Главы 3247-3248 •
Глава 1625 (Я Верен Тебе 5)
Самострел-Лаэр потратил всю свою смелость, чтобы попросить её не бросать его.
Нин Шу кивнула.
— Я понимаю. Я — твой компаньон. Я тебя не брошу. А ты продолжай в том же духе. Прямо говори, что у тебя на душе. Если ты не скажешь, то как я пойму, о чём ты думаешь?
Догадки догадками, но они не всегда приводят к верному выводу. Если держать всё в себе, то так ничего не решишь и, рано или поздно, взорвёшься.
Николь и Самострел-Лаэр оба сдерживались, думая друг о друге так, как они считали правильным и жертвовали ради друг друга.
Но, в итоге, оба умерли.
Если бы это была Нин Шу, она бы не стала заниматься хернёй и выбила бы из него всё дерьмо.
Рот дан для того, чтобы говорить. Если ты не хочешь пользоваться языком, но всё равно говоришь то, что должен говорить, то зачем тебе вообще рот?
— Повтори то, что ты сейчас сказал, — попросила Нин Шу Самострела-Лаэра. — Не важно, сильный ты или нет. Я думаю, что если ты сильный, то это неплохо. Но ты — индивид, так что не нужно сравнивать себя с другим оружием.
Кто из нас не спотыкается в момент слабости?
Герои не спрашивают предысторию. Будь ты из кучи мусора или из переработки, это всё не важно, если ты смог дать отпор жизни.
Но бесполезно объяснять эту великую истину Самострелу-Лаэру.
Самострел-Лаэр открыл рот и повторил:
— Если у тебя будет новый партнёр, не бросай меня.
Нин Шу кивнула.
— Очень хорошо.
Беседа Нин Шу и Самострела-Лаэра проходила под кроваво-красным лунным светом. Они немного открылись друг другу.
В мире не бывает исключительно несчастных людей, но у всех есть свои проблемы. Что делать? Можно лишь находить радость в страданиях.
К ним направился лунный зверь. Нин Шу лучезарно улыбнулась.
— Лаэр.
Лаэр тут же превратился в самострел. Нин Шу взяла самострел и выстрелила стрелой в глаз лунного зверя.
Из глаза лунного зверя брызнула золотистая жидкость, а потом лунный зверь зарычал от боли и помчался к Нин Шу.
Нин Шу подпрыгнула, вытянула ногу и пнула лунного зверя в подбородок, тем самым перевернув его.
Самострел-Лаэр: …
Нин Шу запрыгнула на спину лунного зверя и выстрелила ему прямо в голову.
Короткая чёрная стрела вонзилась в желтовато-белую чешую-броню и прострелила голову лунного зверя.
Лунный зверь заскулил и упал.
Самострел в её руке превратился в свою человеческую форму, и Нин Шу подняла руку в сторону Самострела-Лаэра.
Самострел-Лаэр посмотрел на Нин Шу в некотором замешательстве, и Нин Шу пояснила:
— С этих пор, каждый раз, когда мы убъём лунного зверя, или преодолеем трудную ситуацию, мы будем праздновать через «дай пять».
Самострел-Лаэр замешкался на мгновение, а потом поднял руку и дал пять Нин Шу.
— Помимо «дай пять» мы должны считать сколько лунных зверей мы убили за день и сколько из них смогли сбежать от перерождения по итогам месяца.
Нин Шу сказала Самострелу-Лаэру, что жизнь драгоценна, и необходимость пожертвовать ею ради кого-то это ужасно по мнению Нин Шу.
Люди эгоистичны, и любить себя — это нормально. Как можно любить кого-то ещё, если ты даже не любишь и не ценишь себя.
Может, это и любовь, но мысли только о том, насколько жизнь полна боли и отчаяния.
На самом деле, Нин Шу предпочитала говорить, что любовь — это боль, потому что она постоянно направлена не на того человека.
Но сейчас Николь только недавно подобрала Самострела-Лаэра, так что ещё можно немного поправить его характер.
С такими смутными чувствами, они оба поступают неправильно. Признание — это наилучшее решение.
Кому нужно это «я ничего не скажу, но тебе нужно понять, какая боль у меня на душе».
