Глава 40: Бесстыжий кто-то •
То, что он планировал сделать, было не ортодоксальным и не нормальным — на самом деле, обычно это был бы поступок, за который можно попасть в список, но у него было преимущество, которое он собирался использовать в полной мере:
Прямо сейчас, в очередной раз, я двенадцатилетний мальчик! Это значит, что я абсолютно невиновен! Свободен от подозрений! Это мой шанс! Я приму ванну с Селли! — подумал он.
С предельной уверенностью он скинул с себя одежду, как будто он был каким-то танцором-мужчиной, бросив ее на пол, и без колебаний, с улыбкой переполненной веры в себя, толчком ладони открыл дверь.
Тут же глаза Селли расширились, и она посмотрела в сторону двери, прикрыв за собой грудь:
― Что? Эмилио?!
― Йоу, Селли, — поприветствовал он ее с наилучшей попыткой обходительного вступления.
Он не пытался прикрыть свое тело, когда входил в ванную, словно был хозяином этого места.
Это была самостоятельная стратегия. Фактически, это был основной аспект этой операции: Миссия: «Время купания Селли».
Какая от этого польза, спросите вы?
Ребенку, так или иначе, наплевать на такие вещи. Если я буду волноваться или возбуждаться, она все поймет! Но! Если я буду вести себя так, будто я здесь, чтобы воспользоваться ванной, как это сделал бы любой ребенок с хорошими намерениями, у Селли не будет причин подозревать, что я на самом деле полный дегенерат, который хочет поглазеть на ее части тела! — подумал он.
Селли, с другой стороны, была на совершенно противоположной стороне спектра — она уже была в полном беспорядке, так как постоянно переключалась между прикрытием груди и защитой глаз…
― Что ты здесь делаешь, Эмилио…? — спросила Селли.
Он вскинул свои светло-черные локоны вверх:
― Почему я здесь? Какая еще причина может быть, кроме как помыться?
«-» Селли на мгновение посмотрела на него с покрасневшим лицом.
Он почти видел ее; хотя Селли прикрывала грудь руками, он мог видеть значительную часть небесных бугров.
С минуту он стоял, чувствуя, как воздух касается его частей тела, которые обычно были защищены от шепота ветра, и наблюдал за Селли, которая, казалось, обдумывала внезапную, неожиданную ситуацию.
Хорошо. Первый шаг вниз — она не выгнала меня сразу и не выбежала из ванной! — подумал он.
Для следующего шага он закрыл за собой дверь, захлопнув ее с важной мыслью в голове:
Если дверь будет закрыта, она будет меньше думать о том, чтобы я ушел! — подумал он.
Все было до безобразия хорошо, хотя большая часть была чистой импровизацией развратного двенадцатилетнего подростка.
Двенадцать лет… Прошло двенадцать лет с тех пор, как я пришел в этот мир — здесь нет интернета, поэтому нет порно! Нет грязных журналов! Ничего этого! Двенадцать лет единственное, что было в моем банке шлепков — это мое воображение! Теперь все изменится, Селли! — он решился.
Его целью было получить истинное представление обо всем, что могла предложить Селли, и он был всего в нескольких ключевых шагах от этого.
― Ты не мог бы подождать несколько минут, Эмилио…? — спросила Селли.
― Нет.
Не пропустив ни одного удара, он мгновенно отверг ее слова, заглушив их, и начал шагать вперед к ванне, в которой находился объект его желания.
― Н-нет? — повторила Селли, ― ну, тогда я просто выйду…
«-!»
В этот момент время для него замедлилось; его восприятие перешло на медленный темп, когда он увидел, что его миссия поставлена под угрозу, поскольку Селли начала вставать из ванны.
Но синапсы в мозгу сработали, прогоняя бесконечные симуляции того, что он мог бы сказать, перебирая все возможные ответы за эту секунду, прежде чем он выбрал…
Слезы.
― Ва-а-а!
Он начал плакать, фыркая и выпуская слезы, прижимая руки к глазам, позволяя слезам течь без всякого сдерживания.
Селли остановилась, села обратно в ванну, в полном замешательстве размахивая руками:
― А? Что? Что случилось, Эмилио…?
Он фыркнул, подглядывая одним глазом, когда увидел, что Селли вернулась в ванну.
Хорошо, это работает! — подумал он.
― Я обычно купаюсь с мамой… но сегодня она не может… вода страшная, — продолжал он, пуская крокодиловы слезы.
Мысленно он испытывал совершенно другие эмоции:
Вот дерьмо! Убейте меня! Это так стыдно! Разве двенадцатилетние дети должны плакать из-за таких вещей?! — Терпи! Ты уже так близко! — он подумал про себя.
