Глава 1792. Война Грифонов. Часть 2 •
Армия Милеи не просто отступала — её разбивали в пух и прах каждый раз, когда она пыталась продвинуться хоть на шаг вглубь территории Королевства. А Труда, в отличие от Короны, не передавала командование генералам.
Она вела войска лично, всегда сражаясь в первых рядах.
Её подвиги транслировались по межсвязи Королевства, и с каждой стычкой её слава росла. Для граждан она была не завоевательницей, а героиней, готовой отдать жизнь ради страны и сражающейся на передовой.
Это поднимало боевой дух её армии и подданных, одновременно деморализуя противника. Члены Королевской армии и Ассоциации ужасались силе её войск, но ещё сильнее их тревожила мысль: может, с Трудой во главе Королевство вновь обретёт утраченное после смерти Валерона могущество.
Из-за особенностей конфликта, ограничивавших передвижения больших армий и способы атаки, Война Грифонов напоминала Литу игру в захват замков.
Самым эффективным способом взять крепость было проникновение внутрь, захват варп-врат и пропуск через них своих войск. Атака изнутри и снаружи одновременно гарантировала быстрый захват и минимальные потери среди мирных.
Проблема заключалась в том, что Короне приходилось внедрять элитных бойцов, миновать охранные массивы и использовать Королевский доступ. Труде же достаточно было послать своих Императорских Зверей, способных с помощью Духовной Магии телепортироваться куда угодно.
Пока Корона понимала, что происходит, проходили месяцы — и Труда расширяла свои территории, контролируя уже треть страны. Единственным преимуществом Короны оставался Королевский доступ.
Он позволял перехватить контроль над вратами без знания пароля и защитных массивов. Но помимо этого, война шла по наклонной — и становилась всё тяжелее с каждым днём.
Зима закончилась, наступила весна. Лит с момента свадьбы Вастора не покидал Лутию — дел было слишком много, а Корона предпочитала держать его поблизости на случай, если понадобится его мастерство диагностики.
Смерть бога исцеления оставила Королевство уязвимым для чумы и интриг Дворов Нежити, а Лита — без надежды. Он считал Манохара другом и единственным, кто мог бы исцелить его треснувшую жизненную силу без использования машины тела Оди и потери силы Тиамата.
Он и Солус работали без устали: над големами, Жезлом Мудреца и снаряжением. Ярость сильно улучшила искусство Кузнечества Солус, но ей требовалось время, чтобы освоиться с её мощью и выработать технику, способную раскрыть её потенциал.
Малейшая ошибка — и энергия Ярости выходила из-под контроля, уничтожая их творения. Им нередко приходилось отправляться в Пустыню, чтобы Салаарк исправила очередной провал Солус — и в условиях войны такие визиты приходилось хранить в тайне.
К счастью, варп Башни не поддавался обнаружению, а Повелительнице не составляло труда показать им гейзер маны, куда она собиралась переместить свой дворец.
Лит был рад за Солус. Узнав правду о гибели Менадион и вернув молот, она несколько дней находилась в депрессии — пока не перестала просто смотреть на него и не начала использовать.
С каждым шагом в освоении Ярости её дух крепчал, и вскоре она полностью восстановилась. Кузнечный молот из давросса, способный создавать копии самого себя, значительно продвинул их мастерство — но лишь до определённого уровня.
Хотя Солус почти 700 лет, её смерть обнулила тело, и сейчас у неё было глубокое синее ядро. При восстановлении Ярости, Салаарк не использовала усилитель — его ещё предстояло создать.
Кроме того, молот идеально подходил Солус, но Литу нужен был собственный. Пока их энергетическая сигнатура совпадала, копия Ярости не требовала преобразования маны, но это всё равно вызывало беспокойство.
Было видно, что молот создан специально под Солус, под движения, оставшиеся в ней от Менадион на столь глубоком уровне, что не исчезли даже с потерей памяти.
