Глава 4. Снова убийственный трюк, первая встреча с Истинным Драконом •
В этот раз Чэнь Ли привез с собой только подарки. Поболтав с Цзян Чаншэном четыре часа, он ушёл. Он уже работал в столице, поэтому ему было непросто выкроить время, чтобы навестить его.
В этот раз Чэнь Ли также спросил его, улучшились ли его боевые искусства. Он не стал хвастаться и ответил, что все ещё совершенствуется, но не уточнил, насколько он силён.
Он не мог гарантировать, что Чэнь Ли не враг, поэтому был очень осторожен, общаясь с ним.
Через полмесяца после ухода Чэнь Ли наступил новый год.
В династии Цзинь также был новогодний подарок, знаменующий собой смену старого на новое.
Храм Лунци был местом культивации, поэтому новый год не был оживлённым.
После нового года Мэн Цюхэ вернулся со своими собратьями-учениками. Когда он уходил, их было шестнадцать человек. Когда он вернулся, их стало двадцать. Среди них было трое младенцев в пелёнках и пятеро неряшливых юношей. Другими словами, они потеряли четверых учеников.
Цин Ку также потерял руку и был уже не так бодр, как раньше. Когда Цзян Чаншэн увидел его, то был потрясён и с беспокойством спросил его об этом. Однако Цин Ку с непринуждённой улыбкой рассказал о своих злоключениях в мире боевых искусств.
— Старший брат, ты был прав. За пределами горы не так хорошо, как здесь. Войн нет, но человеческое сердце непредсказуемо, — вздохнул Цин Ку.
Цзян Чаншэн не мог утешить его лишь похлопал по плечу.
На следующее утро Цин Ку рано утром тренировался во дворе. Ученики той же академии уже знали о его бедственном положении, поэтому не стали ему мешать. После того, как Цзян Чаншэн ударил в колокол, он стал тренироваться в стороне.
Он привык тренироваться в одиночестве, что давало ему чувство безопасности.
Возвращение этой партии учеников надолго потрясло Храм Лунци, поскольку даже второй старший брат был ранен. Опасности мира боевых искусств намного превосходили их воображение.
Прошёл месяц, прежде чем разговоры о преступном мире у подножия горы полностью утихли. Гуань Лунци также стал оживлённым благодаря появлению восьми новых учеников и троих маленьких детей, из-за чего ученики часто крутились вокруг них.
Цзян Чаншэн полностью освоил «Алмазный Вой» и «Палец Ци» и был сосредоточен на Технике Дао.
Боевые искусства делали упор на внутреннюю силу. Обладая мощной внутренней силой, было легко культивировать внешние боевые искусства. Однако Цзян Чаншэн культивировал технику бессмертной культивации!
Чувства Цзян Чаншэна были исключительно острыми. Он ощущал, что истинная энергия трёх его старших братьев-учеников была меньше половины его собственной. Даже истинная энергия Даосского Жреца Цин Сюя была примерно такой же, как у него. Из этого можно было видеть разницу между бессмертным культивированием и боевыми искусствами.
Однако он не зазнавался. Истинная энергия была лишь одним из аспектов, и сила должна была измеряться и другими факторами. Кроме того, его тело все ещё росло.
Чэнь Ли поддерживал ту же частоту визитов — раз в полгода. Каждый раз, когда Цзян Чаншэн видел его, он чувствовал его усталость. Высший учёный, который когда-то в приподнятом настроении раскрыл убийство, превратился в измученного стрессом и усталостью чиновника.
Стремление императора к бессмертным искусствам становилось всё более серьёзным. Он часто выходил из себя во дворце, и чиновники лишались своих должностей по малейшему поводу, что сеяло смуту в сердцах придворных.
Время летело незаметно.
Шёл четырнадцатый год после основания династии.
Четырнадцатилетний Цзян Чаншэн был ростом почти 1,7 метра, и он обладал красивой внешностью. Его длинные волосы были связаны сзади соломенной верёвкой, открывая лоб и виски. Его внешность была чрезвычайно выдающейся в Храме Лунци. Некоторые ученицы были тайно влюблены в него, но он был одержим только культивацией.
Согласно правилам Храма Лунци, если кто-то хотел создать семью, то он должен был покинуть храм.
В тот год стояло лето.
На колокольне сидел Чэнь Ли и вытирал пот со лба. Его лицо было полно беспокойства, когда он сказал:
— Чаншэн, тебе не жарко? Почему бы не остаться в доме, чтобы спрятаться от жары?
Цзян Чаншэн сидел на перилах. Казалось, что он вот-вот упадёт, но он был устойчив, как гора Тай. Он закрыл глаза и ответил:
— Если моё сердце спокойно, то оно само по себе охладится.
