Глава 326. Столкновение Подразделений(Часть 2) •
Не было ни терминальных компьютеров, ни голографических экранов, ни координат на карте, ни данных о развёртывании огневой мощи — никаких современных инструментов. Самый выдающийся командир Федерации и сильнейший тактик среди нового поколения офицеров вели устное тактическое моделирование, полагаясь лишь на память и знание войск на поле боя.
На площадке становилось всё тише, слышались только голоса этих двоих. Казалось, что в воздухе сталкиваются мечи и копья, издавая то звонкие, то глухие удары, слышались взрывы пороха, и смутно ощущался запах порохового дыма.
Только тон командира Ду Чанцина всегда был холодным и равнодушным, и для любого развёртывания ему не требовалось времени на размышления, тогда как Чжоу Юй размышлял всё дольше, и его голос становился всё более затруднённым.
Федеральное военное командование единодушно признавало Ду Чанцина первым, кто идеально сочетал стратегическую мудрость и тактическое командование. То, что Чжоу Юй смог так долго спорить с ним в устной форме, уже было весьма впечатляющим в глазах присутствующих. Но, глядя на хладнокровного командира в солнцезащитных очках, все испытывали ещё больший шок и холод, задаваясь вопросом, из чего же сделан мозг Ду Чанцина?
Те несколько подполковников Железной Седьмой Дивизии, что пришли с Ду Чанцином, были совершенно спокойны. Они уже привыкли к шокирующему военному гению своего командира и, напротив, испытывали лёгкое восхищение Чжоу Юем, который до сих пор вёл с командиром устное тактическое моделирование.
В те годы, ещё в подготовительной военной школе Западного Леса, Чжоу Юй уже считался гением, полностью затмив своего и без того выдающегося брата Чжоу Цзиня. Он был отправлен Четвертым военным округом в Первую военную академию, где усердно изучал исторические военные примеры, и только благодаря этому добился сегодняшних успехов.
Однако то, что он чувствовал, было невероятным давлением: командир Ду Чанцин, с которым он столкнулся сегодня, был холоден и неприступен, как снежная гора. Каждый виртуальный приказ, произнесённый его тонкими губами, был подобен смертельной петле, затрудняющей дыхание и заставляющей его обливаться холодным потом.
Ещё больше его пугало то, что тактическое командование Ду Чанцина было не только мощным в целом, но и тщательно проработано в деталях, не оставляя ни малейшего просвета, с предельной точностью расчётов, что вызывало чувство поражения и постепенно лишало всякой уверенности…
— Объединённая колонна обречена на поражение, я признаю, что Железная Седьмая Дивизия сегодня проявила снисхождение, — после долгого молчания Чжоу Юй с трудом признал поражение и отдал воинское приветствие.
— Вернуться в строй, — холодно сказал Ду Чанцин. В его глазах, скрытых за солнцезащитными очками, мелькнуло лёгкое удивление.
Он не ожидал, что среди этой группы офицеров действительно найдётся такой талант.
В тот же миг у него возникла мысль перевести Чжоу Юя в Седьмую Дивизию.
Он холодно взглянул на Чжоу Юя, который уже вернулся в строй, и вдруг вспомнил, что этот молодой офицер, кажется, из семьи Тай.
Командир Ду Чанцин всю жизнь был хладнокровным и сдержанным, но при этом обладал огромными амбициями и стремлениями. Успешному генералу нужны бесчисленные выдающиеся подчинённые, и Чжоу Юй, несомненно, обладал таким потенциалом. Он считал себя человеком, способным принимать других, и верил, что Железная Седьмая Дивизия, как плавильный котёл, обязательно привлечёт по-настоящему выдающихся профессиональных военных.
Именно благодаря этой врождённой невозмутимой уверенности, хотя он и вспомнил о происхождении Чжоу Юя, он лишь слегка вздрогнул, и его желание принять этого человека в Железную Седьмую Дивизию ничуть не поколебалось.
Принимать людей — значит принимать тех, кого желаешь принять. К тем, кого не желал принимать, командир Ду Чанцин всегда был холоден, как зима. Его острый, как нож, взгляд сквозь солнцезащитные очки скользнул по Сюй Лэ, стоявшему сбоку, и тут же исчез.
— Если знаешь, что ты отброс, значит, ещё есть возможность для преобразования… — холодно сказал Ду Чанцин, глядя на курсантов-офицеров с крайне мрачными лицами.
В тот момент, когда в зале воцарилась мёртвая тишина, и все готовились к очередной бурной отповеди командира Ду, вдруг раздался совершенно неуместный голос.
— Потратить столько усилий, чтобы победить отброса, только что окончившего школу, — это совершенно бессмысленно.
