияние с тьмой не подходило: Фалуэль нужен был способ отслеживать изменения — и боль оставалась самым надёжным индикатором.
[Держи поток ровным, пока боль не спадёт. Только потом усиливай нагрузку], — напомнила она себе, вспоминая прошлый провал, когда внутреннее кровотечение разлило большую часть её внутренностей по полу.
Медленно небольшой бугорок в её звёздной жизненной силе распустился в идеальный пузырь. Фалуэль ощутила, как боль переместилась из живота в глаза, заставив их зудеть, пока головная боль утихала.
[Вот так. Дай телу время приспособиться к изменениям в жизненной силе, прежде чем идти дальше].
Перчатки Менадион поддерживали поток маны к органу и гармонизировали его с остальным телом.
Фалуэль наблюдала, как огненный пузырь выпускал тонкие отростки под поверхностью её звезды, вызывая мелкие изменения, делающие одни несовершенства явнее, а другие слабее.
Когда процесс застыл, она усилила давление на орган маны.
[Пузырь лопнет? Превратится в спутник, как у Уфила, или…] — но, к её досаде, он схлопнулся, оставив после себя лишь тёмное пятно. — [Чёрт, опять пустышка! И на этот раз я даже не понимаю, в чём ошиблась…]
Фалуэль ожидала, что её пронзит острая боль, что один или несколько глаз лопнут, а может, вырвется неуправляемая голова. Всё это и хуже уже происходило после её прошлых неудач, и причин думать, что теперь будет иначе, не было.
Но боль оставалась терпимой, а зуд за глазами усиливался, распространяясь до самого мозга. Солнечное пятно медленно превратилось в чёрную щель, контуры которой становились всё чётче.
[Это не трещина, а вертикальный зрачок!] — осознала она, когда её зрение обострилось и в знакомых рунах массивов проявились неизвестные свойства. — [Господи, какая же я дурочка! Конечно, Драконьи Глаза находятся не только в глазах, но и в мозге.]
[Иначе я бы не смогла обработать новую информацию, которую теперь ощущаю].
Фалуэль терпеливо ждала, пока отростки органа маны создадут вспомогательные пятна и мелкие пузыри на поверхности её звезды.
[О, дерьмо! Это далеко не Драконьи Глаза, и я без понятия, куда направить следующий поток маны. В большой зрачок? В эти зачаточные зрачки? В пузыри?]
[Есть только один верный путь эволюции, остальные — изъяны, ведущие к падению].
Она долго изучала собственную жизненную силу и записи об Уфиле, но мудрее не стала.
[Ладно. Есть только один способ выяснить].
Она усилила поток энергии к новому органу маны — и это было похоже на раскалённый нож, вонзённый во все её четырнадцать глаз сразу. Боль была нестерпимой, и если бы не часы на стене, она решила бы, что терпит муку часами, хотя прошло всего три минуты.
Это был порог, после которого её жизненная сила должна была начать перестраиваться, а боль — спадать, если она направила ману правильно.
Затем она достала из пространственного кольца две Жизненные Скульптуры.
В одной хранились чертежи её собственной жизненной силы, прорисованные до мельчайших деталей. В другой же содержалась вся информация, которую кровь Гидр смогла собрать о возможных путях пробуждения их Драконьей линии.
Благодаря помощи Менадион и Бабы Яги, Гидры вычеркнули большинство деталей, полезных лишь тем, кто принадлежал к той же линии, что и Уфил, создав отправную точку, подходящую для любой Гидры.
[По крайней мере, так они утверждают], — проворчала Фалуэль, перебирая остатки исследований. — [Проблема в том, что данные слишком скудные. Рифа помогла нам глубже понять процесс эволюции, но одновременно сделала большую часть наших наработок после конца Войны Грифонов бессмысленными.]
[К тому же даже Баба Яга до сих пор не нашла способ отличить атрофированные органы маны от простых изъянов жизненной силы. Без этого знания мне придётся идти очень осторожно.]
[Если я простимулирую развитие одного из атрофированных органов маны — это приблизит меня к Драконьей сути. Если же окажется, что это всего лишь изъян, я сделаю шаг к тому, чтобы присоединиться к падшим расам.]
Даже с помощью трёх белых ядер лучшее, чего добились Гидры к этому моменту, — это изоляция положения органов маны, отвечающих за развитие Драконьих Глаз и Пламени Происхождения.
Увы, они находились не рядом, и стимуляция обоих одновременно запустила цепную реакцию в жизненной силе добровольца, что едва не стоило ему жизни.
