Глава 112. Чудо Чаши с Отваром. •
К несчастью, практически ни копейки из этих денег, о которых он только что и вспоминал, не оставалось в храме или же в их казне. Мастер Дзэна Хунянь обычно оставлял небольшое количество денег, чтобы поддерживать функциональность их монастыря. Ну и оставшуюся сумму денег, он либо отдавал в деревни, чтобы починить их дороги или же жертвовал их, в благотворительные фонды или в инфраструктуру окружающих их территорий. Ну и как результат таких действий, их Монастырь Хунянь, вообще не мог расширяться.
Ну и из-за подобных деяний, Ву Мин вообще не мог понять смысла действий Мастера Дзэна Хуняня! С его точки зрения: с подобными деньжищами, их монастырь можно было с легкостью расширить. Его даже можно было перевести на более высокую или же на более, большую гору, с намного более лучшими видами для привлечения мирян! С теми деньгами, которые и получает их храм, он был уверен, что он сможет превратить Монастырь Хунянь в большой монастырь, в короткие пару лет. Он даже догонит по размеру Монастырь Байюнь, за какое-то крохотное десятилетие!
Ву Мин не был согласен с путём управления храмом, Мастера Дзэна Хуняня, в виде апостольской (аскетичной) нищеты. По его мнению, популярность монастыря, полностью отличалась от популярности религии. Он хотел, лишь оставить свой след в истории Буддизма и человечества. Он хотел быть как Мастер Байюнь – Мастером, который был признан многими людьми!
Мастер Дзэна Хунянь верил, что всего в этом мире можно будет добиться только тогда, когда ваше понимание Дхармы, достигнет определённой точки «понимания».
Однако же, Ву Мин верил, что всё в этом мире зависело только от денег. С деньгами, монастырь сможет стать больше, выше и привлекательнее. Ну и как только он сможет увеличить, улучшить и продвинуть «свой» храм в мире, то понимание Дхармы с того самого момента, для него не будет такой уж и большой и важной проблемой, даже если у него, его совсем и не будет. В тот момент, он сможет трансформировать себя в настоящего мастера и таким образом, он оставит своё имя в анналах истории!
Ну и поэтому, несмотря на то что Ву Мин, вроде, как и выказывал прилюдно почтительность Мастеру Дзэна Хуняню, на самом деле, он был им очень сильно неудовлетворен. Ву Мин так же был гордым и высокомерным человеком, поэтому он, естественно, чувствовал дикое недовольство из-за того, что его прилюдно отчитал Мастер Дзэна Хунянь, перед глазами всех его товарищей-монахов. Тем не менее, он не осмелиться сделать или совершить ну хоть что-нибудь, против Мастера Дзэна Хуняня. Ну и поэтому, он сможет выпустить весь свой гнев, только лишь на Фанчжэна из храма Одного Пальца, который и стал причиной такого огромного позора, который и свалился сейчас на его алчную голову.
«Мелкий и поганый монах, подожди и увидишь. Я рано или поздно, преподам тебе незабываемый урок!» — Ву Мин сейчас думал о всяких гнусных и бесчестных действиях, но его лицо при этом, оставалось абсолютно спокойным, как если бы он и действительно, спокойно слушал своего наставника-аббата.
...
«Дзинь! Посылаю носителю Миссию Номер Четыре. Добиться небольшой славы в мире: Добейся и удержи локальную славу на уровне показателя в 50%. Текущий статус выполнения: 20%. После завершения миссии, случайный приз будет выбран для носителя, автоматически.»
«Чего? Система, а разве я уже не добился состояния небольшой славы в мире? Так почему теперь, опять появилась миссия, с подобными условиями?» — Если Фанчжэн правильно помнил, то соревнование каллиграфии выдало ему награду, за достижение храмом состояния «Малой славы».
«Тогда, подобный статус, был тобой и храмом, лишь временно достигнут. Однако же, с таким большим количеством дней, которые уже и прошли, храм Одного Пальца уже был позабыт, этой основной массой забывчивых людей. Если ты не придумаешь решения для этой проблемы, то ты даже не сможешь удержать эти оставшиеся у тебя, крохотные 20% осведомлённости и славы. Достижение 50% является лишь самым началом. А вот удержание славы на определённой отметке, было самой сложной частью у подобной миссии. Сделай для этого всё возможное. Ведь я на тебя поставила.»
«Хе-хе-хе, твоя ставка может быть и была поставлена на меня, но вот я, в отличиеот тебя, просто не осмелюсь на себя и поставить. Ты хочешь, чтобы я отправился гулять по интернету, и чтобы я нашёл ещё каких-нибудь людей, чтобы опять провести какие-нибудь соревнования? Забудь об этом, подобные происшествия с кучей людей, слишком, слишком хлопотные! Оставим всё как есть, я позволю природе этого события, пойти своим чередом.» — Фанчжэн покачал головой и ему было слишком лениво, чтобы даже и думать об этом.
