Глава 1004. Собрание пяти Каге •
Саске со своей группой устроил засаду на первом этаже башни. Первый этаж был очень большим и на нем было повсюду установлены каменные платформы, которые использовались самураями в качестве обзорных точек.
И сейчас Саске и его группа прятались на каменной платформе у стены. Она полностью скрывала их, а из-за её расположения она открывала отличный вид на весь первый этаж.
Лишь иногда можно было увидеть головы кого-то из этой группы, но так как появлялись они очень редко и за наблюдение отвечали Карин и Белый Зецу, вероятность того, что их могли обнаружить, была практически нулевой.
Три Каге уже пришли в башню, и пришли они не одни. Каждый Каге пришел со своими доверенными лицами. Таково было неписанное правило подобных собраний — с собой можно было привести не больше двух людей.
Райкаге, Казекаге и Мизукаге уже были в башне. Дайме Страны Железа был очень тактичным и послал своего генерала, Мифуне, отвечать за это собрание.
Мифуне был очень известной фигурой среди шиноби. Одного только того факта, что он выжил после боя с Ханзо, было достаточно, чтобы он стал очень знаменитым.
Кем был Ханзо? Он был шиноби, которого называли «Полубогом». Что касается единственного, кого можно было назвать «Богом Шиноби», то им был Хаширама Сенджу.
Во время второй мировой войны шиноби Коноха однажды разгромила деревню Скрытого Дождя, но только из-за того, что Ханзо повел себя слишком дерзко, однако хоть армия деревни и потерпела поражение, но её лидер, Ханзо, не был побежден, поэтому Коноха не смогла затребовать в итоге никакой компенсации.
То, что Мифуне смог выжить после сражения с Ханзо, означало многое. На самом деле, хоть он и проиграл в том сражении, так как тогда он не просил о пощаде, это только повысило его репутацию.
Самурайский генерал Мифуне принял трех Каге и ожидал прибытия Хокаге и Цучикагэ.
На первом этаже башни вдруг раздались неторопливые шаги.
Старик вместе с двумя шиноби появились на первом этаже.
Увидев их, самурай тут же выступил вперед, чтобы поприветствовать группу.
— Приветствую, — тон самурая не был ни скромным, ни высокомерным.
Старик опустил взгляд и промолчал.
Данзо прибыл.
За происходящим наблюдали Саске, Зецу и другие.
— Старик в середине — Данзо, — сказал Белый Зецу тихим голосом.
— Это… Данзо! — шаринган Саске тут же завертелся, и в его глазах не осталось ничего, кроме ненависти.
----
Примерно через полчаса.
На шестом этаже башни была комната площадью около семидесяти квадратных метров. В комнате было два стола для совещаний — один большой и один маленький.
Большой стол для совещаний имел форму полукруга, и в определенных его частях свисали пять кусков белой ткани с написанными на них пятью символами воды, ветра, огня, земли и грома соответственно.
Пять фигур уже заняли свои места.
Мизукаге, Мей Теруми, сексуальная женщина, которая имела враждебные отношения с Су Сяо.
Казекаге, Гаара, который в прошлом был похищен Су Сяо и умер после того, как из него вытащили хвостатого, но он был воскрешен Чиё с помощью секретных техник, вот только Чиё заплатила за его воскрешение своей жизнью, из-за чего он теперь хотел убить Су Сяо всем сердцем.
Райкаге, Эй, один из немногих, кто пока не держал зла на Су Сяо.
Цучикагэ, Ооноки, именно он был тем, кто чаще всех нанимал Акацуки.
И, наконец, временный Хокаге, Данзо, который ранее был враждебно настроен к Су Сяо, но сейчас его отношение находилось под вопросом.
Пять Каге уже заняли свои места. У всех них сейчас были невыразительные лица.
Позади них стояли их телохранители, всего у каждого Каге было по два человека, так что помимо Каге на этом собрании присутствовало еще десять людей.
В промежутке между полукруглым столом для совещаний, за которым сидели пять Каге, был установлен стол для совещаний полуметровой длины. За этим столом сидел Мифуне, а рядом с ним стояли два самурая.
— Я — Мифуне, представитель страны, которая предоставила данное место для собрания пяти Каге, — сказал Мифуне и выпрямился, после чего оглядел пятерых Каге.
Пока пять Каге не станут убивать друг друга, Мифуне будет лишь наблюдать за собранием.
— Я выскажусь первым, слушайте меня внимательно, — сказал Гаара спокойным тоном.
В такой ситуации, конечно, он должен был быть жестким.
