Глава 3498. Лицемерие. Часть 1

Верховный Маг

На следующий день, под солнцем Лутии и в окружении домашней обстановки, Элина чувствовала себя гораздо лучше.

Все старались проводить с ней время и окружали её вниманием.

— Быть похищенной время от времени не так уж плохо, если это значит наслаждаться вашей компанией вот так, — усмехнулась Элина, одаривая детей сияющей улыбкой, которая лишь усилила их чувство вины.

Она заметила мрачные выражения на лицах и поняла, что никто, кроме неё, не воспринял шутку всерьёз.

— Серьёзно, расслабьтесь. Я здесь, со всеми вами. Хватит вести себя так, будто я умерла и это мои похороны.

— Прости, мама! — Тиста бросилась к Элине и обняла её.

— За что? — Элина была озадачена.

— За то, что разочаровала тебя, — всхлипнула Тиста. — Обещаю, я скоро выйду замуж. Ты не можешь умереть, пока я не подарю тебе десять внуков.

— Глупая девочка, ты никогда меня не разочаровывала. — Элина решила больше не упоминать ни о синяках, ни о болях в обозримом будущем. — И хоть твои слова делают меня счастливой, я хочу, чтобы ты делала всё это ради себя, а не ради меня. Это твоя жизнь!

Лит сопровождал Элину в Лутию за продуктами, а затем провёл с ней день вместе с Элизией и Валероном. Малыши наслаждались временем с бабушкой, а Лит следил, чтобы ничто не мешало его матери.

Потребовалось несколько дней, чтобы Верхены начали постепенно возвращаться к привычному ритму. Всё это время Салаарк и Легайн держались подальше, доверив Тирис заботу об Элизии и успокоение нервов семьи своим присутствием.

— Прости, что беспокою, Пёрышко, — обратилась к Литу Салаарк через амулет. — Мы закончили расследование. Приходи, как только сможешь, и я поделюсь результатами.

— Спасибо, бабушка. Я приду при первой возможности, — Лит отключил связь и пошёл на кухню, где недовольная Элина ворчала ему «доброе утро».

— Ребята, я люблю вас всем сердцем, но уже начинает раздражать. — Элина не могла и шагу ступить без объятий или без того, чтобы кто‑то не выглядывал из‑за угла, словно она вот-вот упадёт в обморок.

— Займитесь своей работой, магией, учёбой, чем угодно. Просто оставьте меня хоть на минуту одну.

Даже походы в туалет стали испытанием. Стоило задержаться, как кто‑то стучался в дверь или малыши, не знавшие границ, влетали внутрь и щебетали от тревоги, пока она не выходила. Особенно неутешным был Шаргейн.

Он был приклеен к Элине, постоянно извинялся и искал подтверждения, что она не сердится на него.

— Думаю, это и есть «как можно скорее», — пожала плечами Солус.

— Согласен. Мам, у меня есть дела в Пустыне. Я возьму с собой Солус и Шаргейна. Ты не против?

— Слава богам! — Элина воздела руки к потолку в отчаянии. — То есть, конечно, дорогой. Иди, не волнуйся обо мне. Возвращайся, когда захочешь.

Один шаг через Врата в амбаре перенёс их в пункт назначения. Перед тем как пойти в кабинет Повелительницы, Солус призвала башню на местном источнике маны, чтобы восполнить силы.

— Я уже начала уставать, — вздохнула она. — Траунские леса слишком далеко от нашего дома. Даже с улучшением, энергия мира питает сердцевину башни, но не меня.

— Прости, Солус, — ответил Лит. — Лучше держать маму подальше от бабушки какое‑то время, а особняк Верхенов тоже не подходил. Нет места на Могаре, которое значило бы для мамы больше, чем наш дом в Лутии.

— Не извиняйся. — Солус покачала головой. — Я даже удивлена, что ей может быть «слишком много» тебя. То, что мама выгнала тебя из дома — хороший знак. Значит, ей становится лучше.

