Глава 2115. Хрупкий союз. Часть 3 •
— Если Мерзости вступят в бой на стороне Королевства, у Роялов не останется возможности отрицать сотрудничество. Связь с одними из самых разыскиваемых массовых убийц станет достоянием общественности.
— В таком случае семьи, у которых есть счёты с Элдричами, либо переметнутся к Труде, либо отзовут свою поддержку Короне. Мы не можем себе этого позволить, — сказала Ксенагрош.
— Хуже всего, что у остальных гибридов дела идут не лучше, — вздохнул Киган. — Секретность всегда была сильной стороной нежити, а после того, как мы сорвали им планы, а затем и Мелн, они повысили меры предосторожности.
— К тому же, на этот раз мы не можем «выйти на деньги», чтобы найти базу. Потому что денег в этом нет. Иными словами, нам крышка.
— Мы не можем оставаться здесь дольше нескольких дней, — Ксенагрош мерила комнату шагами. — Сейчас, когда все силы на передовой, Организация была вынуждена приостановить работу по всему Гарлену.
— Без нас чёрный рынок остановился. А без чёрного рынка нет денег на эксперименты Папы. И нет средств, чтобы продолжать эту чёртову войну.
Она опустилась на роскошную кровать с балдахином, с того дня остававшуюся нетронутой, и устало обхватила голову руками.
— Боги, вот бы Байтра была здесь. Ей бы понравилось это место, вечеринки… Пусть мы были бы в той же заднице, но с ней я хотя бы ощущала бы себя на каникулах.
— Мне тоже, — сказал Киган, и глаза Ксенагрош изумлённо расширились. — Она и этот парень, Тесей, — лучшие из нас. Никогда не перестану благодарить тебя за то, что привела их в нашу семью. Когда я рядом с ними — почти забываю, кто я и что сделал.
Стать гибридом значило избавиться от голода, терзающего все виды Мерзостей. Это приносило облегчение, но также делало невозможным забыть свою вину.
Века резни сделали их нечувствительными, и совесть, если и осталась, напоминала шёпот на ветру.
Все древние Мерзости забывали о жертвах через считаные минуты. Единственная причина, по которой они помнили некоторых — это трофеи, добытые у убитых.
Но ни один из гибридов не мог простить себе первую бойню. Ту, что случалась сразу после превращения в Мерзость, когда совесть ещё жила, а рядом были те, кто дорог.
Семья. Друзья. Именно они становились первыми жертвами — и оставляли в душе шрам, который лишь голод мог заглушить. В случае Кигана всё было ещё хуже.
Он был Перворождённым Салаарк, и его ядро разрушилось во время подготовки к вступлению в Гнездо. Даже Элдричи презирали его за это. Но больше всех Киган ненавидел самого себя.
Между гибридами повисло неловкое молчание. За пределами работы им было не о чём говорить. А охота на эту ночь уже завершилась, до рассвета оставалось ещё несколько часов.
Из-за комендантского часа на улицах не было ни одного раба. Нарушение военного положения грозило допросами и тюрьмой. Члены Дворов Нежити не стали бы так рисковать без крайней нужды. А такие удобные моменты бывают лишь в балладах.
Оба замолкли, погрузившись в собственные мысли.
Зорет мысленно прокручивала в голове все места, куда ещё хотела бы съездить со своей женой. А перед глазами Кигана снова и снова вставал образ его брата и всех, кто пытался помочь ему в момент Превращения.
Юные и старшие Фениксы погибли от рук младенца-Мерзости, потому что думали не о себе, а о нём. Это была фатальная ошибка — и последняя.
Эхо их предсмертных криков, лица детей, называвших его дядей, и звериная радость, которую он тогда ощутил, вызывали чёрные слёзы, текущие из его глаз.
Когда амулеты Совета привлекли их внимание, Киган вышел из оцепенения первым и успел вытереть слёзы до того, как Ксенагрош что-либо заметила. Но вызов был не от Мастера и не от Совета.
Сама Императрица звонила им.
— Вы ещё в апартаментах? — голос Милеи не таил неприязни к Мерзостям.
Став правительницей Империи, она убила не один десяток таких существ и не раз чуть не погибла сама. Она терпела гибридов в Совете и на своей территории только как необходимое зло. Но зло.
