Глава 2742. Голоса и тени. Часть 2 •
Каждый раз, когда ядро и навыки Камилы подводили её, когда она не могла успокоить Элизию, несмотря на все усилия и наставления Элины, голоса в её голове становились невыносимыми.
С тех пор как Камила вышла замуж за Лита, она привыкла к злословию и критике — в лицо и за спиной. Казалось, все только и ждали повода объяснить ей, почему она неподходящая пара для сильного мага и пустое место.
Она научилась пропускать это мимо ушей, зная по опыту Зинии, насколько жестоки могут быть те, кто родился с золотой ложкой во рту. Во время беременности чешуя Дракона подтверждала чувства её мужа и создавала с дочерью связь, сильнее любого оскорбления.
Но после рождения Элизии, после утраты сил и чешуи, все те обидные слова, что, как казалось, забылись, всплыли на поверхность. Каждый раз, когда она терпела неудачу с заклинанием, пространство вокруг словно темнело.
Ей становилось душно, будто толпа указывала на неё пальцем, перечисляя её ошибки и несостоятельность как матери. Камила пыталась не обращать внимания, но травма от неудачи со «вроде бы простым» заклинанием стала последней каплей.
Она свернулась калачиком, потому что это было единственное «свободное» место, которое оставили ей тени в голове. Она плакала, чтобы заглушить эти голоса. Чем дольше она их слушала, тем больше казалось, что это не оскорбления, а правда.
Отчаянные рыдания Камилы разрывали сердце Солус, доводя её до слёз, ведь она поняла что не сумела разглядеть глубину боли любимого человека.
[Боги, какая же я дура. Мои волосы как одеяло, мои трюки, выученные у Лита, чтобы успокоить Элизию, и демонстрация магии для решения любой проблемы — всё это только усиливало чувство неполноценности Камилы.
В отличие от ситуации с Мартом, она сравнивает себя не только с собой во время беременности, но и со мной. Я даже не поняла, как превратила наши уроки магии в соревнование, в котором Камила не могла победить.]
Солус чуть не расплакалась, готовая умолять Камилу о прощении, но внезапная боль в глубине души превратила чувство вины в праведную ярость. Слёзы высохли, голос стал твёрдым.
— Камила Йевал Верхен, не смей больше никогда говорить такое! — Солус схватила её за плечи и заставила посмотреть в глаза.
— Мой отец, Трейн, был обычным человеком, художником.
— По сравнению с мамой он был слабым и хрупким. Его магические способности были настолько ничтожны, что он научился летать лишь после долгих тренировок, и сколько бы ни пытался, не смог освоить пространственную магию.
— По твоим словам, он был бесполезным. Ещё бесполезнее тебя, ведь он не мог меня кормить в младенчестве, а в его готовке так часто попадалась краска, что мы с мамой в итоге стали невосприимчивы к яду.
— И всё же я любила его. И до сих пор люблю. Он научил меня быть хорошим человеком больше, чем великая Рифа Менадион. Когда мама была занята экспериментами — он всегда был рядом.
— Менадион научила меня всему, что касается магических металлов, мана-кристаллов и Кузнечного Мастерства, но именно Трейн научил меня читать и писать. Именно он читал мне сказки перед сном.
— Думаешь, я любила его меньше из-за этого?
Камила оторопела от напора Солус и вернулась к здравому рассудку.
[Нет. Смерть Трейна глубоко ранила Солус. Она чуть не разрушила её мать и их отношения. Это стало первым домино, которое повлекло за собой конец наследия Менадион.]
Но у Камилы хватило здравого смысла не сыпать соль на рану — она просто покачала головой.
— Вот именно. Он был для меня всем. Мне было плевать на его силу, знания или их отсутствие. Мне важно было его внимание и то, как мы вместе проводили время. То, что ты называешь любовью, Элизия будет называть «временем».
— Временем, которое ты ей уделяешь, несмотря на занятость. Временем, когда находишь в себе силы играть с ней, даже если всё, чего ты хочешь — лечь и уснуть.
— Твоя дочь не будет судить тебя по числу побеждённых Драконов, только по тем воспоминаниям, которые помогут ей стать женщиной, которой ей суждено быть.
— Не пойми неправильно — я люблю Элину и Рааза, но всё равно скучаю по своим родителям. Я бы отказалась от всей своей силы, если бы это вернуло их. А ты действительно готова отказаться от своей дочери из-за гордости?