Но для Лита, с его комплекцией и стилем Кузнечества, всё ощущалось чужим. И если Солус когда-нибудь полностью восстановится, их общее ремесло превратится в её ремесло — а это его раздражало.
Наконец, усилитель, подходящий ей, не подойдёт ему — как и Солус не может использовать все способности Взгляда Бездны из-за отсутствия кровных сил.
Тем не менее, они оба добились огромного прогресса, вкладывая в дело душу, пока не приблизился Праздник Весны. Это древнее торжество было особенно дорого Труде — настолько, что она запросила перемирие на этот день.
Она хотела просто быть матерью и разделить воспоминания о прошлом с маленьким Валероном. Корона охотно согласилась — можно было воспользоваться этим временем, чтобы восстановить силы и разработать новую стратегию.
Но для Лита и Солус Праздник Весны имел совсем иной смысл. Это был день, когда она пробудилась и впервые вступила с ним в контакт.
Это был день её рождения. Теперь, когда Солус была представлена семье и обрела тело, она с нетерпением ждала праздника и даже забыла о войне.
— О, Матерь моя, у меня же день рождения! — не уставала повторять она, буквально паря в воздухе. — У меня столько всего, что хочется сделать! Даже не знаю, как уместить это в один день!
— Во-первых, он ещё не наступил, — напомнил Лит, не желая остужать её пыл. — Во-вторых, ты не праздновала пятнадцать прошлых дней рождения. Так что если захочешь растянуть это на две недели — я только за.
— Правда? — она светилась от счастья.
— Правда. — Лит нёс тяжёлое бремя, и потеря даже одного дня была ощутимой. Но Солус заслуживала гораздо большего.
— Спасибо, спасибо, спасибо! — она повисла у него на шее, крепко обнимая.
— Я хочу устроить праздник, потом, может, отправимся в Земли Затмений, и…
Амулет связи Лита прервал её восторженный поток.
— Боги, опять Пеония, — пробормотала Солус.
После свадьбы Вастора принцесса постоянно выходила на связь: обсуждала особняк Лита и звала его в качестве спутника на официальные приёмы. Она даже поцеловала его на публике, вызвав скандал и вселив в её родителей надежду на брак.
Она вела войска лично, всегда сражаясь в первых рядах.
Её подвиги транслировались по межсвязи Королевства, и с каждой стычкой её слава росла. Для граждан она была не завоевательницей, а героиней, готовой отдать жизнь ради страны и сражающейся на передовой.
Это поднимало боевой дух её армии и подданных, одновременно деморализуя противника. Члены Королевской армии и Ассоциации ужасались силе её войск, но ещё сильнее их тревожила мысль: может, с Трудой во главе Королевство вновь обретёт утраченное после смерти Валерона могущество.
Из-за особенностей конфликта, ограничивавших передвижения больших армий и способы атаки, Война Грифонов напоминала Литу игру в захват замков.
Самым эффективным способом взять крепость было проникновение внутрь, захват варп-врат и пропуск через них своих войск. Атака изнутри и снаружи одновременно гарантировала быстрый захват и минимальные потери среди мирных.
Проблема заключалась в том, что Короне приходилось внедрять элитных бойцов, миновать охранные массивы и использовать Королевский доступ. Труде же достаточно было послать своих Императорских Зверей, способных с помощью Духовной Магии телепортироваться куда угодно.
Пока Корона понимала, что происходит, проходили месяцы — и Труда расширяла свои территории, контролируя уже треть страны. Единственным преимуществом Короны оставался Королевский доступ.
Он позволял перехватить контроль над вратами без знания пароля и защитных массивов. Но помимо этого, война шла по наклонной — и становилась всё тяжелее с каждым днём.
Зима закончилась, наступила весна. Лит с момента свадьбы Вастора не покидал Лутию — дел было слишком много, а Корона предпочитала держать его поблизости на случай, если понадобится его мастерство диагностики.