— Ты всё больше и больше становишься похож на жреца Цин Сюя., — эмоционально вздохнул Чэнь Ли, а затем начал жаловаться. — Император становится всё более и более бестолковым. Он на самом деле приказал прорыть канал, который будет идти с севера на юг и простираться до самого моря. Это не та вещь, которую можно сделать за десять-двадцать лет. Я слышал, что он хочет использовать его только для того, чтобы было удобнее перевозить лекарственные пилюли. Это же смешно, просто возмутительно!
Цзян Чаншэн открыл глаза со странным выражением лица.
Канал?
Разве это не проделки Ян Гуана из китайской истории?
Чем больше Чэнь Ли говорил, тем больше он негодовал. Рытьё канала требовало слишком много людских ресурсов и средств. Мало того, что государственная казна оскудеет, так ещё и народу придётся несладко.
— Если так пойдёт и дальше, то нам снова придётся воевать и нападать на соседние династии. Увы, золотой век прошёл, — сказал Чэнь Ли с обеспокоенным видом.
Цзян Чаншэн не мог утешить его.
Судя по всему, если в династии Цзинь воцарится хаос, то Храм Лунци окажется в опасности.
Цзян Чаншэн почувствовал неотложность. Несмотря на то, что его истинная энергия намного превосходила энергию Даосского Жреца Цин Сюя, у него было много врагов.
Ему нужно максимально использовать время, чтобы достичь четвёртого уровня Техники Дао!
Чэнь Ли ушёл через час. Он больше не мог этого выносить и чуть не упал в обморок от жары.
Цзян Чаншэн проводил его взглядом и заметил, что Чэнь Ли начал горбиться.
Это была действительно пустая трата времени.
Несмотря на то, что Цзян Чаншэну было четырнадцать лет в этой жизни, он был старше сорока лет, если объединить возраст его прошлой и настоящей жизни. Поэтому он всегда был чувствителен к течению времени.
Его тело было в расцвете сил, поэтому у него было ощущение, что время в горах течёт намного медленнее, чем за их пределами.
Месяц спустя.
Первый старший брат Ли Чанцин разыскал Цзян Чаншэна и спросил, не хочет ли тот спуститься с горы для тренировки.
Цзян Чаншэн напрямую отказался.
Ещё одна ловушка, чтобы убить его?
Ли Чанцин разочарованно ушёл. В конце концов, заставить его спуститься с горы было нельзя.
Три дня спустя Ли Чанцин повёл своих пятнадцать учеников вниз с горы. Самому младшему из них было всего тринадцать лет.
Цзян Чаншэн ждал уведомления.
Как он и ожидал.
На следующий день в полдень перед его глазами появилась строчка слов.
«На четырнадцатом году после основания династии шпион убедил первого старшего брата выманить тебя с горы, но ты отказался. Таким образом ты избежал бедствия и получил награду за выживание — разнообразная "Каллиграфия времени"».
Каллиграфия?
В свободное время он полностью освоил алхимию, которую получил ранее. К сожалению, у него не было лекарственного котла для изготовления пилюль.
Каллиграфия была неплохим вариантом. В Храм Лунци всегда приходили гости из высокопоставленных чиновников, чтобы почитать стихи и развлечься. Поэтому было много из «Четырёх Драгоценностей Учёного», подаренных гостями.
Казалось неплохо развивать свои чувства, когда нечем было заняться.
В конце концов, помимо тренировок, жизнь здесь и вправду скучной.
В тот день Цзян Чаншэн вернулся с кистью, тушью и бумагой. Он упражнялся в каллиграфии в своей комнате, размышляя о шпионе.
Это был уже второй раз, когда его позвали выйти с горы. К счастью, он уже придумал, как найти шпиона. В конце концов, этот человек дважды пытался заставить Цзян Чаншэна покинуть гору. Ему нужно было всего лишь расспросить своего первого старшего брата и второго старшего брата.
Ночью Цин Ку вернулся в свою комнату. Он только что помыл ноги. Сидя на кровати и вытирая ноги тканью, он сказал:
— Старший брат Чаншэн, завтра в Храм Лунци пожалует император. Хочешь взглянуть? В конце концов, это нынешний император. Он из тех людей, с кем очень трудно встретиться.
Услышав это, правая рука Цзян Чаншэна слегка дрогнула. Он спокойно спросил:
— А что такого особенного в императоре? У него что, на один рот больше, чем у нас?
Цин Ку выдавил из себя улыбку и сказал:
— Не говори так. Смотри, не болтай об этом. Раз уж ты не хочешь идти, то не ходи.
