Глава 2610. Болезненные уроки. Часть 2 •
Камиле не нравилось действовать за спиной мужа, но она знала, как сильно Лит всё ещё страдает после войны.
Изумрудный Дракон доверил ему своего сына, но Лит едва мог выносить его присутствие дольше нескольких минут — перед глазами сразу всплывали сцены гибели Флории.
— Не глупи, — Салаарк ущипнула Камилу за щёку. — Мне нужна помощь, да и тебе тоже. Чтобы родить ребёнка, нужны двое, а чтобы его воспитать — целая деревня.
Валерон Второй был расстроен внезапной сменой обстановки и начал беспрестанно менять облик с человеческого на форму Бахамута и обратно. Как всегда во время своих визитов, Камила трансформировала руки и щёки, покрывая их чёрной чешуёй.
Стоило её чешуе коснуться белых чешуек Валерона, как родственная связь между их драконьими кровями позволила им разделить глубинные чувства. Малыш почувствовал заботу и ласку, а Камила — его тревогу.
У Валерона не было чёткого воспоминания о родителях, но он чувствовал, что в его жизни чего-то не хватает. Он судорожно принюхивался, ища запах Джакры и Труды.
Он прислушивался к биению сердца каждого, кто держал его на руках, надеясь услышать родной ритм. Слов у него не было, лишь смутные мысли, но Камила всё поняла.
Валерон отчаянно скучал по родителям и звал их всеми доступными ему способами.
— Боги, как же это жестоко, — всхлипнула Камила, по щекам покатились тёплые слёзы. — Как такой маленький может уже чувствовать горе?
— Это проклятие быть Божественным Зверем, — к ним присоединилась Тирис, беря малыша на руки. Безумие сделало запах Труды почти неотличимым от её собственного, и присутствие Хранительницы быстро успокоило ребёнка.
— Наш мозг развивается быстро, чтобы удерживать способности крови под контролем. Это делает нас умнее, мы быстро учимся... но не все уроки жизни приятны.
— А как насчёт Элизии? — спросила Камила. — Она уже понимает человеческий язык? Она осознаёт, что происходит вокруг?
— Нет, она не понимает язык людей, — прямо рядом с ней появился Легайн, поглаживая сначала голову Валерона, а затем — живот Камилы.
— Правда, Эм'хар? Ты воспринимаешь мир только через свою мать. Пока она счастлива — ты тоже.
— Как ты её назвал?
— Я ничего не называл, — с самодовольной ухмылкой ответил Легайн.
— Это просто слово на драконьем языке, означающее «любимая».
— Хорошо, и что вы трое здесь делаете? — спросила Камила, замечая, как почётная стража Феникса помогает по дому, одновременно охраняя территорию и создавая живой магический массив.
— Как мы могли упустить шанс позаботиться о тебе, пока ворчун в отъезде? — ответил Отец всех Драконов. — Наконец-то я смогу провести немного времени с племянницами и племянником.
— Племянницами? — переспросила Камила, заметив, что стража также ухаживает за Элиной, словно за особой королевской крови.
— Твоя работа очень напряжённая, дорогая, — сказала Тирис, возвращая расслабленного Валерона Камиле, — Так что мы проследим, чтобы тебя ничего не тревожило.
— Мы? — пересохшим горлом переспросила она, когда одежда Хранителей превратилась в форму блюстителей порядка.
Внезапно Камила остро соскучилась по Литу и с нетерпением ждала его возвращения.
――――――――――――――――ranobes.com――――――――――――――――
Тем временем, за тысячи миль, у входа в Окраины.
— Вы знаете, как попасть внутрь? — спросил Налронд, получив в ответ только хоры «нет», пока Морок спокойно входил и выходил из пространственного барьера, словно через вращающуюся дверь.
— Боги, как же он меня раздражает, когда делает это, — раздражённо цокнула Фрия.
— Ага, хуже всего то, что он даже не хвастается, — Квилле пришлось напрячь всю силу воли, чтобы не закатить глаза — впервые в жизни — на мужа.
Резар кратко объяснил всем, как работает доступ в Окраины и чего ожидать при входе — самостоятельно или с чьей-либо помощью.
— Здесь действительно холодно, — несмотря на жару Пустыни, Солус дрожала.
Пространственный разлом, защищающий Окраины, был наполнен волей Могара. Поток энергии скользил по её разноцветным волосам, пронося в себе воспоминания, мысли и чувства давно ушедших людей, чьё существование было запечатлено планетой.
— У меня так же, — Лит держал глаза закрытыми, пытаясь сосредоточиться на голосах и войти в Окраины самостоятельно, как Морок. Но в отличие от Тирана, его личность была слишком жёсткой, а воля — непоколебимой, чтобы отдаться потоку.
