Глава 3106. Распахнутая дверь. Часть 2 •
[А как ты думаешь, чем я тут занимался всё это время?] — огрызнулся Пустота. — [Где ты, чёрт возьми, пропадал до сих пор?]
[Я охранял нашу жизненную силу. Это моя роль. Твоя — держать эту штуку закрытой,] — парировал Пустопёрый. — [Я пришёл, когда понял: если мы не остановим души, смысла в защите больше нет.]
Захваченные перьями Дракона захватчики поглощались, их сущность очищалась. Их сила становилась частью Пустопёрого, а сами души изгонялись обратно в Пустоту, откуда пришли, без надежды вернуться вновь.
Но Пустопёрый был один. У него всего четыре крыла, а душ — тысячи.
Четыре Демона Тьмы сражались изо всех сил, как умели, следуя наставлениям таинственного мужчины, который уже однажды помог им в битве душ.
[Почему их так много?] — спросил Трион, принявший облик самого себя в детстве — того, кем он мог бы быть, найди в себе смелость отвернуться от Орпала и защитить сестру и брата от насилия, а не закрывать на него глаза.
[По сравнению с этим, в прошлый раз была прогулка в парке!]
[Потому что тогда никакой древний старый дурак не открыл дверь!] — рявкнул Пустота.
[Вы столкнулись с горсткой душ, что просочились сквозь трещины, пока я сражался с Джакрой. А теперь они не просачиваются — они врываются внутрь! Где Лит?]
[Сражается в одиночку, как всегда,] — ответила Валия, указывая в самую суть Лита Верхена, где он из последних сил удерживал яростные души подальше от своей жизненной силы.
Они утопали в боли — и он отвечал им тем же.
Всё, что он пережил за три жизни — травмы, насилие, потери — стало его щитом. Слабые души сгорали при касании, а ярость и ненависть становились его мечом, разрубая сильных.
Захватчиков было много, но это было его тело. Его разум. Его душа.
И, как Лит часто напоминал врагам, он никогда не бывал один.
Элизия плакала, ощущая, что даже её резонанс с отцом не способен ему помочь. От боли она рыдала ещё сильнее, но никто не отвечал. Отчаяние и инстинкт подтолкнули её к единственному, как ей казалось, выходу.
Синие огни вырвались и из её тела, а её форма Тиамата медленно сменилась формой маленького Демона Пустоты. Девочка не вызывала синие огни. Она никогда этого не делала.
Элизия действовала как выпускной клапан, используя связь с Литом, чтобы безопасно избавиться от пламени за него. Часть её тела состояла из чистого, стабильного Хаоса, что делало её устойчивее к синим огням, чем сам Лит.
Её вмешательство ослабило души, контролировавшие Демона Пустоты, в то время как Пустопёрый и Демоны делали то же самое. Но Валтак мог только молиться, чтобы этого оказалось достаточно.
[Элизия — всего лишь ребёнок. Её тело не выдержит такой энергии. По крайней мере, долго. Всё это — моя вина. В своей жадности и спешке найти преемника я поставил под угрозу двух невинных существ!]
Огненный Дракон сосредоточил энергию до предела, утопляя синие огни в Первозданном Пламени, прежде чем они успели заразить остальную Долину Жизни.
Он должен был победить до того, как Лит окончательно станет Драконом Пустоты, и прежде чем синие огни поглотят Элизию.
Хранители поклялись защищать её от любых угроз — но не от последствий её собственных решений. Решение возиться с синим пламенем было выбором Лита, а то, что Элизия взяла его на себя — её личная воля.
Хранители уважали этот выбор и не вмешивались. Валтак знал это.
Демон Пустоты кричал в агонии, но не из-за Первозданных Огней. Несмотря на свою силу, они не могли пробиться сквозь плотную пелену синего пламени, окутывавшую Лита.
Эта боль исходила от него самого и душ, и с каждой секундой становилась лишь сильнее. Всё больше душ прорывались вперёд, медленно подчиняя себе три аспекта жизненной силы и разума Лита.
Души размывали его волю, воспоминания и суть, сливаясь в нечто новое — существо, рожденное из тысяч разных личностей, но с одной целью: захватить тело Тиамата и вернуться к жизни.
