Глава 91.1. Одна история (Часть 4)

Точка зрения Всеведущего читателя

Тсу-су-сут!

Следы Истории запятнали Несокрушимую Веру. Густой дым возник из этой горящей истории. То, что раньше было чьей-то историей, теперь рассыпалось в пепел.

Пропитанные кровью белые пряди Ким Намуна были зацеплены на краю меча.


Я смотрел, как его волосы рассеиваются в пепельно-сером дыме, и открыл рот, чтобы тихо произнести:

— Когда я был молодым, я действительно ненавидел тебя.

Когда я всё ещё увлекался чтением «Путей Выживания», Ким Намун был единственным персонажем, которому я не мог сочувствовать. Если каждый человек, фигурирующий в этом романе, был моим хёном, моим отцом, моим донсэном и моей нуной, тогда…

… Тогда персонаж «Ким Намун» стал для меня поучительной историей.

— Твоя так называемая справедливость не имела достоинства, а твои убийства были неизбирательными.

Восемнацдатилетний мальчик приспособился к этому ненормальному миру быстрее, чем кто-либо другой. Он был Воплощением, которое владело своим ножом с безрассудной самоотдачей и полным высокомерием, полностью погружаясь во тьму.

Без колебаний совершая злодеяния, извергая одну банальную линию за другой. Такие черты были настолько ярко вытянуты, и моё младшее «Я» могло безоговорочно ненавидеть этого парня в результате.

— Зло вылеплено так, что его можно ненавидеть и презирать, не сдерживаясь.

Это был Ким Намун.

— Ты злодей. Это одна и та же история тогда и даже сейчас, — я пробормотал, как будто разговаривал сам с собой. Истории, окрашивающие клинок, капали, как кровь.


Точно так же, как персонажи из «Путей Выживания» изменились в сценариях, изменился и человек, читающий эту историю, я.

Теперь я был достаточно взрослым, чтобы понять, почему он должен был стать злодеем.


… Потому что тогда я читал «Пути Выживания».

Потому что я предложил автору своё мнение, и точно так же, как и «Созвездия», я оценил и критиковал его.

{Дорогой Автор-Ним, должен ли Ким Намун снова стать товарищем на этот раз?}

Потому что я полагал, что он был просто «персонажем», которого создал автор, а не живой, дышащий человек.

Когда я думал об этом, причина, по которой я ненавидел Ким Намуна, была довольно простой по своей природе.

— Ю Чонхёк всегда принимал тебя как своего товарища.

Из всех «Путей Выживания» Ким Намун очень напоминал меня.

— Хотя он знал, что ты злой ублюдок, хотя он знал, что ты совершал злые поступки… Даже тогда он раз за разом принимал тебя.

Если бы я был им, как бы я оказался?

Старшая школа Чонкиль, Ким Намун.

Обычный ученик старшей школы, живущий под стрессом учёбы и не в ладах со своими родителями.

Что произойдёт, если такого старшеклассника бросят в одиночестве в экстремальных условиях, где он не сможет выжить, не лишив жизни другого, и никто не сможет его защитить?

— Сначала я думал, что Ю Чонхёк думает о практической пользе. Потому что ты как Воплощение обладал высоким потенциалом, вот почему. Но когда я ещё немного подумал об этом, были и другие люди с таким же потенциалом, как и ты. Даже тогда Ю Чонхёк всегда принимал тебя как своего товарища на каждом этапе регресса.

Если бы это был я, смог бы я сделать другой выбор?

Повторяя первый поворот, второй, потом третий… тогда даже в девятьсот девяносто девятой регрессии я бы выжил, сделав другой выбор, чем «Ким Намун» того времени?

— … Когда я снова думаю об этом сейчас, может быть, это не Ю Чонхёк гонялся за практическими выгодами, а я.

С тех пор, как я начал читать «Пути Выживания», возраст Ю Чонхёка составлял «двадцать восемь» лет. Тогда он был взрослым и таким же был сейчас. Может быть, он уже знал правду — эта жизнь была совокупностью чьих-то выборов, что эти бесчисленные выборы накапливались, чтобы в конечном итоге стать Историей, достойной одного человека.

Что никто не был создан, чтобы быть «злым» от своего рождения.

Как первый ход регрессии отличался от второго, так и девятьсот девяносто восьмой ход регрессии отличался от девятьсот девяносто девятого. И это может быть реальной причиной, почему он повторил свои регрессии после всего этого времени.