Да чёрта с два тут поймёшь.
Никто не умеет читать мысли.
Самострел-Лаэр сказал:
— У меня нет блокнота, но я могу запоминать.
— О, тогда запоминай.
Самострел-Лаэр угукнул, достал свою стрелу, вскрыл череп лунного зверя и нашёл ядро зверя, размером с палец.
Эти лунные звери были неразумными существами, которые размножались, словно саранча.
Самострел-Лаэр вытер стрелу и вложил её в себя.
Лунный свет этой ночью был невероятно кроваво-красными, словно на землю лилась густая кровь, что было довольно пугающе.
— Давай вернёмся в город.
Нин Шу использовала свой психокинез, чтобы проверить, нет ли поблизости других лунных зверей.
— Следуй за мной, — сказала Нин Шу Самострелу-Лаэру.
Самострел-Лаэр не удержался и сказал:
— Это я должен защищать тебя.
— Будем защищать друг друга.
При виде всего вокруг в кроваво-красном, у Нин Шу было такое оущение, что у неё в глазах всё расплывается. Словно их накрыли слоем красной ткани.
Она не удержалась и протёрла глаза.
Когда Нин Шу обнаруживала лунного зверя при помощи психокинеза, она обходила его.
Самострел-Лаэр снова намазал Нин Шу специальной мазью.
У этой мази был неприятный тошнотворный запах.
До города было довольно далеко, и они не могли сразу дойти до него.
Из-за влияния кровавого света луны, лунные звери были взволнованы. Непонятно было, это возбуждение или что-то ещё.
Самострел-Лаэр сказал:
— Может отдохнём немного?
Нин Шу кивнула.
— Ага, давай залезем на дерево.
Лучше всего лежать на ветках дерева.
Нин Шу обхватила дерево и поползла вверх. С её силой, она могла подпрыгнуть и легко взобраться на дерево, но Нин Шу предположила, что хрупкое сердце Самострела-Лаэра не выдержит этого.
Он опять заведёт свою пластинку: «Ты такая сильная, ты должна найти сильное оружие».
Иногда тяжело, когда темп становится не соответствующим.
При виде того, как Нин Шу ползёт по дереву, Самострел-Лаэр подхватил её, поднял до следующей ветки и отпустил.
Нин Шу нашла толстую ветку, легла на неё, свесила ноги вниз и стала болтать ими в воздухе.
Нин Шу увидела, что Самострел-Лаэр пристально смотрит на неё.
— Ты тоже отдохни, а то весь день кислый ходишь.
Самострел-Лаэр сел. Чёлка закрыла его глаза, и он стал смотреть на Нин Шу через прищуренные веки.
— Ты чего смотришь? — спросила Нин Шу.
Это поручитель спасла его жизнь, не она.
Нельзя же разбивать брачные узы.
— Ты… ты кажешься…
Самострел-Лаэр немного запинался, словно боялся, что Нин Шу разозлится, поэтому не смел договорить фразу.
— Если хочешь что-то сказать, просто скажи.
Нин Шу вальяжно болтала ногами, свесив их с ветки.
— Ты кажешься другой, — сказал Самострел-Лаэр.
Со свалки его подобрала робкая юная девушка.
Она благодарила его нежным, тягучим голосом и краснела.
Но эта девушка была невозмутимой и беззаботной, зрелой и мудрой.
Раньше Николь не могла сказать таких слов.
Самострелу-Лаэру хотелось сказать «верни мне мою девушку».
Нин Шу села.
— Я такая же.
— Не такая же, — тихо сказал Самострел-Лаэр.
— И в чём разница? — спросила Нин Шу, прищурившись посмотрев на него.
Её взгляд был другой, тон голоса был другим. Это была не его девушка.
— Ты правда стала другой.
Самострел-Лаэр почувствовал, как его сердце дрогнуло.
Нин Шу кивнула.
— Всё верно. Ещё что-нибудь хочешь сказать?
Самострел-Лаэр спросил:
— Почему ты внезапно стала такой?
— Я — другая личность Николь, — безразлично ответила Нин Шу и взъерошила волосы.
На лице Самострела-Лаэра читались большие вопросительные знаки. Он явно не понимал, о чём говорит Нин Шу.
