Глава 127: Эксгибиционисты

Хозяин гостиницы

Глава 127: Эксгибиционисты

Сцена была 15 метров в ширину и 9 в длину. По обе стороны от края до края были натянуты два отдельных каната, по которым ходили акробаты. С потолка также свисало несколько веревок, на которых другие акробаты раскачивались из стороны в сторону.

Все артисты слева и справа синхронно повернулись к центру. Они отпустили верёвки и сделали несколько сальто в воздухе, прежде чем ухватиться за веревку.

Сам Лекс никогда не был в цирке, но видел достаточно таких выступлений по телевизору. Представление было очень впечатляющим, а время всех движений безупречным, особенно если учесть, что внизу не было никакой страховки. Но, так или иначе, Лекс ожидал немного большего, когда заметил, что они были культиваторами.

Справедливости ради, их выступление только начиналось. Скорее всего, они разогревали толпу перед этим. Но Лекс не хотел ждать, так как впереди было много других сцен. Позже он посмотрит повтор, чтобы узнать, не было ли у них чего-нибудь более интересного.

Движимый любопытством, Лекс пропустил все человеческие выступления и пошёл к сцене сделанной зверем. Эта конкретная сцена не была поднята, как остальные, а была опущена, чтобы зрители могли видеть её сверху вниз. Всю площадь покрывал слой песка, и по нему ползали различные змеи. Сначала Лекс не понял, что они должны были делать. Он наблюдал за каждой змеей в отдельности и сосредотачивался на ней, когда она переходила от скольжения по поверхности к перемещению куда-то под неё.

Однако замешательство исчезло, когда он заметил, что внимание должно быть сосредоточено не на змеях, а на песке. Под воздействием десятков змей, двигавшихся в рассчитанной координации, песок пульсировал, как будто прямо под ним находилось бьющееся сердце. Дюны на песке быстро поднимались и опускались, создавая ощущение, что Лекс наблюдает за меняющимся видом пустыни в ускоренном режиме. Постепенно он начал замечать закономерности в подъёме и опускании песка, но, чтобы увидеть это, ему пришлось перестать фокусироваться на песке и каким-то образом сосредоточиться на целом.

Это было немного сложно для людей, поскольку человеческий глаз был создан для того, чтобы смотреть на определенные места и фокусироваться на них. Заставить себя не сосредотачиваться на лишь одном моменте и каким-то образом воспринять происходящее в целом было непростой задачей, и большинство других упустили бы смысл этого выступления, если бы не попытались активно это сделать.

Лексу было легко справиться с этим, поскольку он мог полагаться на то, что видит всю гостиницу в целом, без нужды фокусироваться на сцене глазами. Но в тот момент, когда он это сделал, Лекс понял, как много на самом деле упускал, и на мгновение был ошеломлён. Движение песка имело странную симметрию. Подъём и опускание дюн начали образовывать узоры в ландшафте и превращаться в своего рода произведение искусства.

Это было совсем непохоже на искусства, созданные людьми, казалось, что это творение природы. Это было настолько случайным, даже несмотря на то, что сохраняло свою прежнюю структуру. Казалось, Лекс начал осознавать, как всё развивается по замыслу природы. Это напомнило ему о старом документальном фильме, который он видел о повторяющихся формах и узорах в природе, называемых фракталами, где форма или узор повторяются в разных масштабах. Независимо от того, сосредоточились ли вы на определенной части или на целом, узоры будут присутствовать. Странный способ повторения узора, это также то, что породило чувство симметрии.

Но если бы дело было только в этом, Лекс не был бы так потрясен. Глубина змеиного искусства не ограничивалась лишь внешним видом. Когда Лекс использовал своё сознание, чтобы увидеть сцену, он также почувствовал вибрацию песка. Когда змеи двигались по разным слоям, то, как песок между слоями поднимался и опускался, как они терлись о другие песчинки и как они прижимались к чешуе змей, создавало ощущение, которое Лекс мог описать только как музыку.

Колебания были недостаточно сильными, чтобы издавать звук, превосходящий тихий гул, который легко можно было принять за ветер, нежно придающий дюнам желаемую форму, словно кисть художника. Однако, поскольку Лекс осознавал это более подробно, он почувствовал, что в каждой вибрации проявляется один и тот же визуальный паттерн. Он видел этот паттерн в том, как падала каждая песчинка, и в том, как каждая песчинка поднималась.