Как показала Менадион, каждый раз, когда Гидры пробуждали новый орган маны, их жизненная сила перестраивалась, вызывая изменения и в физических органах.
[Начнём с Драконьих Глаз. Они — начало всего. К тому же, если я добьюсь успеха, остальное пойдёт легче], — решила Фалуэль, и была права.
Тысячи Гидр её рода пытались и терпели неудачу, выбрав тот же путь. Но у неё были Перчатки и глубокое знание жизненной силы Лита и Налронда.
Их сила сильно отличалась от её собственной, но Фалуэль наблюдала, как они менялись со временем, и получила представление о том, как выглядит естественное развитие жизненной силы.
Она использовала Поток Жизни, чтобы превратить накопленную мировую энергию в ману и направить её в атрофированный орган маны с хирургической точностью.
[Можно было бы применить Скульптурирование Тела, но это превратило бы мою жизненную силу в то, какой я ожидаю её увидеть, а не в то, какой она должна быть], — подумала она. — [Думаю, мама и остальные Гидры до сих пор терпят неудачу, потому что слишком сосредоточены на цели, а не на пути.]
Давление маны возрастало постепенно, заставляя участок её жизненной силы набухать и раздуваться. Это ощущалось как тяжесть в желудке и раскалывающая головная боль одновременно, но она терпела.
[Не спеши], — стиснула она зубы, сердце забилось быстрее. — [Ты знаешь, чем это заканчивается, если ускоряться. Дай процессу время. Дискомфорт должен пройти. Обязан пройти.]
Прежние попытки срывались либо из-за слишком сильного потока маны, либо из-за того, что боль сбивала её с концентрации. Слияние с тьмой не подходило: Фалуэль нужен был способ отслеживать изменения — и боль оставалась самым надёжным индикатором.
Медленно небольшой бугорок в её звёздной жизненной силе распустился в идеальный пузырь. Фалуэль ощутила, как боль переместилась из живота в глаза, заставив их зудеть, пока головная боль утихала.
[Вот так. Дай телу время приспособиться к изменениям в жизненной силе, прежде чем идти дальше].
Перчатки Менадион поддерживали поток маны к органу и гармонизировали его с остальным телом.
Фалуэль наблюдала, как огненный пузырь выпускал тонкие отростки под поверхностью её звезды, вызывая мелкие изменения, делающие одни несовершенства явнее, а другие слабее.
Когда процесс застыл, она усилила давление на орган маны.
[Пузырь лопнет? Превратится в спутник, как у Уфила, или…] — но, к её досаде, он схлопнулся, оставив после себя лишь тёмное пятно. — [Чёрт, опять пустышка! И на этот раз я даже не понимаю, в чём ошиблась…]
Фалуэль ожидала, что её пронзит острая боль, что один или несколько глаз лопнут, а может, вырвется неуправляемая голова. Всё это и хуже уже происходило после её прошлых неудач, и причин думать, что теперь будет иначе, не было.
Но боль оставалась терпимой, а зуд за глазами усиливался, распространяясь до самого мозга. Солнечное пятно медленно превратилось в чёрную щель, контуры которой становились всё чётче.
[Это не трещина, а вертикальный зрачок!] — осознала она, когда её зрение обострилось и в знакомых рунах массивов проявились неизвестные свойства. — [Господи, какая же я дурочка! Конечно, Драконьи Глаза находятся не только в глазах, но и в мозге.]
[Иначе я бы не смогла обработать новую информацию, которую теперь ощущаю].
Фалуэль терпеливо ждала, пока отростки органа маны создадут вспомогательные пятна и мелкие пузыри на поверхности её звезды.
[О, дерьмо! Это далеко не Драконьи Глаза, и я без понятия, куда направить следующий поток маны. В большой зрачок? В эти зачаточные зрачки? В пузыри?]
[Есть только один верный путь эволюции, остальные — изъяны, ведущие к падению].
Она долго изучала собственную жизненную силу и записи об Уфиле, но мудрее не стала.
[Ладно. Есть только один способ выяснить].
Она усилила поток энергии к новому органу маны — и это было похоже на раскалённый нож, вонзённый во все её четырнадцать глаз сразу. Боль была нестерпимой, и если бы не часы на стене, она решила бы, что терпит муку часами, хотя прошло всего три минуты.
Это был порог, после которого её жизненная сила должна была начать перестраиваться, а боль — спадать, если она направила ману правильно.
Закладка