Как только эти слова прозвучали, всё вокруг затихло, и возникло леденящее душу ощущение опасности. В военном лагере иерархия была строжайшей. Разве можно было младшему по званию прерывать речь генерал-майора, командира? Ранее курсантов-офицеров отчитывали в пух и прах, их лица горели, но они могли лишь выпрямлять грудь ещё выше. А теперь кто-то вдруг выскочил и произнёс такую фразу. Разве это не самоубийство?
И эта фраза явно была направлена против Ду Чанцина и его Седьмой Дивизии. Ранее командир Ду говорил, что федеральные военные учения не имеют никакого смысла, и теперь этот человек заявил, что победа Ду Чанцина над Чжоу Юем — не более чем теория. Ещё более пугающим было скрытое значение его слов: командир Ду сурово отчитал этих курсантов-офицеров как отбросов, но тогда, если ты с таким трудом победил отброса… что же ты сам такое?
Эти слова произнёс не Сюй Лэ.
Военный лагерь — это место, пропитанное суровой, железной атмосферой. Начальство всегда отчитывает громко, и было много тех, кто ругался хуже Ду Чанцина, используя всякую брань. Кстати, когда Сюй Лэ был инструктором, он тоже немало ругался на занятиях, называя некоторых "отбросами". Но люди так странно устроены: Сюй Лэ всегда считал этих курсантов-офицеров своими учениками, которых он мог ругать сам. Слушая же безжалостные отповеди Ду Чанцина, он чувствовал себя крайне некомфортно.
Однако он знал о проблемах между ним и Железной Седьмой Дивизией, особенно после того, как Ду Чанцин дважды окинул его холодным взглядом. Хотя он и хотел защитить своих "птенцов", из-за разницы в воинских званиях он не мог выступить и потому молчал.
Но майор Лань Сяолун, стоявший позади него, не смог сдержать негодования и насмешки в своём сердце.
Как только раздался его слегка насмешливый голос, весь зал погрузился в ещё более абсолютную тишину, чем прежде. Трое офицеров Железной Седьмой Дивизии, стоявших слева от строя, резко развернулись и посмотрели в сторону, откуда донёсся звук.
Эти три штабных офицера всё время молчали, их воинская осанка была безупречной. Простояв так долго, они даже бровью не повели, выглядя равнодушными, как три ледяные статуи, отталкивающие людей на тысячи ли. Но в этот момент эти три офицера, словно внезапно проснувшиеся тигры, уставились тремя парами острых, как лезвия, взглядов на лицо Лань Сяолуна.
Брови Ду Чанцина, похожие на мечи по краям его солнцезащитных очков, слегка приподнялись, и он медленно повернул голову, тоже посмотрев в ту сторону.
Разве в военном лагере могли допустить такое неподчинение? Лань Сяолун долго служил в местном гарнизонном округе, в части 8384, и дослужился до майора, но при этом всё же сохранил некоторую несерьёзную, расслабленную манеру, как и Сюй Лэ, и члены Седьмой боевой группы, стоявшие за Сюй Лэ.
Даже когда на него уставились гневные взгляды трёх офицеров Железной Седьмой Дивизии, Лань Сяолун оставался невозмутимым, даже приподняв бровь. Но когда командир Ду Чанцин тоже повернул голову, он почувствовал холод в сердце и некоторое недоумение: почему, хотя командир был в солнцезащитных очках, ему казалось, что его мрачный взгляд вот-вот вонзится ему в сердце?
Один из трёх офицеров Железной Седьмой Дивизии был именно тем адъютантом Си Мэньцзинем, чья дерзость ранее поразила Сюй Лэ. То, что он, будучи подполковником, добровольно служил адъютантом Ду Чанцина, естественно, свидетельствовало о его безграничной преданности.
Си Мэньцзинь широким шагом подошёл к Лань Сяолуну, его лицо было мрачным, словно готовым пролиться дождём. Он приблизился к нему на несколько сантиметров и громко отчитал, сыпля словами:
Уши Лань Сяолуна чуть не оглохли. Чувствуя брызги слюны на своём лице, он был недоволен, но гнев в яростном рычании противника подавил его. Глядя на это мрачное лицо в нескольких сантиметрах от себя, он верил, что если бы Ду Чанцин захотел его сейчас застрелить, этот адъютант без колебаний выхватил бы пистолет и прикончил его.
Для поддержания армейской дисциплины, за такое поведение, как у Лань Сяолуна, командир Ду Чанцин, конечно, не стал бы его расстреливать, но определённо мог бы заставить его пережить бесчисленные страдания, даже посадить на полмесяца в карцер. Однако Лань Сяолун ничуть не жалел об этом. Будучи членом Семнадцатой механизированной дивизии, иметь возможность лично насмехаться над Ду Чанцином — какое это было счастье? И хотя его характер был небрежным, он также обладал той стойкостью, что присуща федеральным военным. Он равнодушно смотрел на Си Мэньцзиня, не говоря ни слова, просто ожидая последующего наказания.