― Хорошо! Ладно… Успокойся… — заверила его Селли.
Было ясно, что эта кроткая девушка не привыкла справляться с подобными ситуациями, так как он изо всех сил изображал плачущего ребенка.
Он фыркнул, вытирая слезы:
― Так я могу…?
Селли на мгновение заколебалась с удрученным выражением лица:
― Полагаю, все в порядке…
Ему почти удалось удержать свои губы от формирования улыбки полного разврата, вместо этого он ухмыльнулся со своей детской невинностью, которую он использовал для менее чем невинных целей:
― Ура!
Без всяких колебаний он запрыгнул в ванну, сел напротив Селли и погрузился в теплую воду.
Хорошо! Это было самое трудное! Теперь все идет гладко, — подумал он.
Находясь так близко к ней, он впервые по-новому взглянул на ее внешность — раньше он видел ее почти всегда в этой большой остроконечной шляпе, а теперь она была просто в своем естественном виде.
Ни у кого не возникало сомнений в том, как прекрасны ее серебристые волосы, ниспадающие каскадом по плечам, словно шелковое море изобилия. Они были очень длинными и, казалось, доходили до поясницы.
Трудно было определить ее возраст, но, по его мнению, она выглядела не старше восемнадцати лет, а скорее всего, где-то от пятнадцати до девятнадцати.
В основном это объяснялось тем, что ее кожа была гладкой, без морщин и каких-либо изъянов; она была бледной и нежной, словно у куклы. Частично ее молодость объяснялась милым носиком-пуговкой и пухлыми щечками, которые можно было пощипать.
Селли изо всех сил старалась отвести взгляд, так как в ее искрящихся изумрудных радужках была некая утонченность, смешанная с мудростью и элегантностью, в основном сосредоточенная на мытье собственного тела.
Хотя, все это даже не касалось тех ее сторон, которые обычно не выставлялись на всеобщее обозрение молодому парню.
«БА-ДУМП. БА-ДУМП.»
Конечно, это все еще был опыт, который был ему очень чужд — быть так близко к девушке в обнаженном виде, очевидно.
Успокойся! Успокойся! Экскалибур еще не пробудился! — призывал он себя.
Подобного опыта было достаточно, чтобы стать «основным воспоминанием» в сознании юноши; хотя следующие несколько ночей он провел, полностью поглощенный чувством сожаления от совершенного им поступка.
Прямо сейчас, в очередной раз, я двенадцатилетний мальчик! Это значит, что я абсолютно невиновен! Свободен от подозрений! Это мой шанс! Я приму ванну с Селли! — подумал он.
С предельной уверенностью он скинул с себя одежду, как будто он был каким-то танцором-мужчиной, бросив ее на пол, и без колебаний, с улыбкой переполненной веры в себя, толчком ладони открыл дверь.
Тут же глаза Селли расширились, и она посмотрела в сторону двери, прикрыв за собой грудь:
― Что? Эмилио?!
― Йоу, Селли, — поприветствовал он ее с наилучшей попыткой обходительного вступления.
Он не пытался прикрыть свое тело, когда входил в ванную, словно был хозяином этого места.
Это была самостоятельная стратегия. Фактически, это был основной аспект этой операции: Миссия: «Время купания Селли».
Какая от этого польза, спросите вы?
Ребенку, так или иначе, наплевать на такие вещи. Если я буду волноваться или возбуждаться, она все поймет! Но! Если я буду вести себя так, будто я здесь, чтобы воспользоваться ванной, как это сделал бы любой ребенок с хорошими намерениями, у Селли не будет причин подозревать, что я на самом деле полный дегенерат, который хочет поглазеть на ее части тела! — подумал он.
Селли, с другой стороны, была на совершенно противоположной стороне спектра — она уже была в полном беспорядке, так как постоянно переключалась между прикрытием груди и защитой глаз…
― Что ты здесь делаешь, Эмилио…? — спросила Селли.
Он вскинул свои светло-черные локоны вверх:
― Почему я здесь? Какая еще причина может быть, кроме как помыться?
«-» Селли на мгновение посмотрела на него с покрасневшим лицом.
Он почти видел ее; хотя Селли прикрывала грудь руками, он мог видеть значительную часть небесных бугров.
С минуту он стоял, чувствуя, как воздух касается его частей тела, которые обычно были защищены от шепота ветра, и наблюдал за Селли, которая, казалось, обдумывала внезапную, неожиданную ситуацию.
Хорошо. Первый шаг вниз — она не выгнала меня сразу и не выбежала из ванной! — подумал он.