Его было даже немного жалко.
Самострел-Лаэр потратил всю свою смелость, чтобы попросить её не бросать его.
Нин Шу кивнула.
— Я понимаю. Я — твой компаньон. Я тебя не брошу. А ты продолжай в том же духе. Прямо говори, что у тебя на душе. Если ты не скажешь, то как я пойму, о чём ты думаешь?
Догадки догадками, но они не всегда приводят к верному выводу. Если держать всё в себе, то так ничего не решишь и, рано или поздно, взорвёшься.
Николь и Самострел-Лаэр оба сдерживались, думая друг о друге так, как они считали правильным и жертвовали ради друг друга.
Но, в итоге, оба умерли.
Если бы это была Нин Шу, она бы не стала заниматься хернёй и выбила бы из него всё дерьмо.
Рот дан для того, чтобы говорить. Если ты не хочешь пользоваться языком, но всё равно говоришь то, что должен говорить, то зачем тебе вообще рот?
— Повтори то, что ты сейчас сказал, — попросила Нин Шу Самострела-Лаэра. — Не важно, сильный ты или нет. Я думаю, что если ты сильный, то это неплохо. Но ты — индивид, так что не нужно сравнивать себя с другим оружием.
Кто из нас не спотыкается в момент слабости?
Герои не спрашивают предысторию. Будь ты из кучи мусора или из переработки, это всё не важно, если ты смог дать отпор жизни.
Но бесполезно объяснять эту великую истину Самострелу-Лаэру.
Самострел-Лаэр открыл рот и повторил:
— Если у тебя будет новый партнёр, не бросай меня.
Нин Шу кивнула.
— Очень хорошо.
Беседа Нин Шу и Самострела-Лаэра проходила под кроваво-красным лунным светом. Они немного открылись друг другу.
В мире не бывает исключительно несчастных людей, но у всех есть свои проблемы. Что делать? Можно лишь находить радость в страданиях.
К ним направился лунный зверь. Нин Шу лучезарно улыбнулась.
— Лаэр.
Лаэр тут же превратился в самострел. Нин Шу взяла самострел и выстрелила стрелой в глаз лунного зверя.
Из глаза лунного зверя брызнула золотистая жидкость, а потом лунный зверь зарычал от боли и помчался к Нин Шу.
Нин Шу подпрыгнула, вытянула ногу и пнула лунного зверя в подбородок, тем самым перевернув его.
Самострел-Лаэр: …
Нин Шу запрыгнула на спину лунного зверя и выстрелила ему прямо в голову.
Короткая чёрная стрела вонзилась в желтовато-белую чешую-броню и прострелила голову лунного зверя.
Лунный зверь заскулил и упал.
Самострел в её руке превратился в свою человеческую форму, и Нин Шу подняла руку в сторону Самострела-Лаэра.
Самострел-Лаэр посмотрел на Нин Шу в некотором замешательстве, и Нин Шу пояснила:
— С этих пор, каждый раз, когда мы убъём лунного зверя, или преодолеем трудную ситуацию, мы будем праздновать через «дай пять».
Самострел-Лаэр замешкался на мгновение, а потом поднял руку и дал пять Нин Шу.
— Помимо «дай пять» мы должны считать сколько лунных зверей мы убили за день и сколько из них смогли сбежать от перерождения по итогам месяца.
Нин Шу сказала Самострелу-Лаэру, что жизнь драгоценна, и необходимость пожертвовать ею ради кого-то это ужасно по мнению Нин Шу.
Люди эгоистичны, и любить себя — это нормально. Как можно любить кого-то ещё, если ты даже не любишь и не ценишь себя.
Может, это и любовь, но мысли только о том, насколько жизнь полна боли и отчаяния.
На самом деле, Нин Шу предпочитала говорить, что любовь — это боль, потому что она постоянно направлена не на того человека.
Но сейчас Николь только недавно подобрала Самострела-Лаэра, так что ещё можно немного поправить его характер.
С такими смутными чувствами, они оба поступают неправильно. Признание — это наилучшее решение.
Кому нужно это «я ничего не скажу, но тебе нужно понять, какая боль у меня на душе».