Он был как скала в океане — вода могла бы со временем сгладить её, но не унести.
— Удивительно, — пробормотал Аджатар, Дрейк, пришедший как подстраховка и как учёный. Доступ к Окраинам — редкое событие, и он не мог его упустить, как и его ученик не мог ему отказать.
— Хорошая новость: со стороны пустыни не осталось ни барьеров, ни ловушек, ни сигнализаций с вашего прошлого визита. Плохая — я без понятия, как туда попасть. Я перепробовал всю Книгу Заклинаний своего рода — ничего.
— Сначала введи Солус, — сказала Фалюэль, ощущая одновременно холод от своих стихийных связей и беспокойство от искажения реальности, словно сама ткань мира была нарушена.
— Потом Аджатар, девочки и я. Лита оставь напоследок.
— Принято, — кивнул Налронд. Он знал, что вдали от мана-гейзера Солус теряла энергию каждую секунду, поэтому без лишних вопросов поднёс её.
Он закрыл глаза, сливаясь с потоком мировой энергии, но при этом сохраняя свою индивидуальность. Половина его тела вошла в Окраины, а другой он протянул Солус руку.
Стоило ей дотронуться, как в её разум ворвался оглушительный хор голосов. Видения чужих жизней захлестнули её сознание, заставляя заново прожить чужие судьбы — от рождения до смерти.
Некоторые жили долго, большинство — коротко, но всех объединяло одно: боли было куда больше, чем радости. После первого шока Солус с лёгкостью выдержала этот поток.
Она уже испытывала подобное, когда Лит вызывал Демонов, и им приходилось делить с потерянной душой её боль и источник её одержимости.
Но после того как она перешла через грань, стало только хуже. Избавившись от чужих воспоминаний, она столкнулась с собственным прошлым и настоящим. Она слышала, как Трейн рассказывает ей сказку на ночь.
Она увидела, как он взорвался у неё на глазах, и услышала его предсмертные крики, когда перегруженное ядро трансформировалось в новорожденную Мерзость.
Она увидела, как Менадион плачет по погибшему мужу, виня себя, пока маленькая Элфин забиралась к ней на колени, произнося слова, которые ребёнок не должен говорить никому, особенно убитой горем матери.
Солус увидела, как прежняя она, надменная и высокомерная, назвала Байтру шарлатанкой, углубив разрыв между Повелителями Пламени и усилив зависть Райдзю.
Изумрудный Дракон доверил ему своего сына, но Лит едва мог выносить его присутствие дольше нескольких минут — перед глазами сразу всплывали сцены гибели Флории.
— Не глупи, — Салаарк ущипнула Камилу за щёку. — Мне нужна помощь, да и тебе тоже. Чтобы родить ребёнка, нужны двое, а чтобы его воспитать — целая деревня.
Валерон Второй был расстроен внезапной сменой обстановки и начал беспрестанно менять облик с человеческого на форму Бахамута и обратно. Как всегда во время своих визитов, Камила трансформировала руки и щёки, покрывая их чёрной чешуёй.
Стоило её чешуе коснуться белых чешуек Валерона, как родственная связь между их драконьими кровями позволила им разделить глубинные чувства. Малыш почувствовал заботу и ласку, а Камила — его тревогу.
У Валерона не было чёткого воспоминания о родителях, но он чувствовал, что в его жизни чего-то не хватает. Он судорожно принюхивался, ища запах Джакры и Труды.
Он прислушивался к биению сердца каждого, кто держал его на руках, надеясь услышать родной ритм. Слов у него не было, лишь смутные мысли, но Камила всё поняла.
Валерон отчаянно скучал по родителям и звал их всеми доступными ему способами.
— Боги, как же это жестоко, — всхлипнула Камила, по щекам покатились тёплые слёзы. — Как такой маленький может уже чувствовать горе?
— Это проклятие быть Божественным Зверем, — к ним присоединилась Тирис, беря малыша на руки. Безумие сделало запах Труды почти неотличимым от её собственного, и присутствие Хранительницы быстро успокоило ребёнка.
— Наш мозг развивается быстро, чтобы удерживать способности крови под контролем. Это делает нас умнее, мы быстро учимся... но не все уроки жизни приятны.
— А как насчёт Элизии? — спросила Камила. — Она уже понимает человеческий язык? Она осознаёт, что происходит вокруг?
— Нет, она не понимает язык людей, — прямо рядом с ней появился Легайн, поглаживая сначала голову Валерона, а затем — живот Камилы.
— Правда, Эм'хар? Ты воспринимаешь мир только через свою мать. Пока она счастлива — ты тоже.
— Как ты её назвал?