Но пока они не избавятся от Огненного Дракона, они не смогут победить настоящего владельца тела. Если души сосредоточатся слишком сильно на Лите — пламя Валтака погасит синие огни и закроет дверь.
Если они обратятся полностью на Отца Огня — Пустота сам захлопнет врата, а Пустопёрый пожрёт всё, что останется.
Отчаявшимся мёртвым приходилось вести сразу две битвы, и Древний Дракон казался более уязвимой целью. Тело, разум и душа, в которых они сейчас обитали, принадлежали Литу. Он сражался на своей территории, и каждая душа, которую пожирал Пустопёрый, усиливала сторону Мерзости и человека.
А Валтак был стар и слаб.
Души чувствовали в нём смерть. Они ощущали, насколько тонка нить, связывающая его с живым миром. Им казалось, что достаточно пары мощных ударов — и его искра погаснет.
И Валтак знал это. Он окутал себя Первозданным Пламенем, используя его как горящий щит и оружие, не подпуская врагов слишком близко.
— Уходи, старый дурак! — взревел хор визжащих голосов из пасти Демона Пустоты.
— Никому не нужно сегодня умирать. Уходи. Забери своих детёнышей и оставь нас!
— Никому? А как же Лит? — Отец Огня глубоко вдохнул, и новая стена пламени поднялась из Долины Жизни, присоединившись к первой. — Или его жизнь не в счёт?
— Одна жизнь в обмен на четыре. Это честный обмен! — Демон Пустоты тоже вдохнул и выпустил ещё одну волну синих огней, усилив свой кокон и пытаясь поглотить Первозданные Пламя, добавив к себе силу Валтака.
— Нет, это воровство! — Древний Дракон провёл рукой с грациозной плавностью — вверх, вниз, влево, вправо.
С каждым его движением волна белого пламени сгущалась в ревущего Дракона, что обрушивался на синие огни с разных направлений. Их ярость была столь велика, что Демон Пустоты не мог их поглотить.
Первозданное Пламя поглощало синие, душа за душой, словно мокрое полотенце тушит огонь.
— Это тело вам не принадлежит, паразиты. У вас нет прав на жизнь Лита. Ваше время прошло, и на Могаре для вас больше нет места.
— Лжец! — взревели голоса, расправляя перепончатые крылья и выпуская новую волну синего пламени.
— Время ещё есть! Для нас найдётся место, и если надо — мы возьмём его силой!
[Я охранял нашу жизненную силу. Это моя роль. Твоя — держать эту штуку закрытой,] — парировал Пустопёрый. — [Я пришёл, когда понял: если мы не остановим души, смысла в защите больше нет.]
Захваченные перьями Дракона захватчики поглощались, их сущность очищалась. Их сила становилась частью Пустопёрого, а сами души изгонялись обратно в Пустоту, откуда пришли, без надежды вернуться вновь.
Но Пустопёрый был один. У него всего четыре крыла, а душ — тысячи.
Четыре Демона Тьмы сражались изо всех сил, как умели, следуя наставлениям таинственного мужчины, который уже однажды помог им в битве душ.
[Почему их так много?] — спросил Трион, принявший облик самого себя в детстве — того, кем он мог бы быть, найди в себе смелость отвернуться от Орпала и защитить сестру и брата от насилия, а не закрывать на него глаза.
[По сравнению с этим, в прошлый раз была прогулка в парке!]
[Потому что тогда никакой древний старый дурак не открыл дверь!] — рявкнул Пустота.
[Вы столкнулись с горсткой душ, что просочились сквозь трещины, пока я сражался с Джакрой. А теперь они не просачиваются — они врываются внутрь! Где Лит?]
[Сражается в одиночку, как всегда,] — ответила Валия, указывая в самую суть Лита Верхена, где он из последних сил удерживал яростные души подальше от своей жизненной силы.
Они утопали в боли — и он отвечал им тем же.
Всё, что он пережил за три жизни — травмы, насилие, потери — стало его щитом. Слабые души сгорали при касании, а ярость и ненависть становились его мечом, разрубая сильных.
Захватчиков было много, но это было его тело. Его разум. Его душа.
И, как Лит часто напоминал врагам, он никогда не бывал один.
Элизия плакала, ощущая, что даже её резонанс с отцом не способен ему помочь. От боли она рыдала ещё сильнее, но никто не отвечал. Отчаяние и инстинкт подтолкнули её к единственному, как ей казалось, выходу.