Да чёрта с два тут поймёшь.
Никто не умеет читать мысли.
Самострел-Лаэр сказал:
— У меня нет блокнота, но я могу запоминать.
— О, тогда запоминай.
Самострел-Лаэр угукнул, достал свою стрелу, вскрыл череп лунного зверя и нашёл ядро зверя, размером с палец.
Эти лунные звери были неразумными существами, которые размножались, словно саранча.
Самострел-Лаэр вытер стрелу и вложил её в себя.
Лунный свет этой ночью был невероятно кроваво-красными, словно на землю лилась густая кровь, что было довольно пугающе.
— Давай вернёмся в город.
Нин Шу использовала свой психокинез, чтобы проверить, нет ли поблизости других лунных зверей.
Самострел-Лаэр не удержался и сказал:
— Это я должен защищать тебя.
— Будем защищать друг друга.
При виде всего вокруг в кроваво-красном, у Нин Шу было такое оущение, что у неё в глазах всё расплывается. Словно их накрыли слоем красной ткани.
Она не удержалась и протёрла глаза.
Когда Нин Шу обнаруживала лунного зверя при помощи психокинеза, она обходила его.
Самострел-Лаэр снова намазал Нин Шу специальной мазью.
У этой мази был неприятный тошнотворный запах.
До города было довольно далеко, и они не могли сразу дойти до него.
Из-за влияния кровавого света луны, лунные звери были взволнованы. Непонятно было, это возбуждение или что-то ещё.
Самострел-Лаэр сказал:
— Может отдохнём немного?
Нин Шу кивнула.
— Ага, давай залезем на дерево.
Лучше всего лежать на ветках дерева.
Нин Шу обхватила дерево и поползла вверх. С её силой, она могла подпрыгнуть и легко взобраться на дерево, но Нин Шу предположила, что хрупкое сердце Самострела-Лаэра не выдержит этого.
Он опять заведёт свою пластинку: «Ты такая сильная, ты должна найти сильное оружие».
Иногда тяжело, когда темп становится не соответствующим.
При виде того, как Нин Шу ползёт по дереву, Самострел-Лаэр подхватил её, поднял до следующей ветки и отпустил.
Нин Шу нашла толстую ветку, легла на неё, свесила ноги вниз и стала болтать ими в воздухе.
Нин Шу увидела, что Самострел-Лаэр пристально смотрит на неё.
— Ты тоже отдохни, а то весь день кислый ходишь.
Самострел-Лаэр сел. Чёлка закрыла его глаза, и он стал смотреть на Нин Шу через прищуренные веки.
— Ты чего смотришь? — спросила Нин Шу.
Это поручитель спасла его жизнь, не она.
Нельзя же разбивать брачные узы.
— Ты… ты кажешься…
Самострел-Лаэр немного запинался, словно боялся, что Нин Шу разозлится, поэтому не смел договорить фразу.
— Если хочешь что-то сказать, просто скажи.
Нин Шу вальяжно болтала ногами, свесив их с ветки.
— Ты кажешься другой, — сказал Самострел-Лаэр.
Со свалки его подобрала робкая юная девушка.
Она благодарила его нежным, тягучим голосом и краснела.
Но эта девушка была невозмутимой и беззаботной, зрелой и мудрой.
Раньше Николь не могла сказать таких слов.
Самострелу-Лаэру хотелось сказать «верни мне мою девушку».
Нин Шу села.
— Я такая же.
— Не такая же, — тихо сказал Самострел-Лаэр.
— И в чём разница? — спросила Нин Шу, прищурившись посмотрев на него.
Её взгляд был другой, тон голоса был другим. Это была не его девушка.
— Ты правда стала другой.
Самострел-Лаэр почувствовал, как его сердце дрогнуло.
Нин Шу кивнула.
— Всё верно. Ещё что-нибудь хочешь сказать?
Самострел-Лаэр спросил:
— Почему ты внезапно стала такой?
— Я — другая личность Николь, — безразлично ответила Нин Шу и взъерошила волосы.
На лице Самострела-Лаэра читались большие вопросительные знаки. Он явно не понимал, о чём говорит Нин Шу.
Его было даже немного жалко.
Закладка