Для следующего шага он закрыл за собой дверь, захлопнув ее с важной мыслью в голове:
Если дверь будет закрыта, она будет меньше думать о том, чтобы я ушел! — подумал он.
Все было до безобразия хорошо, хотя большая часть была чистой импровизацией развратного двенадцатилетнего подростка.
Двенадцать лет… Прошло двенадцать лет с тех пор, как я пришел в этот мир — здесь нет интернета, поэтому нет порно! Нет грязных журналов! Ничего этого! Двенадцать лет единственное, что было в моем банке шлепков — это мое воображение! Теперь все изменится, Селли! — он решился.
Его целью было получить истинное представление обо всем, что могла предложить Селли, и он был всего в нескольких ключевых шагах от этого.
― Ты не мог бы подождать несколько минут, Эмилио…? — спросила Селли.
― Нет.
Не пропустив ни одного удара, он мгновенно отверг ее слова, заглушив их, и начал шагать вперед к ванне, в которой находился объект его желания.
― Н-нет? — повторила Селли, ― ну, тогда я просто выйду…
«-!»
В этот момент время для него замедлилось; его восприятие перешло на медленный темп, когда он увидел, что его миссия поставлена под угрозу, поскольку Селли начала вставать из ванны.
Но синапсы в мозгу сработали, прогоняя бесконечные симуляции того, что он мог бы сказать, перебирая все возможные ответы за эту секунду, прежде чем он выбрал…
― Ва-а-а!
Он начал плакать, фыркая и выпуская слезы, прижимая руки к глазам, позволяя слезам течь без всякого сдерживания.
Селли остановилась, села обратно в ванну, в полном замешательстве размахивая руками:
― А? Что? Что случилось, Эмилио…?
Он фыркнул, подглядывая одним глазом, когда увидел, что Селли вернулась в ванну.
Хорошо, это работает! — подумал он.
― Я обычно купаюсь с мамой… но сегодня она не может… вода страшная, — продолжал он, пуская крокодиловы слезы.
Мысленно он испытывал совершенно другие эмоции:
Вот дерьмо! Убейте меня! Это так стыдно! Разве двенадцатилетние дети должны плакать из-за таких вещей?! — Терпи! Ты уже так близко! — он подумал про себя.
― Хорошо! Ладно… Успокойся… — заверила его Селли.
Было ясно, что эта кроткая девушка не привыкла справляться с подобными ситуациями, так как он изо всех сил изображал плачущего ребенка.
Он фыркнул, вытирая слезы:
― Так я могу…?
Селли на мгновение заколебалась с удрученным выражением лица:
― Полагаю, все в порядке…
Ему почти удалось удержать свои губы от формирования улыбки полного разврата, вместо этого он ухмыльнулся со своей детской невинностью, которую он использовал для менее чем невинных целей:
― Ура!
Без всяких колебаний он запрыгнул в ванну, сел напротив Селли и погрузился в теплую воду.
Хорошо! Это было самое трудное! Теперь все идет гладко, — подумал он.
Находясь так близко к ней, он впервые по-новому взглянул на ее внешность — раньше он видел ее почти всегда в этой большой остроконечной шляпе, а теперь она была просто в своем естественном виде.
Ни у кого не возникало сомнений в том, как прекрасны ее серебристые волосы, ниспадающие каскадом по плечам, словно шелковое море изобилия. Они были очень длинными и, казалось, доходили до поясницы.
Трудно было определить ее возраст, но, по его мнению, она выглядела не старше восемнадцати лет, а скорее всего, где-то от пятнадцати до девятнадцати.
В основном это объяснялось тем, что ее кожа была гладкой, без морщин и каких-либо изъянов; она была бледной и нежной, словно у куклы. Частично ее молодость объяснялась милым носиком-пуговкой и пухлыми щечками, которые можно было пощипать.
Селли изо всех сил старалась отвести взгляд, так как в ее искрящихся изумрудных радужках была некая утонченность, смешанная с мудростью и элегантностью, в основном сосредоточенная на мытье собственного тела.
Хотя, все это даже не касалось тех ее сторон, которые обычно не выставлялись на всеобщее обозрение молодому парню.
«БА-ДУМП. БА-ДУМП.»
Конечно, это все еще был опыт, который был ему очень чужд — быть так близко к девушке в обнаженном виде, очевидно.
Успокойся! Успокойся! Экскалибур еще не пробудился! — призывал он себя.
Подобного опыта было достаточно, чтобы стать «основным воспоминанием» в сознании юноши; хотя следующие несколько ночей он провел, полностью поглощенный чувством сожаления от совершенного им поступка.
Закладка