Синие огни вырвались и из её тела, а её форма Тиамата медленно сменилась формой маленького Демона Пустоты. Девочка не вызывала синие огни. Она никогда этого не делала.
Элизия действовала как выпускной клапан, используя связь с Литом, чтобы безопасно избавиться от пламени за него. Часть её тела состояла из чистого, стабильного Хаоса, что делало её устойчивее к синим огням, чем сам Лит.
Её вмешательство ослабило души, контролировавшие Демона Пустоты, в то время как Пустопёрый и Демоны делали то же самое. Но Валтак мог только молиться, чтобы этого оказалось достаточно.
[Элизия — всего лишь ребёнок. Её тело не выдержит такой энергии. По крайней мере, долго. Всё это — моя вина. В своей жадности и спешке найти преемника я поставил под угрозу двух невинных существ!]
Огненный Дракон сосредоточил энергию до предела, утопляя синие огни в Первозданном Пламени, прежде чем они успели заразить остальную Долину Жизни.
Он должен был победить до того, как Лит окончательно станет Драконом Пустоты, и прежде чем синие огни поглотят Элизию.
Хранители уважали этот выбор и не вмешивались. Валтак знал это.
Демон Пустоты кричал в агонии, но не из-за Первозданных Огней. Несмотря на свою силу, они не могли пробиться сквозь плотную пелену синего пламени, окутывавшую Лита.
Эта боль исходила от него самого и душ, и с каждой секундой становилась лишь сильнее. Всё больше душ прорывались вперёд, медленно подчиняя себе три аспекта жизненной силы и разума Лита.
Души размывали его волю, воспоминания и суть, сливаясь в нечто новое — существо, рожденное из тысяч разных личностей, но с одной целью: захватить тело Тиамата и вернуться к жизни.
Но пока они не избавятся от Огненного Дракона, они не смогут победить настоящего владельца тела. Если души сосредоточатся слишком сильно на Лите — пламя Валтака погасит синие огни и закроет дверь.
Если они обратятся полностью на Отца Огня — Пустота сам захлопнет врата, а Пустопёрый пожрёт всё, что останется.
Отчаявшимся мёртвым приходилось вести сразу две битвы, и Древний Дракон казался более уязвимой целью. Тело, разум и душа, в которых они сейчас обитали, принадлежали Литу. Он сражался на своей территории, и каждая душа, которую пожирал Пустопёрый, усиливала сторону Мерзости и человека.
А Валтак был стар и слаб.
Души чувствовали в нём смерть. Они ощущали, насколько тонка нить, связывающая его с живым миром. Им казалось, что достаточно пары мощных ударов — и его искра погаснет.
И Валтак знал это. Он окутал себя Первозданным Пламенем, используя его как горящий щит и оружие, не подпуская врагов слишком близко.
— Уходи, старый дурак! — взревел хор визжащих голосов из пасти Демона Пустоты.
— Никому не нужно сегодня умирать. Уходи. Забери своих детёнышей и оставь нас!
— Никому? А как же Лит? — Отец Огня глубоко вдохнул, и новая стена пламени поднялась из Долины Жизни, присоединившись к первой. — Или его жизнь не в счёт?
— Одна жизнь в обмен на четыре. Это честный обмен! — Демон Пустоты тоже вдохнул и выпустил ещё одну волну синих огней, усилив свой кокон и пытаясь поглотить Первозданные Пламя, добавив к себе силу Валтака.
— Нет, это воровство! — Древний Дракон провёл рукой с грациозной плавностью — вверх, вниз, влево, вправо.
С каждым его движением волна белого пламени сгущалась в ревущего Дракона, что обрушивался на синие огни с разных направлений. Их ярость была столь велика, что Демон Пустоты не мог их поглотить.
Первозданное Пламя поглощало синие, душа за душой, словно мокрое полотенце тушит огонь.
— Это тело вам не принадлежит, паразиты. У вас нет прав на жизнь Лита. Ваше время прошло, и на Могаре для вас больше нет места.
— Лжец! — взревели голоса, расправляя перепончатые крылья и выпуская новую волну синего пламени.
— Время ещё есть! Для нас найдётся место, и если надо — мы возьмём его силой!
Закладка