Глава 2162. Кровавое Наследие. Часть 2 •
[Да, но она родится обычным гибридом], — ответил Легайн, не упустив скрытого обвинения.
[Не буду лгать. Сначала я злился на обоих детей одинаково. Могар взял мою кровь без согласия, так же как Труда — твою. Но моя клятва связывала меня. И стоило мне ощутить драконью искру в дочери Лита, как все мои доводы рассыпались перед простой, неоспоримой истиной.]
[Она невинна. И она часть моей семьи. Никакие "если" или "но" это не изменят. Со временем я понял, что Валерон ничем не отличается. Вот почему я здесь — чтобы всё исправить.]
— Спасибо, отец. Для меня это многое значит, — сказал Джакра.
— Пока не благодари. Я пришёл ещё и с предложением. Можешь позвать свою же… ма… Труду? — Легайну было трудно принять их отношения и то, как всё началось, но он старался держать своё мнение при себе.
— Секунду, — сказал Джакра, сделав вид, что не заметил.
— Что он здесь делает? — В отличие от Джакры, Безумная Королева не обрадовалась встрече. И в отличие от своих генералов, она не испытывала страха перед Хранителем.
Её белое ядро стало ещё ярче, излучая ауру, в которую влилась сила Затерянной академии и гейзера маны под ней.
Меч и Броня Артана были продолжением её воли. А серебряные молнии Вихря Жизни ещё больше усиливали и без того колоссальную мощь.
Броня раскрылась на спине, выпуская золотые перья, руки превратились в когти, а из кожи пробились плотные перья, образовав прочный защитный слой.
— Белое ядро превратило тебя в Золотого Грифона, как Тирис? Как такая, как ты, достигла такого просветления? — Легайн был потрясён, впервые за тысячелетия усомнившись в здравомыслии Могара.
Даже один из его Перворождённых дрожал бы перед Трудой, хотя она была пылинкой по сравнению с Хранителем. И всё же…
— Ты в своём уме? — Услышав это слово, которое она ненавидела, Труда всё поняла. А Джакра, став между ней и Хранителем, указывая на младенца, поставил точку.
— Я сдаюсь, — Безумная Королева упала на колени, сбросила экипировку и вернулась в обнажённую человеческую форму. — Делай со мной что хочешь. Только не тронь моего сына. Он не должен отвечать за поступки своей матери.
Обычно она сражалась бы до последнего, но сейчас не могла позволить себе вызвать мощь, способную навредить Хранителю, — не рискуя при этом жизнью ребёнка.
[Неужели я здесь злодей?] — подумал Легайн, видя, как Труда готова отказаться от веков интриг и тысяч жертв только ради спасения своего ребёнка.
— Великой Матери ради, да что с тобой такое?! — воскликнул он вслух. — Разве нельзя просто деду навестить внуков?
— Ты поклянешься, что не причинишь Валерону вреда и не заберёшь его у меня? — Труда не поднималась, пока не услышала ответ.
— Клянусь своей кровью. А теперь встань и оденься, ради богов! — Легайн был наполовину возмущён, наполовину смущён. — Ты подержишь ребёнка или мне пока оставить его у себя?
Безумная Королева взглянула на спокойно спящего Валерона и превратила Броню в жёлтое дневное платье с белым кружевом, достойное Королевского Двора.
— Оставь у себя. Даже если на нас нападут, в твоих руках для него нет места безопаснее, — она верила в его чуткость.
Валерон всегда плакал, когда к колыбели приближались Линнея или Хистар.
— Постараюсь не задерживаться. — Легайн напел колыбельную, которую когда-то пел своим детям. — Вот моё предложение: прекрати войну, отключи Золотой Грифон, и в обмен я предоставлю вам троим убежище.
— Ты действительно готов на это? — Джакра с надеждой посмотрел на Труду.