— Превратить её в меня? — Солус не нужно было напоминать о своём прошлом, о хрупких отношениях с Менадион и всех сожалениях. Камила знала это и так.
— Нет, — спустя паузу ответила Камила. — Просто иногда всё так тяжело, и я чувствую себя такой никчёмной, что впадаю в отчаяние. Иногда мне правда кажется, что Элизии было бы лучше без меня.
Солус закатила глаза, варпнулась и вернулась спустя мгновение. В руках у неё была Элизия, и она вручила её Камиле, заставив ту взять малышку на руки. Не понимая, что происходит, Элизия сделала то, что у неё получалось лучше всего — уснула.
— Видишь? Она чувствует себя в безопасности не из-за твоей силы, а потому что ты — её мама, — сказала Солус.
— Теперь посмотри ей в лицо и скажи, что всё, что ты только что наговорила — имеет смысл. Давай, попробуй.
Камила посмотрела вниз — и мысль оставить семью вдруг показалась настолько глупой, что ей трудно было поверить, что эти слова вообще могли слететь с её губ. Она всё ещё сомневалась в своей роли в жизни Элизии, но теперь ни за что бы не отказалась от материнства.
Связь, которую дала ей чешуя Дракона, исчезла, и пустота, оставшаяся после неё, причиняла боль. Но мысль о разлуке с Элизией была куда хуже.
— Я не знаю, что со мной, но что-то не так, — сказала Камила спустя паузу.
— Пожалуйста, помоги мне.
— Я бы всё равно это сделала, даже если бы ты не просила.
――――――――――――――――ranobes.com――――――――――――――――
Когда Элизии исполнился месяц, произошло два события. Лит выяснил, что по-прежнему патологически не может находиться от дочери дальше ста метров, что вынудило его брать её с собой куда бы он ни пошёл.
Будь то поход за продуктами или вызов Совета, переноска с малышкой стала частью его повседневного образа — наравне с белой мантией Верховного Мага.
— Вот дерьмо, — сказал он Элизии, которая радостно ворковала.
— Теперь я понимаю, почему дедушка Легайн такой деревянный и почему бабушка его шантажирует Шаргейном. Надеюсь, к тому моменту, как ты станешь такой же взрослой, как твой кузен, я хотя бы смогу сам ходить в туалет.
Вторым событием стал первый прорыв Камилы — её ядро поднялось с жёлтого до ярко-жёлтого.
С тех пор как Камила вышла замуж за Лита, она привыкла к злословию и критике — в лицо и за спиной. Казалось, все только и ждали повода объяснить ей, почему она неподходящая пара для сильного мага и пустое место.
Она научилась пропускать это мимо ушей, зная по опыту Зинии, насколько жестоки могут быть те, кто родился с золотой ложкой во рту. Во время беременности чешуя Дракона подтверждала чувства её мужа и создавала с дочерью связь, сильнее любого оскорбления.
Но после рождения Элизии, после утраты сил и чешуи, все те обидные слова, что, как казалось, забылись, всплыли на поверхность. Каждый раз, когда она терпела неудачу с заклинанием, пространство вокруг словно темнело.
Ей становилось душно, будто толпа указывала на неё пальцем, перечисляя её ошибки и несостоятельность как матери. Камила пыталась не обращать внимания, но травма от неудачи со «вроде бы простым» заклинанием стала последней каплей.
Она свернулась калачиком, потому что это было единственное «свободное» место, которое оставили ей тени в голове. Она плакала, чтобы заглушить эти голоса. Чем дольше она их слушала, тем больше казалось, что это не оскорбления, а правда.
Отчаянные рыдания Камилы разрывали сердце Солус, доводя её до слёз, ведь она поняла что не сумела разглядеть глубину боли любимого человека.
[Боги, какая же я дура. Мои волосы как одеяло, мои трюки, выученные у Лита, чтобы успокоить Элизию, и демонстрация магии для решения любой проблемы — всё это только усиливало чувство неполноценности Камилы.
В отличие от ситуации с Мартом, она сравнивает себя не только с собой во время беременности, но и со мной. Я даже не поняла, как превратила наши уроки магии в соревнование, в котором Камила не могла победить.]
Солус чуть не расплакалась, готовая умолять Камилу о прощении, но внезапная боль в глубине души превратила чувство вины в праведную ярость. Слёзы высохли, голос стал твёрдым.
