Глава 2960. Урок Юриала. Часть 2 •
После этого Налронд попытался оставить себе ровно столько маны, сколько требовалось, чтобы поддерживать контроль, но стоило ядрам начать применять магию Слияния, как усталость откатывала его к началу.
Затем он прибегнул к отравлению собственных ядер — и чуть не погиб. Вместо того чтобы ослабить ядра, присутствие внешней маны дало им возможность напрямую атаковать, перенаправляя яд на другое ядро.
Урон, полученный жизненными силами в результате попытки использовать отравление маны, заставил прекратить эксперименты на целый день.
Через восемь дней, когда уровень сканирования достиг 90%, команда целителей всё ещё не приблизилась к решению, а Налронд был на грани нервного срыва.
— К чёрту Могар и его ложь! — прорычал он, с силой ударив по стене башни и сломав руку в четырёх местах.
— Мой народ, все оборотни, столетиями гнались за сраной иллюзией.
— Я столько боролся, столько старался — и ради чего? Я потратил годы своей жизни и перессорился с лучшими друзьями и Литом... и всё напрасно.
— Может быть, а может, и нет, — ответила Квилла, бережно беря его за руку и исцеляя переломы.
— Я долго об этом думала. Возможно, мы пока не нашли решения, но я уверена, что Могар не лжёт.
— Почему ты так думаешь? — фыркнул Налронд.
— Видения Фрии были правдой, как и видение Лита. Чёрт, если опираться на то, что Фалуэль недавно узнала о Гармонизаторах, то и её видение, и видение Аджатара тоже были верны. С чего бы тебе быть исключением?
— Потому что это и есть история моей жизни, — вздохнул он.
— Нет, это история моей жизни, — вставил Лит, указывая на себя, башню и Солус.
— Аргумент принят, — на лице Налронда мелькнула слабая улыбка.
— И всё же, я с тобой не согласен, Квилла. Если видение Могара истинно, значит, решение должно быть чем-то, что любой оборотень может сделать сам.
— В моём видении не было ни знаменитого Кузнеца, как у Солус, ни Безумного Короля. Там была лишь точная копия меня самого. Ни света, как в видении Фалуэль, ни странных эффектов, намекающих на наличие инструмента.
— Так как же получилось, что никто так и не нашёл решения? Что даже с легендарной башней и двумя Наборами Менадион мы до сих пор не приблизились к пониманию смысла этого видения?
— Это легко объяснить, — пожал плечами Лит.
— Как ты сам говорил, оборотни видят свою половину Императорского Зверя как врага. Что-то, что нужно подчинить или уничтожить, а не как часть себя.
— Они терпели неудачу, потому что их исследования всегда были направлены в неверную сторону. Ты первый из своего народа, кто ищет понимания и гармонии. И только потому, что увидел, как взаимодействуют мои жизненные силы.
— Получится у нас или нет — неважно. Мы уже сжали сотни лет исследований до нескольких дней благодаря башне и её инструментам. Этим стоит гордиться.
— И не стоит отчаиваться заранее, — добавила Фрия, приблизившись и обняв Налронда.
— Ещё остались последние 10%. Иногда то, что ты ищешь, находится в самом неожиданном месте.
— Да, — вздохнул Налронд.
— Иногда.
――――――――――――――――rаnоbes.сom――――――――――――――――
На следующий день, после ещё одной сессии, Глаза завершили сканирование на 100%. Теперь у них было полное понимание того, как, почему, когда и где происходил провал при каждой попытке. Но по-прежнему — ни малейшего понятия, как добиться успеха.
Стресс от разочарования, наложившийся на постоянные акты самоповреждения, оказался для Налронда невыносим. Как только все признали, что не знают, как двигаться дальше, Резар оказался на грани помешательства.
Он заперся в своей комнате, не открывая дверь целый день и пропуская все приёмы пищи. Гнев и отчаяние бросали его из одной крайности в другую.
Он разносил мебель, сжигал одежду, а через минуту уже рыдал навзрыд — так стремительно, что терял контроль. И, что хуже всего, вовсе не пытался его удержать.
Мечта всей его жизни рассыпалась у него на глазах, и он был слишком зол, чтобы продолжать держаться только ради других.
Когда он оказался слишком голодным и подавленным, чтобы продолжать в том же духе, он вызвал Лита через амулет связи и попросил его прийти.
— Только один вопрос, — сказал Лит, с раздражением оглядывая разгромленную комнату. Он не вышел из себя лишь потому, что чары Особняка автоматически всё восстановят.