— Я ничего не называл, — с самодовольной ухмылкой ответил Легайн.
— Это просто слово на драконьем языке, означающее «любимая».
— Хорошо, и что вы трое здесь делаете? — спросила Камила, замечая, как почётная стража Феникса помогает по дому, одновременно охраняя территорию и создавая живой магический массив.
— Как мы могли упустить шанс позаботиться о тебе, пока ворчун в отъезде? — ответил Отец всех Драконов. — Наконец-то я смогу провести немного времени с племянницами и племянником.
— Племянницами? — переспросила Камила, заметив, что стража также ухаживает за Элиной, словно за особой королевской крови.
— Твоя работа очень напряжённая, дорогая, — сказала Тирис, возвращая расслабленного Валерона Камиле, — Так что мы проследим, чтобы тебя ничего не тревожило.
— Мы? — пересохшим горлом переспросила она, когда одежда Хранителей превратилась в форму блюстителей порядка.
Внезапно Камила остро соскучилась по Литу и с нетерпением ждала его возвращения.
Тем временем, за тысячи миль, у входа в Окраины.
— Вы знаете, как попасть внутрь? — спросил Налронд, получив в ответ только хоры «нет», пока Морок спокойно входил и выходил из пространственного барьера, словно через вращающуюся дверь.
— Боги, как же он меня раздражает, когда делает это, — раздражённо цокнула Фрия.
— Ага, хуже всего то, что он даже не хвастается, — Квилле пришлось напрячь всю силу воли, чтобы не закатить глаза — впервые в жизни — на мужа.
Резар кратко объяснил всем, как работает доступ в Окраины и чего ожидать при входе — самостоятельно или с чьей-либо помощью.
— Здесь действительно холодно, — несмотря на жару Пустыни, Солус дрожала.
Пространственный разлом, защищающий Окраины, был наполнен волей Могара. Поток энергии скользил по её разноцветным волосам, пронося в себе воспоминания, мысли и чувства давно ушедших людей, чьё существование было запечатлено планетой.
— У меня так же, — Лит держал глаза закрытыми, пытаясь сосредоточиться на голосах и войти в Окраины самостоятельно, как Морок. Но в отличие от Тирана, его личность была слишком жёсткой, а воля — непоколебимой, чтобы отдаться потоку.
Он был как скала в океане — вода могла бы со временем сгладить её, но не унести.
— Удивительно, — пробормотал Аджатар, Дрейк, пришедший как подстраховка и как учёный. Доступ к Окраинам — редкое событие, и он не мог его упустить, как и его ученик не мог ему отказать.
— Хорошая новость: со стороны пустыни не осталось ни барьеров, ни ловушек, ни сигнализаций с вашего прошлого визита. Плохая — я без понятия, как туда попасть. Я перепробовал всю Книгу Заклинаний своего рода — ничего.
— Сначала введи Солус, — сказала Фалюэль, ощущая одновременно холод от своих стихийных связей и беспокойство от искажения реальности, словно сама ткань мира была нарушена.
— Потом Аджатар, девочки и я. Лита оставь напоследок.
— Принято, — кивнул Налронд. Он знал, что вдали от мана-гейзера Солус теряла энергию каждую секунду, поэтому без лишних вопросов поднёс её.
Он закрыл глаза, сливаясь с потоком мировой энергии, но при этом сохраняя свою индивидуальность. Половина его тела вошла в Окраины, а другой он протянул Солус руку.
Стоило ей дотронуться, как в её разум ворвался оглушительный хор голосов. Видения чужих жизней захлестнули её сознание, заставляя заново прожить чужие судьбы — от рождения до смерти.
Некоторые жили долго, большинство — коротко, но всех объединяло одно: боли было куда больше, чем радости. После первого шока Солус с лёгкостью выдержала этот поток.
Она уже испытывала подобное, когда Лит вызывал Демонов, и им приходилось делить с потерянной душой её боль и источник её одержимости.
Но после того как она перешла через грань, стало только хуже. Избавившись от чужих воспоминаний, она столкнулась с собственным прошлым и настоящим. Она слышала, как Трейн рассказывает ей сказку на ночь.
Она увидела, как он взорвался у неё на глазах, и услышала его предсмертные крики, когда перегруженное ядро трансформировалось в новорожденную Мерзость.
Она увидела, как Менадион плачет по погибшему мужу, виня себя, пока маленькая Элфин забиралась к ней на колени, произнося слова, которые ребёнок не должен говорить никому, особенно убитой горем матери.
Солус увидела, как прежняя она, надменная и высокомерная, назвала Байтру шарлатанкой, углубив разрыв между Повелителями Пламени и усилив зависть Райдзю.
Закладка