Ну и после того, как Фанчжэн это и сказал, он собрал свои вещи и пошёл, и прогулялся с «собакой». Ну и после того, как он и вернулся обратно в храм, он умылся и отправился в кровать.
Однако же, тут, не так далеко от этой горы, был один человек, который вообще не мог сейчас и заснуть. Это был никто иной как Чэнь Цзинь!
«Ха-ха-ха...»
«Почему же блин так жарко?!»
«Мне тоже очень жарко! Но этот жар ощущается так хорошо. Да и мой разум, тоже такой чистый, но блин, я просто не могу заснуть!»
«Мои суставы чувствую тепло.»
«Моя спина чувствует тепло.»
«Моё сердце чувствует тепло.»
«Мои лёгкие теплые.»
…
Чэнь Цзинь постоянно перекатывался на кровати. Он не мог заснуть, из-за того, что он постоянно слышал голоса снаружи. В конце концов, он решил подняться с кровати и очень злобно прокричать:
«Почему вы все блин ещё не спите, такой поздней и такой тёмной ночью? Что? Вы переели из-за того, что выпили по две чаши Отвара Лабы?»
«Чэнь Цзинь если ты так же, не можешь заснуть, то выходи из дома и пообщайся с нами. На кой чёрт ты вообще прячешься целый день в своём домишке? Я тебя уверяю. Этот Отвар Лабы... Хм. Он и вправду ароматно-благоухающий!» — Голос Псины Суна сейчас можно было услышать, доносившимся с улицы.
«Харе блин нести всякую несусветную чушь. Это ведь, только лишь Отвар Лабы из остатков подношений. Насколько хорошим он вообще может быть?» — Прокричал Чэнь Цзинь.
«Хе-хе, ты и на самом деле, мне не веришь? Тогда вперёд на улицу и спроси тут у любого. Никто из тех, кто его собственно и пил, не скажет тебе, что он был невкусный!» — Псина Сун прокричал ему в ответ.
«Это правда! Чэнь Цзинь, Псина Сун тебе ни капельки не врал! Этот аромат от отвара был поистине великолепный! Я никогда, за всю мою жизнь, не пил такого вкуснейшего отвара! Да и не только это, никакой деликатес, который я за всю мою жизнь и пробовал, не мог сравниться по вкусу, с этой чашей божественного отвара.» — Воскликнул уже другой человек.
Чэнь Цзинь прокричал:
«Да чушь собачья. Какой вообще деликатес, ты в принципе и мог попробовать? Тех нескольких рыб, которых ты и выловил из реки, было тебе достаточно, чтобы продержаться до нового года! А у этого парня Фанчжэна, были проблемы, чтобы даже, просто достать себе еды на всю зиму. Так что не надо мне рассказывать о какой-то там раздаче Отвара Лабы храмом Одного Пальца! Я ни в жизнь, в такое, не поверю! Так что заканчивайте уже нести всякую чушь!»
«Хех! Ты всё ещё отказываешься в это верить! Ну тогда, просто забудь о том, что мы и говорили! У нас сегодня была такая великолепно-вкусная трапеза и это всё, что и имело сейчас значение. Давай, дерзай, и лежи в своей кроватке с бессонницей, пока ты будешь думать о своей рыбе, чтобы заснуть!» — Его внезапный собеседник, прокричал ему в ответ.
Ну и высказав эти слова, люди снаружи, больше не стали продолжать перекрикиваться с Чэнь Цзинем. Они продолжили общаться друг с другом и сейчас они обсуждали причину, почему их внутренним органам, внезапно стало тепло. Ведь им сейчас было неясно, почему они ощущали, приличную такую теплоту?
Ну и на следующий день, когда солнце уже светило в небе...
«Хе-хе? Дед! Дед! Что вообще происходит?!
Почему я после ночного сна, чувствую себя так, как будто всё моё тело такое легкое и подвижное?» — Жена Тань Цзюйго, Лу Сянь, проснулась этим утром рано. Она стояла на деревянном полу и подпрыгивала, когда она и воскликнула.
Ну и когда Тань Цзюйго, который еще даже и не встал, это и услышал, он продрал глаза и посмотрел на Лу Сянь. Он улыбнулся и сказал:
«Хорошо, хорошо, прекрати уже вести себя как безумная, настолько ранним утром. Подумать только, что ты начнёшь день с того, что будешь орать на весь дом, что твоё тело чувствовалось очень легким... Что? Эй!»