— Почему я? Я не такой добрый, как Солус, и точно не забочусь о тебе так, как Фрия.
— Потому что в отличие от них, ты плевать хотел на мои чувства, — спокойно ответил Налронд и подал Литу единственный полупочиненный стул, сам же усевшись на развалины кровати.
— Меня мучает один вопрос, и я хочу услышать честный ответ.
— Мне не нужна поддержка, утешения или банальное «всё будет хорошо». Я хочу знать, стоит ли это всё тех усилий — или я просто сошёл с ума.
— Я рву себя на части ради чего-то, что может меня убить, хотя мог бы просто жить спокойно с Фрией. Я сумасшедший, раз готов терять будущее с любимой женщиной ради этого?
Лит задумался, прежде чем ответить.
— Знаешь, много лет назад у меня был друг, который стоял перед похожим выбором. Юриал был богатым, избалованным мальчишкой, так что вопрос жизни и смерти там не стоял. Но он тоже разрывался между тем, чего хотел сам, и тем, чего от него ждали другие.
Он создал голограмму одного из их редких разговоров с Юриалом в комнате Белого Грифона. Без звука, только образы — чтобы не предавать былые откровения.
— В конце концов он выбрал лёгкий путь. Позволил отцу распланировать свою жизнь, женился на женщине, которую не любил, и жил ради других. Был бы сейчас он жив — я не знаю, был бы он счастлив или наоборот, глубоко несчастен.
— Но тогда, в академии, он точно был несчастен и постоянно думал о «если бы» и «а вдруг».
— Налронд, ты в любой момент можешь отказаться, как это сделал Юриал. Но если сделаешь это — я уверен, что остаток жизни тебя будет преследовать маленький голосок. Он никогда не замолчит, задавая один и тот же вопрос: что было бы, если бы ты сделал другой выбор?
— Он испортит тебе даже самые счастливые моменты и будет вечным напоминанием о том, что ты смирился с тем, что имел, вместо того чтобы бороться за то, чего хотел. Успех или неудача не важны — важно лишь одно: ты сделал всё, что мог.
— Я чувствовал то же самое каждый раз, когда мне нужно было раскрыть свою тайну тем, кого я люблю. Я знал, что могу промолчать — и никто бы ничего не заподозрил. Я знал, что, сказав правду, могу потерять всё.
Затем он прибегнул к отравлению собственных ядер — и чуть не погиб. Вместо того чтобы ослабить ядра, присутствие внешней маны дало им возможность напрямую атаковать, перенаправляя яд на другое ядро.
Урон, полученный жизненными силами в результате попытки использовать отравление маны, заставил прекратить эксперименты на целый день.
Через восемь дней, когда уровень сканирования достиг 90%, команда целителей всё ещё не приблизилась к решению, а Налронд был на грани нервного срыва.
— К чёрту Могар и его ложь! — прорычал он, с силой ударив по стене башни и сломав руку в четырёх местах.
— Мой народ, все оборотни, столетиями гнались за сраной иллюзией.
— Я столько боролся, столько старался — и ради чего? Я потратил годы своей жизни и перессорился с лучшими друзьями и Литом... и всё напрасно.
— Может быть, а может, и нет, — ответила Квилла, бережно беря его за руку и исцеляя переломы.
— Я долго об этом думала. Возможно, мы пока не нашли решения, но я уверена, что Могар не лжёт.
— Почему ты так думаешь? — фыркнул Налронд.
— Видения Фрии были правдой, как и видение Лита. Чёрт, если опираться на то, что Фалуэль недавно узнала о Гармонизаторах, то и её видение, и видение Аджатара тоже были верны. С чего бы тебе быть исключением?
— Потому что это и есть история моей жизни, — вздохнул он.
— Нет, это история моей жизни, — вставил Лит, указывая на себя, башню и Солус.
— Аргумент принят, — на лице Налронда мелькнула слабая улыбка.
— И всё же, я с тобой не согласен, Квилла. Если видение Могара истинно, значит, решение должно быть чем-то, что любой оборотень может сделать сам.
— В моём видении не было ни знаменитого Кузнеца, как у Солус, ни Безумного Короля. Там была лишь точная копия меня самого. Ни света, как в видении Фалуэль, ни странных эффектов, намекающих на наличие инструмента.
— Так как же получилось, что никто так и не нашёл решения? Что даже с легендарной башней и двумя Наборами Менадион мы до сих пор не приблизились к пониманию смысла этого видения?