Смерть бога исцеления оставила Королевство уязвимым для чумы и интриг Дворов Нежити, а Лита — без надежды. Он считал Манохара другом и единственным, кто мог бы исцелить его треснувшую жизненную силу без использования машины тела Оди и потери силы Тиамата.
Он и Солус работали без устали: над големами, Жезлом Мудреца и снаряжением. Ярость сильно улучшила искусство Кузнечества Солус, но ей требовалось время, чтобы освоиться с её мощью и выработать технику, способную раскрыть её потенциал.
Малейшая ошибка — и энергия Ярости выходила из-под контроля, уничтожая их творения. Им нередко приходилось отправляться в Пустыню, чтобы Салаарк исправила очередной провал Солус — и в условиях войны такие визиты приходилось хранить в тайне.
К счастью, варп Башни не поддавался обнаружению, а Повелительнице не составляло труда показать им гейзер маны, куда она собиралась переместить свой дворец.
Лит был рад за Солус. Узнав правду о гибели Менадион и вернув молот, она несколько дней находилась в депрессии — пока не перестала просто смотреть на него и не начала использовать.
С каждым шагом в освоении Ярости её дух крепчал, и вскоре она полностью восстановилась. Кузнечный молот из давросса, способный создавать копии самого себя, значительно продвинул их мастерство — но лишь до определённого уровня.
Хотя Солус почти 700 лет, её смерть обнулила тело, и сейчас у неё было глубокое синее ядро. При восстановлении Ярости, Салаарк не использовала усилитель — его ещё предстояло создать.
Было видно, что молот создан специально под Солус, под движения, оставшиеся в ней от Менадион на столь глубоком уровне, что не исчезли даже с потерей памяти.
Но для Лита, с его комплекцией и стилем Кузнечества, всё ощущалось чужим. И если Солус когда-нибудь полностью восстановится, их общее ремесло превратится в её ремесло — а это его раздражало.
Наконец, усилитель, подходящий ей, не подойдёт ему — как и Солус не может использовать все способности Взгляда Бездны из-за отсутствия кровных сил.
Тем не менее, они оба добились огромного прогресса, вкладывая в дело душу, пока не приблизился Праздник Весны. Это древнее торжество было особенно дорого Труде — настолько, что она запросила перемирие на этот день.
Она хотела просто быть матерью и разделить воспоминания о прошлом с маленьким Валероном. Корона охотно согласилась — можно было воспользоваться этим временем, чтобы восстановить силы и разработать новую стратегию.
Но для Лита и Солус Праздник Весны имел совсем иной смысл. Это был день, когда она пробудилась и впервые вступила с ним в контакт.
Это был день её рождения. Теперь, когда Солус была представлена семье и обрела тело, она с нетерпением ждала праздника и даже забыла о войне.
— О, Матерь моя, у меня же день рождения! — не уставала повторять она, буквально паря в воздухе. — У меня столько всего, что хочется сделать! Даже не знаю, как уместить это в один день!
— Во-первых, он ещё не наступил, — напомнил Лит, не желая остужать её пыл. — Во-вторых, ты не праздновала пятнадцать прошлых дней рождения. Так что если захочешь растянуть это на две недели — я только за.
— Правда? — она светилась от счастья.
— Правда. — Лит нёс тяжёлое бремя, и потеря даже одного дня была ощутимой. Но Солус заслуживала гораздо большего.
— Спасибо, спасибо, спасибо! — она повисла у него на шее, крепко обнимая.
— Я хочу устроить праздник, потом, может, отправимся в Земли Затмений, и…
Амулет связи Лита прервал её восторженный поток.
— Боги, опять Пеония, — пробормотала Солус.
После свадьбы Вастора принцесса постоянно выходила на связь: обсуждала особняк Лита и звала его в качестве спутника на официальные приёмы. Она даже поцеловала его на публике, вызвав скандал и вселив в её родителей надежду на брак.
Закладка