В этот момент позади него что-то шевельнулось, и его оттащили назад. Он ошеломлённо оглянулся и обнаружил, что Сюй Лэ прикрыл его собой, словно… наседка, защищающая своих цыплят.
— Он майор Лань Сяолун, член Седьмой боевой группы компании Белая Вода, — объяснил Сюй Лэ, глядя на адъютанта перед собой.
Из-за того, что Лань Сяолун наделал столько шума, у него разболелась голова. Железная Седьмая Дивизия постоянно искала повод, чтобы на него наброситься, и его появление не дало бы им лучшего повода?
Однако Седьмой отряд теперь был сиротой без матери, которого тот старик из Филадельфии одним махом передал под командование Сюй Лэ, за исключением их официального воинского статуса. Будучи руководителем, он должен был выступить.
— Раз ты не курсант-офицер, почему ты здесь?
Си Мэньцзинь, глядя на Сюй Лэ, по-прежнему громко отчитывал его, его лицо было мрачным.
Сюй Лэ искренне ответил:
— Это приказ Министерства обороны, я и сам не понимаю, что происходит.
Си Мэньцзинь нахмурился и холодно сказал:
— Он твой подчинённый? А ты кто?
— Инструктор Мехов базы Сюй Лэ, в настоящее время также руководитель Седьмой боевой группы компании Белая Вода.
Си Мэньцзинь с мрачным лицом презрительно сказал:
— Действительно, какой инструктор, такие и курсанты; какой руководитель, такие и никудышные солдаты.
Услышав эти слова, брови Сюй Лэ слегка приподнялись, и два маленьких Летающих Ножа, казалось, неявно захотели взлететь. Затем он тихо вздохнул и серьёзно сказал:
— Мои солдаты никудышные или нет — не тебе судить.
Возможно, я не очень хороший руководитель, не очень хороший инструктор, но курсанты, участвовавшие сегодня в учениях, на мой взгляд, очень даже неплохи.
Услышав эти слова, курсанты-офицеры, стоявшие в строю с довольно мрачными лицами, немного расслабились. Каждый про себя подумал: "Маленький инструктор Сюй в обычные дни ведёт себя как подонок, но перед посторонними он довольно-таки уважителен к нам, пацанам". Они и не подозревали, что такие мысли уже отнесли их самих к той же категории, что и Сюй Лэ, и они даже полностью переняли его самоназвание "пацан" с занятий.
Что касается бойцов Седьмого отряда, большинство из них были выходцами из Семнадцатой механизированной дивизии и питали "непримиримую вражду" к Железной Седьмой Дивизии Ду Чанцина. Услышав слова Сюй Лэ, они почувствовали большое удовлетворение. К тому же, они изначально были внештатными сотрудниками армии, и у них было меньше опасений. Сюн Линьцюань намеренно старался не смотреть на командира Ду Чанцина, похожего на ледяную глыбу, и тихо сказал:
— Наши солдаты действительно никудышные, просто они часто ходят на Западный Лес убивать имперцев…
Не бьют по лицу, но слова Сюн Линьцюаня, без сомнения, были звонкой пощёчиной по лицу офицеров Железной Седьмой Дивизии.
В глазах адъютанта Си Мэньцзиня постепенно сгущалась ярость. Он холодно посмотрел на Сюй Лэ перед собой и сказал:
— Какая дерзость.
— Ты подполковник, и я подполковник. Разве я должен перед тобой притворяться жалким и обиженным?
С того момента, как Седьмая Дивизия появилась перед ним, Сюй Лэ инстинктивно почувствовал опасность. Ду Чанцин отчитывал всех без пощады, и его раздражение достигло определённого предела. Теперь, глядя на мрачное лицо адъютанта перед собой и слушая его слова, два Летающих Ножа над его бровями наконец "взлетели", и он безразлично ответил.
Си Мэньцзинь слегка опешил, не стал спорить с ним о воинском звании и, глядя на Лань Сяолуна за спиной Сюй Лэ, холодно сказал:
— Нарушение устава. Пусть твой человек выйдет вперёд.
В военном лагере это требование не было чрезмерным, но Сюй Лэ не был профессиональным военным, и его характер также означал, что он не мог сегодня выдать Лань Сяолуна. Но что он мог сделать перед лицом строжайшей армейской дисциплины?
— Ранее командир Ду и курсант Чжоу Юй проводили тактическое моделирование. Мой подчинённый лишь хотел присоединиться к обсуждению, а не намеренно прерывать разговор старшего офицера. Я не считаю, что он должен подвергаться дисциплинарному взысканию, — Сюй Лэ прищурился и произнёс такие слова.
— Вы из Семнадцатой Дивизии?
В этот момент с другого конца строя раздался холодный и давящий вопрос Ду Чанцина.