— Это легко объяснить, — пожал плечами Лит.
— Как ты сам говорил, оборотни видят свою половину Императорского Зверя как врага. Что-то, что нужно подчинить или уничтожить, а не как часть себя.
— Они терпели неудачу, потому что их исследования всегда были направлены в неверную сторону. Ты первый из своего народа, кто ищет понимания и гармонии. И только потому, что увидел, как взаимодействуют мои жизненные силы.
— Получится у нас или нет — неважно. Мы уже сжали сотни лет исследований до нескольких дней благодаря башне и её инструментам. Этим стоит гордиться.
— И не стоит отчаиваться заранее, — добавила Фрия, приблизившись и обняв Налронда.
— Ещё остались последние 10%. Иногда то, что ты ищешь, находится в самом неожиданном месте.
— Да, — вздохнул Налронд.
――――――――――――――――rаnоbes.сom――――――――――――――――
На следующий день, после ещё одной сессии, Глаза завершили сканирование на 100%. Теперь у них было полное понимание того, как, почему, когда и где происходил провал при каждой попытке. Но по-прежнему — ни малейшего понятия, как добиться успеха.
Стресс от разочарования, наложившийся на постоянные акты самоповреждения, оказался для Налронда невыносим. Как только все признали, что не знают, как двигаться дальше, Резар оказался на грани помешательства.
Он заперся в своей комнате, не открывая дверь целый день и пропуская все приёмы пищи. Гнев и отчаяние бросали его из одной крайности в другую.
Он разносил мебель, сжигал одежду, а через минуту уже рыдал навзрыд — так стремительно, что терял контроль. И, что хуже всего, вовсе не пытался его удержать.
Мечта всей его жизни рассыпалась у него на глазах, и он был слишком зол, чтобы продолжать держаться только ради других.
Когда он оказался слишком голодным и подавленным, чтобы продолжать в том же духе, он вызвал Лита через амулет связи и попросил его прийти.
— Только один вопрос, — сказал Лит, с раздражением оглядывая разгромленную комнату. Он не вышел из себя лишь потому, что чары Особняка автоматически всё восстановят.
— Почему я? Я не такой добрый, как Солус, и точно не забочусь о тебе так, как Фрия.
— Потому что в отличие от них, ты плевать хотел на мои чувства, — спокойно ответил Налронд и подал Литу единственный полупочиненный стул, сам же усевшись на развалины кровати.
— Меня мучает один вопрос, и я хочу услышать честный ответ.
— Мне не нужна поддержка, утешения или банальное «всё будет хорошо». Я хочу знать, стоит ли это всё тех усилий — или я просто сошёл с ума.
— Я рву себя на части ради чего-то, что может меня убить, хотя мог бы просто жить спокойно с Фрией. Я сумасшедший, раз готов терять будущее с любимой женщиной ради этого?
Лит задумался, прежде чем ответить.
— Знаешь, много лет назад у меня был друг, который стоял перед похожим выбором. Юриал был богатым, избалованным мальчишкой, так что вопрос жизни и смерти там не стоял. Но он тоже разрывался между тем, чего хотел сам, и тем, чего от него ждали другие.
Он создал голограмму одного из их редких разговоров с Юриалом в комнате Белого Грифона. Без звука, только образы — чтобы не предавать былые откровения.
— В конце концов он выбрал лёгкий путь. Позволил отцу распланировать свою жизнь, женился на женщине, которую не любил, и жил ради других. Был бы сейчас он жив — я не знаю, был бы он счастлив или наоборот, глубоко несчастен.
— Но тогда, в академии, он точно был несчастен и постоянно думал о «если бы» и «а вдруг».
— Налронд, ты в любой момент можешь отказаться, как это сделал Юриал. Но если сделаешь это — я уверен, что остаток жизни тебя будет преследовать маленький голосок. Он никогда не замолчит, задавая один и тот же вопрос: что было бы, если бы ты сделал другой выбор?
— Он испортит тебе даже самые счастливые моменты и будет вечным напоминанием о том, что ты смирился с тем, что имел, вместо того чтобы бороться за то, чего хотел. Успех или неудача не важны — важно лишь одно: ты сделал всё, что мог.
— Я чувствовал то же самое каждый раз, когда мне нужно было раскрыть свою тайну тем, кого я люблю. Я знал, что могу промолчать — и никто бы ничего не заподозрил. Я знал, что, сказав правду, могу потерять всё.
Закладка