— Да. А что? — спросил Киган, и Императрица немедленно прервала связь.
— Какая вежливая же…
В центре комнаты вспыхнули Духовные Ступени, миновав множество защитных слоёв и не вызвав ни одного из множества сигналов тревоги, установленных гибридами.
Их взгляды встретились, и на мгновение между ними возникло понимание.
Даже в гибридной форме они оставались Мерзостями — без связи с энергией мира и без Видения Жизни. А значит, могли быть застигнуты врасплох даже простейшим пространственным заклинанием.
Они скрипнули зубами, осознавая, что Магическая Императрица не только показала своё превосходство, но и воспользовалась случаем, чтобы проверить их защиту.
Элдричи были слишком стары и умны, чтобы обижаться на поражение. Им хватило секунды, чтобы признать его — и учиться на ошибках.
Ксенагрош активировала Драконьи Глаза, чтобы изучить заклинание Милеи и понять, как та обошла массивы.
А Киган протянул руку к Ступеням и поглотил часть их энергии. Магия Духа слилась с его потоком маны, позволив ему частично Пробудить ядра. Это было болезненно — но стоило того.
На миг Киган смог использовать Видение Жизни через глаза Балора и увидеть Могар так, как это могли лишь Фоморы Глемоса. В нём самом было так много силы и нереализованного потенциала, что даже Хранители казались малыми.
Его двойные ядра сжались от боли, неспособные удержать чужую энергию, за исключением моментов, когда они частично перекрывались. Его жизненные силы искажались, пытаясь — и не справляясь — адаптироваться к этому потоку.
Но посреди этой агонии Феникс-Балор увидел, где и как именно нужно изменить своё тело.
Если бы глаза Ксенагрош могли говорить, они бы отчитали Кигана за безумие. Стоило бы ему пропустить слишком много магии или потерять контроль над спазмами — и он погиб бы, как любой представитель Падших рас, пытающийся Пробудиться.
А если бы глаза Кигана могли ответить — они бы велели ей не лезть не в своё дело. Стабильный источник Магии Духа — слишком редкая возможность. Магия Вастора была заражена Хаосом его Элдричной сущности и не подходила для экспериментов.
— В таком случае семьи, у которых есть счёты с Элдричами, либо переметнутся к Труде, либо отзовут свою поддержку Короне. Мы не можем себе этого позволить, — сказала Ксенагрош.
— Хуже всего, что у остальных гибридов дела идут не лучше, — вздохнул Киган. — Секретность всегда была сильной стороной нежити, а после того, как мы сорвали им планы, а затем и Мелн, они повысили меры предосторожности.
— К тому же, на этот раз мы не можем «выйти на деньги», чтобы найти базу. Потому что денег в этом нет. Иными словами, нам крышка.
— Мы не можем оставаться здесь дольше нескольких дней, — Ксенагрош мерила комнату шагами. — Сейчас, когда все силы на передовой, Организация была вынуждена приостановить работу по всему Гарлену.
— Без нас чёрный рынок остановился. А без чёрного рынка нет денег на эксперименты Папы. И нет средств, чтобы продолжать эту чёртову войну.
Она опустилась на роскошную кровать с балдахином, с того дня остававшуюся нетронутой, и устало обхватила голову руками.
— Боги, вот бы Байтра была здесь. Ей бы понравилось это место, вечеринки… Пусть мы были бы в той же заднице, но с ней я хотя бы ощущала бы себя на каникулах.
— Мне тоже, — сказал Киган, и глаза Ксенагрош изумлённо расширились. — Она и этот парень, Тесей, — лучшие из нас. Никогда не перестану благодарить тебя за то, что привела их в нашу семью. Когда я рядом с ними — почти забываю, кто я и что сделал.
Стать гибридом значило избавиться от голода, терзающего все виды Мерзостей. Это приносило облегчение, но также делало невозможным забыть свою вину.
Века резни сделали их нечувствительными, и совесть, если и осталась, напоминала шёпот на ветру.
Все древние Мерзости забывали о жертвах через считаные минуты. Единственная причина, по которой они помнили некоторых — это трофеи, добытые у убитых.