Возникший узор был намного больше, чем те двухмерные, которые он видел на бумаге, или трёхмерные, с которыми человек может столкнуться на художественной выставке. Узор существовал в виде сверху вниз. Он существовал между слоями. Он существовал в вибрациях. Это проявлялось в том, как двигались змеи. На мгновение Лекс почувствовал, что входит в транс, и ощутил странную мысль, находящуюся за пределами его восприятия. Это было похоже на слово, вертевшееся на языке, он знал, что это такое, но не мог произнести его вслух. Это чувство было абстрактным, но в то же время конкретным.

– Неплохо, – пробормотал Лекс и решил внести изменения в эту сцену. В настоящее время, чтобы не мешать выступающим, каждая сцена не пропускала духовные чувства. Но теперь Лекс изменил это, чтобы другие могли использовать их только для просмотра сцены. Это всё равно помешало бы использовать их для оказания давления или общения с участниками выступления. Лекс не хотел, чтобы другие беспокоили змей, но в то же время он хотел, чтобы они получили больше удовольствия, поскольку, просто рассматривая песок, они бы ничего не заметили.

Действительно, если бы кто-то просто сосредоточился на змеях и не увидел их целиком, это, вероятно, был бы один из наименее интересных экспонатов. Это были всего лишь змеи, двигающиеся по песку. Он надеялся, что другие также смогут разобраться в тонкостях этой экспозиции.

Чего Лекс не понимал, так это того, что все высокопоставленные люди в каждом из этих миров уделяли большое внимание каждому шагу Хозяина гостиницы. Его шёпот, возможно, и был тихим, но для них он был подобен объявлению по громкоговорителю. Особенно когда они почувствовали изменения на этой сцене, они сразу же использовали свои духовные чувства, чтобы попытаться уловить особенность этого представления. Заметил ли кто-нибудь из них это так глубоко, как Лекс, узнать было невозможно.

Впечатленный тем, что он только что увидел, Лекс перешёл к следующей сцене сделанной зверем. В этом выступлении было только два зверя одного вида, но Лекс никогда раньше не видел таких. Задние лапы были похожи на лягушачьи и позволяли прыгать на большие расстояния и высоко в воздух. Однако, в отличие от лягушки, это животное было около 1.2 метра в длину и метра в высоту. Тело было покрыто фиолетовой шестиугольной чешуей, которая необычным образом отражала свет. Лекс никогда не сталкивался со светом, который он мог бы описать как "тёмный", но это было единственное описание, которое пришло ему в голову в данный момент.

На шее зверя из-под чешуи пробивались разноцветные перья, которые покрывали его передние лапы и лопатки. Казалось, этого было недостаточно, чтобы зверь мог летать, но Лекс предполагал, что существо может парить на большие расстояния. Однако, поскольку сцена была недостаточно большой, два зверя не парили, а, казалось, танцевали. Они прыгали навстречу друг другу с краёв сцены и легко кружились в воздухе.

Блестящая чешуя, яркие перья и замысловатые движения завораживали зрителей, заставляя их совершенно не замечать, насколько смертоносными были движения этих существ.

Когда звери приблизились друг к другу, они не столкнулись, а сделали сальто в воздухе и ударились задними лапами друг о друга. Затем, отталкиваясь друг от друга, они подпрыгнули ещё выше, не забывая при этом крутиться. Как только они достигли пика прыжка и у них не осталось другой платформы, на которую можно было бы опереться, они расправили передние лапы и образовали тонкие крылья, похожие на планеры, используемые людьми. Двигаясь против часовой стрелки, они заскользили вниз, танцуя в воздухе, рядом друг с другом.

Это было действительно захватывающее зрелище, и Лекс был очень впечатлен визуальными эффектами. К сожалению, его удивление полностью рассеялось, когда он услышал, как другие звери говорили, что они демонстрируют свой брачный ритуал. Он предположил, что эксгибиционизм выходит за рамки видов и даже миров.

Лекс быстро отошёл от сцены, прежде чем он смог увидеть что-то, о чём мог потом пожалеть.