— Да. Если вы согласитесь, Джакра и Валерон смогут свободно приходить в моё логово и уходить. Они ни в чём не виноваты и будут жить, как захотят. А вот тебе, Труда, придётся остаться там.
— Тебя устраивает вечное рабство? — её глаза вспыхнули белым, но никакая сила из неё не исходила.
— Не рабство, а заключение. — Легайн покачал головой. — И не вечное.
— Ты теперь вечно молода, а даже Пробуждённые рано или поздно умирают. Через несколько тысяч лет, когда твоё имя останется только в сказках, а все свидетели канут в небытие — мы вернёмся к разговору.
— Я уверен, что со временем, медитацией и самодисциплиной ты сможешь искупить вину. С твоей силой и гением ты сможешь спасти миллионы, если не миллиарды жизней.
— Могар станет лучше, и тогда никто не откажет тебе в законном месте в этом мире.
— Нет, — ответила Труда без колебаний. — Я не позволю себя запереть за то, что принадлежит мне по праву рождения.
— Ты уверена? Моё логово — не сырая пещера. Я расширил его магией и наполнил биомами, которые по площади превосходят Империю Горгон.
— Пусть оно и достойное, но всё равно — это тюрьма. — Она покачала головой. — Я не смогу показать сыну его страну, рассказать её историю, поделиться чудесами Могара.
— Увидев мать в заточении, слыша только то, что о ней говорит остальной мир, он вырастет, стыдясь своей крови и имени. Ни один родитель не может позволить этого.
— Он должен стыдиться своей крови и имени, — голос Легайна стал холодным. — Его предок был безумцем, который за короткое время убил больше людей, чем ты. Он с помощью Запретной Магии создал это чудовище вокруг нас.
— Он поработил множество невинных, лишив их разума и превратив в бездушных марионеток. Прежде чем говорить, подумай, что он сделал с моим сыном. С твоим мужем.
— Подумай, как был зачат твой собственный сын. Допустим, ты победишь в этой чёртовой войне. Когда он подрастёт — ты расскажешь ему правду о его рождении? Или настолько безумна, что превратишь этот ужас в романтическую сказку?
[Не буду лгать. Сначала я злился на обоих детей одинаково. Могар взял мою кровь без согласия, так же как Труда — твою. Но моя клятва связывала меня. И стоило мне ощутить драконью искру в дочери Лита, как все мои доводы рассыпались перед простой, неоспоримой истиной.]
[Она невинна. И она часть моей семьи. Никакие "если" или "но" это не изменят. Со временем я понял, что Валерон ничем не отличается. Вот почему я здесь — чтобы всё исправить.]
— Спасибо, отец. Для меня это многое значит, — сказал Джакра.
— Пока не благодари. Я пришёл ещё и с предложением. Можешь позвать свою же… ма… Труду? — Легайну было трудно принять их отношения и то, как всё началось, но он старался держать своё мнение при себе.
— Секунду, — сказал Джакра, сделав вид, что не заметил.
— Что он здесь делает? — В отличие от Джакры, Безумная Королева не обрадовалась встрече. И в отличие от своих генералов, она не испытывала страха перед Хранителем.
Её белое ядро стало ещё ярче, излучая ауру, в которую влилась сила Затерянной академии и гейзера маны под ней.
Меч и Броня Артана были продолжением её воли. А серебряные молнии Вихря Жизни ещё больше усиливали и без того колоссальную мощь.
Броня раскрылась на спине, выпуская золотые перья, руки превратились в когти, а из кожи пробились плотные перья, образовав прочный защитный слой.
— Белое ядро превратило тебя в Золотого Грифона, как Тирис? Как такая, как ты, достигла такого просветления? — Легайн был потрясён, впервые за тысячелетия усомнившись в здравомыслии Могара.
Даже один из его Перворождённых дрожал бы перед Трудой, хотя она была пылинкой по сравнению с Хранителем. И всё же…
— Ты в своём уме? — Услышав это слово, которое она ненавидела, Труда всё поняла. А Джакра, став между ней и Хранителем, указывая на младенца, поставил точку.