Но ни один из гибридов не мог простить себе первую бойню. Ту, что случалась сразу после превращения в Мерзость, когда совесть ещё жила, а рядом были те, кто дорог.
Семья. Друзья. Именно они становились первыми жертвами — и оставляли в душе шрам, который лишь голод мог заглушить. В случае Кигана всё было ещё хуже.
Он был Перворождённым Салаарк, и его ядро разрушилось во время подготовки к вступлению в Гнездо. Даже Элдричи презирали его за это. Но больше всех Киган ненавидел самого себя.
Между гибридами повисло неловкое молчание. За пределами работы им было не о чём говорить. А охота на эту ночь уже завершилась, до рассвета оставалось ещё несколько часов.
Из-за комендантского часа на улицах не было ни одного раба. Нарушение военного положения грозило допросами и тюрьмой. Члены Дворов Нежити не стали бы так рисковать без крайней нужды. А такие удобные моменты бывают лишь в балладах.
Оба замолкли, погрузившись в собственные мысли.
Зорет мысленно прокручивала в голове все места, куда ещё хотела бы съездить со своей женой. А перед глазами Кигана снова и снова вставал образ его брата и всех, кто пытался помочь ему в момент Превращения.
Юные и старшие Фениксы погибли от рук младенца-Мерзости, потому что думали не о себе, а о нём. Это была фатальная ошибка — и последняя.
Эхо их предсмертных криков, лица детей, называвших его дядей, и звериная радость, которую он тогда ощутил, вызывали чёрные слёзы, текущие из его глаз.
Когда амулеты Совета привлекли их внимание, Киган вышел из оцепенения первым и успел вытереть слёзы до того, как Ксенагрош что-либо заметила. Но вызов был не от Мастера и не от Совета.
Сама Императрица звонила им.
— Вы ещё в апартаментах? — голос Милеи не таил неприязни к Мерзостям.
Став правительницей Империи, она убила не один десяток таких существ и не раз чуть не погибла сама. Она терпела гибридов в Совете и на своей территории только как необходимое зло. Но зло.
— Да. А что? — спросил Киган, и Императрица немедленно прервала связь.
— Какая вежливая же…
В центре комнаты вспыхнули Духовные Ступени, миновав множество защитных слоёв и не вызвав ни одного из множества сигналов тревоги, установленных гибридами.
Их взгляды встретились, и на мгновение между ними возникло понимание.
Даже в гибридной форме они оставались Мерзостями — без связи с энергией мира и без Видения Жизни. А значит, могли быть застигнуты врасплох даже простейшим пространственным заклинанием.
Они скрипнули зубами, осознавая, что Магическая Императрица не только показала своё превосходство, но и воспользовалась случаем, чтобы проверить их защиту.
Элдричи были слишком стары и умны, чтобы обижаться на поражение. Им хватило секунды, чтобы признать его — и учиться на ошибках.
Ксенагрош активировала Драконьи Глаза, чтобы изучить заклинание Милеи и понять, как та обошла массивы.
А Киган протянул руку к Ступеням и поглотил часть их энергии. Магия Духа слилась с его потоком маны, позволив ему частично Пробудить ядра. Это было болезненно — но стоило того.
На миг Киган смог использовать Видение Жизни через глаза Балора и увидеть Могар так, как это могли лишь Фоморы Глемоса. В нём самом было так много силы и нереализованного потенциала, что даже Хранители казались малыми.
Его двойные ядра сжались от боли, неспособные удержать чужую энергию, за исключением моментов, когда они частично перекрывались. Его жизненные силы искажались, пытаясь — и не справляясь — адаптироваться к этому потоку.
Но посреди этой агонии Феникс-Балор увидел, где и как именно нужно изменить своё тело.
Если бы глаза Ксенагрош могли говорить, они бы отчитали Кигана за безумие. Стоило бы ему пропустить слишком много магии или потерять контроль над спазмами — и он погиб бы, как любой представитель Падших рас, пытающийся Пробудиться.
А если бы глаза Кигана могли ответить — они бы велели ей не лезть не в своё дело. Стабильный источник Магии Духа — слишком редкая возможность. Магия Вастора была заражена Хаосом его Элдричной сущности и не подходила для экспериментов.
Закладка