— Она не выгоняла меня из дома! — проворчал Лит.

— То, что она не пытается удержать тебя дома, — её эквивалент, — рассмеялась Солус. — Я думала, ей никогда не будет достаточно её мальчика.

Лит слегка покраснел, но промолчал.

— Мой мальчик! — Салаарк распахнула дверь кабинета и руки. — Иди к мамочке! Я так скучала!

— Мамочка! Мамочка! — Шаргейн бросился к Хранительнице, и та поймала его на лету. — Я тоже скучал!

— Это было неловко, — кашлянул Лит, пока мать и сын воссоединились. — На миг я подумал, что ты говоришь со мной, бабушка.

— Я тоже скучала по тебе, Пёрышко. — Она похлопала его по плечу. — Прости за те переживания, что я тебе причинила.

— Без тебя было бы куда хуже, — вздохнул Лит. — Что ты хотела мне показать?

— Вот это. — Щёлкнув пальцами, Салаарк перенесла всех в Ямы Агонии и изолировала Шаргейна от жуткой картины.

Лит узнал людей, Фей и зверей среди пленников в застенках Повелительницы. Их тела замирали, обугливались, гнили и иссыхали, лишь затем исцеляясь и получая короткое мгновение покоя, прежде чем цикл повторялся снова.

Тех, кто нарушал законы Салаарк, карали смертью. Но те, кто заслуживал её личной ненависти и презрения, попадали в Ямы Агонии.

Белое сияние выделяло десять фигур, привлекая внимание Лита.

— Всего десять? Я ожидал, что куда больше людей проявят интерес к навыкам Рифы, — сказал он.

— И, возможно, ты прав, — кивнула Салаарк. — Это лишь те, кого я поймала замешанными в заговор против Элины или планировавших собственный. Они ничего не знают о других, кто может строить такие же планы.

— Разве что я решу начать резню и допрашивать Пробуждённых лишь ради того, что у меня есть такая возможность — тогда можно было бы продвинуться дальше, но иначе мой поиск заканчивается здесь. Прости, Пёрышко, но у меня больше нет зацепок, которые я могла бы использовать или передать тебе.

— Тогда зачем ты позвала меня в Пустыню? — удивился Лит. — Не нужно было звать меня сюда только ради этих слов.

— Потому что я хотела, чтобы ты увидел их наказание и сам решил, что делать дальше, — ответила Салаарк. — Я могу держать их здесь столько, сколько ты захочешь. Если, конечно, ты не пожелаешь их смерти или не прикажешь скормить их Истечению.

При этих словах Солус побледнела, а взгляд Лита стал твёрдым.

— Спасибо, бабушка. Думаю, я последую твоему совету. Солус?

— Не знаю. — Она теребила руки. — Разве Ям Агонии недостаточно?

— Достаточно, но дело не в этом. — Лит пожал плечами. — Я не садист. Их страдания мне радости не приносят. Я бы оставил их здесь лишь потому, что смерть для них слишком лёгкий выход. Я бы нашёл их жалким жизням достойное применение, будь моя воля.

— И каким образом Запретная магия стала достойным применением? — парировала Солус.

— Их мучения подошли бы к концу, так что можно считать это проявлением милосердия, — ответил Лит. — Кроме того, жертвуя своими жизнями ради защиты твоей, эти ублюдки хоть как‑то искупили бы содеянное с нашей матерью.

Последняя фраза прозвучала, наполненная ненавистью. Ненавистью, которую Солус разделяла и не пыталась скрыть.

— Я понимаю, и, может, это прозвучит глупо, но использовать Истечение всё равно кажется неправильным, — сказала она. — Когда Мировое Древо похитило меня, я прибегла к Истечению, потому что у меня не было другого выхода. Я сделала это в порядке самозащиты, в безвыходной ситуации.

— А здесь я сделаю это хладнокровно. Я заберу жизни этих людей, чтобы подпитать свои силы и существование.