— Я сдаюсь, — Безумная Королева упала на колени, сбросила экипировку и вернулась в обнажённую человеческую форму. — Делай со мной что хочешь. Только не тронь моего сына. Он не должен отвечать за поступки своей матери.
Обычно она сражалась бы до последнего, но сейчас не могла позволить себе вызвать мощь, способную навредить Хранителю, — не рискуя при этом жизнью ребёнка.
[Неужели я здесь злодей?] — подумал Легайн, видя, как Труда готова отказаться от веков интриг и тысяч жертв только ради спасения своего ребёнка.
— Великой Матери ради, да что с тобой такое?! — воскликнул он вслух. — Разве нельзя просто деду навестить внуков?
— Ты поклянешься, что не причинишь Валерону вреда и не заберёшь его у меня? — Труда не поднималась, пока не услышала ответ.
— Клянусь своей кровью. А теперь встань и оденься, ради богов! — Легайн был наполовину возмущён, наполовину смущён. — Ты подержишь ребёнка или мне пока оставить его у себя?
Безумная Королева взглянула на спокойно спящего Валерона и превратила Броню в жёлтое дневное платье с белым кружевом, достойное Королевского Двора.
— Оставь у себя. Даже если на нас нападут, в твоих руках для него нет места безопаснее, — она верила в его чуткость.
Валерон всегда плакал, когда к колыбели приближались Линнея или Хистар.
— Постараюсь не задерживаться. — Легайн напел колыбельную, которую когда-то пел своим детям. — Вот моё предложение: прекрати войну, отключи Золотой Грифон, и в обмен я предоставлю вам троим убежище.
— Ты действительно готов на это? — Джакра с надеждой посмотрел на Труду.
— Да. Если вы согласитесь, Джакра и Валерон смогут свободно приходить в моё логово и уходить. Они ни в чём не виноваты и будут жить, как захотят. А вот тебе, Труда, придётся остаться там.
— Тебя устраивает вечное рабство? — её глаза вспыхнули белым, но никакая сила из неё не исходила.
— Не рабство, а заключение. — Легайн покачал головой. — И не вечное.
— Ты теперь вечно молода, а даже Пробуждённые рано или поздно умирают. Через несколько тысяч лет, когда твоё имя останется только в сказках, а все свидетели канут в небытие — мы вернёмся к разговору.
— Я уверен, что со временем, медитацией и самодисциплиной ты сможешь искупить вину. С твоей силой и гением ты сможешь спасти миллионы, если не миллиарды жизней.
— Могар станет лучше, и тогда никто не откажет тебе в законном месте в этом мире.
— Нет, — ответила Труда без колебаний. — Я не позволю себя запереть за то, что принадлежит мне по праву рождения.
— Ты уверена? Моё логово — не сырая пещера. Я расширил его магией и наполнил биомами, которые по площади превосходят Империю Горгон.
— Пусть оно и достойное, но всё равно — это тюрьма. — Она покачала головой. — Я не смогу показать сыну его страну, рассказать её историю, поделиться чудесами Могара.
— Увидев мать в заточении, слыша только то, что о ней говорит остальной мир, он вырастет, стыдясь своей крови и имени. Ни один родитель не может позволить этого.
— Он должен стыдиться своей крови и имени, — голос Легайна стал холодным. — Его предок был безумцем, который за короткое время убил больше людей, чем ты. Он с помощью Запретной Магии создал это чудовище вокруг нас.
— Он поработил множество невинных, лишив их разума и превратив в бездушных марионеток. Прежде чем говорить, подумай, что он сделал с моим сыном. С твоим мужем.
— Подумай, как был зачат твой собственный сын. Допустим, ты победишь в этой чёртовой войне. Когда он подрастёт — ты расскажешь ему правду о его рождении? Или настолько безумна, что превратишь этот ужас в романтическую сказку?
Закладка