— Пять Каге так сильно изменились, — произнес Ооноки с легкой улыбкой.
Его жест, очевидно, должен был принизить Гаару, так как смотрел он на него сверху вниз.
В конце концов, он не мог забыть о том, что Каге смогли похитить, это даже звучало очень неловко.
— Удивительно, что ты стал Каге в таком юном возрасте. Твой отец, похоже, хорошо обучал тебя, но жаль, что он не научил тебя этикету, — слова Ооноки могли показаться комплиментом, но на самом деле они не являлись таковыми. Более того, действительно ли достойный Казекаге нуждался в чьей-то похвале?
В глазах Ооноки на месте Гаары должен был быть кто-то достаточно сильный, кто-то, кто смог бы посоперничать с Данзо.
Всего несколькими своими словами он нанес по Гааре мощный удар.
Уголки губ Мизукаге, Мей Теруми, приподнялись. Она с Гаарой оба были новичками и очень опасались стариков вроде Ооноки, которые были Каге десятилетиями, поэтому она и не стала говорить первой.
Гаара никак не отреагировал на слова Цучикагэ, но Канкуро, стоявший за ним, сердито уставился на Ооноки.
— Да, но я сижу здесь как Казекаге.
Отец Гаары был четвертым Казекаге, но четвертый Казекаге умер очень быстро и несколько неловко, однако это не означало, что Гаара должен был принижать свой статус.
— Ха-ха-ха, какой высокомерный парень, — произнес Ооноки и рассмеялся.
— Господин Цучикагэ, пожалуйста, не перебивайте. Господин Казекаге, пожалуйста, продолжайте, — вежливо сказала Мей Теруми. Она хотела заключить временный союз с Гаарой, чтобы Цучикагэ не смог атаковать её позже.
— Изначально я был джинчуурики. В итоге я был схвачен Акацуки и чуть не погиб из-за того, что они вытащили из меня хвостатого. Из-за этого я считаю, что Акацуки — очень опасная организация. Я неоднократно обращался за помощью к другим деревням, но все мои запросы были проигнорированы. В конце концов, за исключением Хокаге пятого поколения, все решили объединить силы только после того, как их джинчуурики были похищены.
Гаара сразу перешел к делу.
Он хотел сразу же договориться об объединении ради уничтожения Акацуки.
— Ха, если джинчуурики пяти великих деревень был похищен, если бы другие узнали об этом, это стало бы настоящим позором и огромным унижением. Разумнее всего вернуть его тайно. Нельзя обращаться за помощью сразу после похищения. Это касается авторитета деревни, — ответил Цучикагэ.
— Позор… Унижение… Авторитет… Какие гнилые увиливания.
Гаара, очевидно, не был согласен с точкой зрения Цучикагэ.
— Хм, — Ооноки лишь усмехнулся в ответ. Теперь он не мог понять, как такой молодой человек стал Казекаге. Если бы он стал им во времена его молодости, то такого Казекаге свергнул бы его же собственный народ.
— Давайте не будем говорить о том, чей подход более правильный. Сейчас мы действительно слишком пассивные, — Мизукаге решила сгладить ситуацию.
Сейчас только Казекаге, Цучикагэ и Мизукаге обсуждали это дело. Данзо наблюдал и искал возможности. Что касается Райкаге, то сейчас в нем медленно копился гнев, и ему не нужно было много времени для вскипания.
Данзо посмотрел на Райкаге и сразу понял, что он был его возможностью.
— Мы не совсем в невыгодном положении. Хотя Акацуки похитили много хвостатых, контроль над хвостатыми требует знаний и времени. Невозможно за день справиться с чем-то подобным, — слова Мей Теруми казались верными, но она не знала, что Акацуки нужны были хвостатые отнюдь не для «дрессировок».
— Джинчуурики растут вместе с хвостатыми и приспосабливаются друг к другу на протяжении всей жизни, но даже в этом случае хвостатых трудно контролировать, верно, господин Казекаге?
Никто не знал, почему Ооноки настолько сильно не любил Гаару, но факт оставался фактом — с самого начала и до сих пор он без конца насмехался над Гаарой.
— … — Гаара промолчал, но каким бы добродушным он ни был, он не мог проигнорировать такую насмешку Цучикагэ.
— Лишь немногие люди могут по-настоящему контролировать хвостатых, — внезапно сказал Данзо, и выражение лица Ооноки изменилось.
Гаара был просто молодым парнем, но Данзо был старым ублюдком, который отнюдь не уступал ему.