— Камила Йевал Верхен, не смей больше никогда говорить такое! — Солус схватила её за плечи и заставила посмотреть в глаза.
— Мой отец, Трейн, был обычным человеком, художником.
— По сравнению с мамой он был слабым и хрупким. Его магические способности были настолько ничтожны, что он научился летать лишь после долгих тренировок, и сколько бы ни пытался, не смог освоить пространственную магию.
— По твоим словам, он был бесполезным. Ещё бесполезнее тебя, ведь он не мог меня кормить в младенчестве, а в его готовке так часто попадалась краска, что мы с мамой в итоге стали невосприимчивы к яду.
— И всё же я любила его. И до сих пор люблю. Он научил меня быть хорошим человеком больше, чем великая Рифа Менадион. Когда мама была занята экспериментами — он всегда был рядом.
— Менадион научила меня всему, что касается магических металлов, мана-кристаллов и Кузнечного Мастерства, но именно Трейн научил меня читать и писать. Именно он читал мне сказки перед сном.
— Думаешь, я любила его меньше из-за этого?
Камила оторопела от напора Солус и вернулась к здравому рассудку.
[Нет. Смерть Трейна глубоко ранила Солус. Она чуть не разрушила её мать и их отношения. Это стало первым домино, которое повлекло за собой конец наследия Менадион.]
Но у Камилы хватило здравого смысла не сыпать соль на рану — она просто покачала головой.
— Вот именно. Он был для меня всем. Мне было плевать на его силу, знания или их отсутствие. Мне важно было его внимание и то, как мы вместе проводили время. То, что ты называешь любовью, Элизия будет называть «временем».
— Твоя дочь не будет судить тебя по числу побеждённых Драконов, только по тем воспоминаниям, которые помогут ей стать женщиной, которой ей суждено быть.
— Не пойми неправильно — я люблю Элину и Рааза, но всё равно скучаю по своим родителям. Я бы отказалась от всей своей силы, если бы это вернуло их. А ты действительно готова отказаться от своей дочери из-за гордости?
— Превратить её в меня? — Солус не нужно было напоминать о своём прошлом, о хрупких отношениях с Менадион и всех сожалениях. Камила знала это и так.
— Нет, — спустя паузу ответила Камила. — Просто иногда всё так тяжело, и я чувствую себя такой никчёмной, что впадаю в отчаяние. Иногда мне правда кажется, что Элизии было бы лучше без меня.
Солус закатила глаза, варпнулась и вернулась спустя мгновение. В руках у неё была Элизия, и она вручила её Камиле, заставив ту взять малышку на руки. Не понимая, что происходит, Элизия сделала то, что у неё получалось лучше всего — уснула.
— Видишь? Она чувствует себя в безопасности не из-за твоей силы, а потому что ты — её мама, — сказала Солус.
— Теперь посмотри ей в лицо и скажи, что всё, что ты только что наговорила — имеет смысл. Давай, попробуй.
Камила посмотрела вниз — и мысль оставить семью вдруг показалась настолько глупой, что ей трудно было поверить, что эти слова вообще могли слететь с её губ. Она всё ещё сомневалась в своей роли в жизни Элизии, но теперь ни за что бы не отказалась от материнства.
Связь, которую дала ей чешуя Дракона, исчезла, и пустота, оставшаяся после неё, причиняла боль. Но мысль о разлуке с Элизией была куда хуже.
— Я не знаю, что со мной, но что-то не так, — сказала Камила спустя паузу.
— Пожалуйста, помоги мне.
— Я бы всё равно это сделала, даже если бы ты не просила.
――――――――――――――――ranobes.com――――――――――――――――
Когда Элизии исполнился месяц, произошло два события. Лит выяснил, что по-прежнему патологически не может находиться от дочери дальше ста метров, что вынудило его брать её с собой куда бы он ни пошёл.
Будь то поход за продуктами или вызов Совета, переноска с малышкой стала частью его повседневного образа — наравне с белой мантией Верховного Мага.
— Вот дерьмо, — сказал он Элизии, которая радостно ворковала.
— Теперь я понимаю, почему дедушка Легайн такой деревянный и почему бабушка его шантажирует Шаргейном. Надеюсь, к тому моменту, как ты станешь такой же взрослой, как твой кузен, я хотя бы смогу сам ходить в туалет.
Вторым событием стал первый прорыв Камилы — её ядро поднялось с жёлтого до ярко-жёлтого.
Закладка