Глаза Тань Цзюйго пипец как расширились, когда он почувствовал, что, что-то явно было не так.
Обычно, хотя он и мог проснуться настолько ранним утром, он всё же в подобный ранний час, чувствовал бы себя немного слабым, сонным и словно под мухой. Тем не менее, сегодня он чувствовал себя в особенности трезвым и здравомыслящим! Он сел на кровати и помахал руками. Он чувствовал себя очень легко и расслабленно! Тань Цзюйго воскликнул в жуткой радости:
«Эй, а это и вправду так! Моё старое тело чувствуется таким комфортным! Я чувствую себя так, как будто мои ржавые детальки, наконец-то смазали хорошим маслом. Какие же плавные движения у моих старых суставов и как приятно двигаться!»
«Дед, как ты думаешь, что с нами вообще произошло? Ведь не похоже, что мы для этого, ну хоть что-нибудь сделали? Почему мы так внезапно, оказались в таком – просто отличном состоянии здоровья?» — Лу Сянь была этим озадачена.
Тань Цзюйго прищурился и сказал:
«Да мы, как бы и не делали ничего особенного за последние два дня. Ну и всё что мы делали, это просто вели нашу обычную жизнь. Поэтому единственное выбивающееся из нашей повседневной жизни действие, что мы и сделали, было произведено там на горе, в виде поедания Отвара Лабы. Ну и к тому же, мы омыли Будду. Если предположить, что причина для этого нашего оздоровления может быть абсолютно любой, то скорее всего, она была как-то связана с этими двумя происшествиями.»
«Да как такое вообще может быть? Простая чаша отвара и омовение Будды, привело к подобным результатам? В прошлые года, мы же, также были в Монастыре Хунянь чтобы попить там отвара, и чтобы искупать там Будду.» — Сказала Лу Сянь.
Тань Цзюйго покачал головой и сказал:
«Ну тогда, это всё, было очень сложно объяснить. Хорошо, раз ты чувствуешь себя хорошо, то сходи уже и приготовь нам завтрак. А я пока схожу и прогуляюсь снаружи, ведь таким образом я смогу увидеть реакции других людей, на подобное происшествие. Ох, кстати, насчёт твоего «лёгкого» тела, которое чувствуется теперь очень комфортным. Не говори пока ни с кем об этом, даже если тебя и спросят об этом по телефону. Подожди пока я выясню, что вообще и произошло.»
Тань Цзюйго призывал Лу Сянь послушаться его воли, пока он сам, поспешно надевал одежду.
Лу Сянь произнесла с улыбкой:
«Ладно, ладно, прекращай уже ворчать. Я просто подчинюсь твоим инструкциям, насчёт всего, хорошо?»
Тань Цзюйго усмехнулся, когда он и выходил из дверей.
Ну и в другой комнате.
«Дорогая, мне... мне кажется, что что-то со мной, было явно не так.» — Тань Юн внезапно подёргал жену за плечо, когда он это и высказал.
«Что? Ты там опять что ли, мечтаешь наяву? Мечтаешь о том, что ты опять пьешь этот вкуснейший Отвар Лабы?» — Жена Тань Юна повернулась к нему и с нетерпением спросила.
Тань Юн ей и ответил:
«Нет. Это... Кажется, что мой геморрой, по ощущениям, просто взял и испарился.»
«Что? Что ты только что сказал?» — Жена Тань Юна аж подпрыгнула в пробуждении, и она сразу же его отругала, попутно смеясь:
«Ты там что, доспался до состояния ранней деменции? Что это за сказочный разговор то такой?» — Ну и прямо тогда, когда она это всё и произнесла, её выражение на лице, внезапно изменилось. Она воскликнула:
«Эмм... похоже, что мой, так же взял и пропал...»
В доме семьи Ян Пина...
«Дорогой, моя Нога Атлета, кажется,исчезла.»
«Как такое вообще было возможно? Что? А это и вправду так!»
…
Подобные происшествия произошли во многих семьях. Ну и с подобными чудотворными событиями, никто в деревне больше не мог спать и дальше. Они все вылезли из своих кроватей.
Петухи всё еще не кричали этим ранним утром и вместо этого, они проснулись от шума, гогота и действий деревенских жителей. Петухи из-за несчастья в виде крайнего недосыпа, начали орать изо всех своих сил, срывая себе легкие, чем они и заставили всех собак в округе, так же начать лаять, что было мочи. Ну и в тот момент, когда собаки, начали гавкать на всю округу, они жуть как перепугали маленьких детей, заставляя их рыдать. Ну и в одно мгновение, маленькая деревенька, опять стала очень шумным местом.