Цзян Чаншэн поднял руку и полюбовался своей работой. Он улыбнулся и сказал:
— Не то чтобы я не хотел идти. В любом случае, мне нечем заняться.
На бумаге было написано три слова.
Не благородный муж!
* * *
На следующий день Цзян Чаншэн шёл по каменной тропинке между дворами. Он только что закончил культивировать Технику Дао и был готов увидеть своего отца.
За тысячу футов отсюда он уже слышал обсуждения своих собратьев-учеников.
— Это император? Он такой мудрый и могущественный!
— Верно. Я слышал, что император взрастил в себе ауру истинного дракона, он словно живой дракон.
— Интересно, нашёл ли император какие-нибудь пилюли бессмертия.
— Не болтайте ерунду. Если вас услышат, то отрубят головы.
Чем ближе Цзян Чаншэн подходил к Залу Дворца Минсинь, тем меньше разговоров он слышал. Вскоре он услышал разговор императора Цзян Юаня с Даосским Мастером Цин Сюем.
Они вдвоём вспоминали свои славные деньки. Большую часть времени говорил Цзян Юань, причём очень эмоционально. Даосский Жрец Цин Сюй же просто спокойно соглашался с ним.
Снаружи двора, неподалёку от Зала Дворца Минсинь, его охраняли одетые в золотые доспехи императорские стражники. Посторонним приближаться было запрещено.
Мэн Цюхэ с группой учеников ждали императора у дороги. Это был небольшой ручей, протекавший через гору Лунци. Через него был перекинут небольшой мост, а цветы и растения по обе стороны ручья были чрезвычайно густыми. В каменной беседке у небольшого моста собралось несколько десятков человек, и там было так тесно, что беседка, казалось, трещала по швам.
Мэн Цюхэ хвастался тем, что видел и слышал во время своей предыдущей поездки. Увидев идущего к ним Цзян Чаншэна, его глаза загорелись, и он сказал:
— Какой редкий гость. Младший брат Цзян, ты почему здесь? Заходи, потеснимся.
Трое сидящих учеников поспешно встали, а остальные стоящие ученики посторонились, освобождая ему место.
Цзян Чаншэн был единственным учеником, которому Даосский Жрец Цин Сюй разрешил свободно культивировать и не слушать Дао. У него был особый статус, а в сочетании с тем фактом, что он обычно действовал в одиночку, ученики держались от него на расстоянии и не смели перечить ему без веской причины.
Цзян Чаншэн сел в беседку и с улыбкой спросил:
— Второй старший брат, с чего это ты вдруг решил рассказать историю?
Все три старших ученика Гуань Лунци были фанатиками боевых искусств. Старший брат Ли Чанцин был талантлив, а талант Мэн Цюхэ был средним. Однако последний компенсировал недостаток таланта своим трудолюбием и одержал победу над Ли Чанцином.
Мэн Цюхэ улыбнулся и сказал:
— Естественно, я здесь, чтобы взглянуть на ауру истинного дракона. Ходят слухи, что император подобен дракону. Как же я могу не засвидетельствовать своё почтение?
Слово «почтение» было сказано с определённым искусством.
Цзян Чаншэн и его собратья-ученики начали болтать. Ученики были взбодрены его приходом, а Мэн Цюхэ тем более.
Мэн Цюхэ было любопытно узнать, какой силой сейчас обладает Цзян Чаншэн. В прошлом году он уже искал Цзян Чаншэна и предлагал ему сразиться. Однако Цзян Чаншэн напрямую признал поражение, сказав, что он не достоин. Будучи старшим братом, он не мог напасть на него силой, поэтому ему оставалось лишь забыть об этом.
Спустя час.
Подошла группа одетых в золотые доспехи императорских стражников, и в поле их зрения появились Даосский Жрец Цин Сюй и Цзян Юань. Ученики один за другим вышли из каменной беседки и преклонили колени, чтобы выразить своё почтение. Цзян Чаншэн сделал то же самое. В конце концов, не было ничего плохого в том, чтобы поклониться своему биологическому отцу.
Когда Цзян Юань подошёл ближе, Цзян Чаншэн невольно поднял голову и встретился с ним взглядом.
На Цзян Юане был золотистый драконий халат и лёгкая корона на голове. У него было величественное выражение лица, а на висках виднелись седые волосы. Он как раз проходил мимо, и его взгляд упал вниз. Когда его взгляд встретился с поднятым взглядом Цзян Чаншэна, Цзян Чаншэн оцепенел и поспешно опустил голову.
Он представлял себе бесчисленное множество вариантов встречи с Цзян Юанем и даже думал о том, чтобы раскрыть карты. Однако как он мог убедить Цзян Юаня?
Свидетелей не было.
Жрец Цин Сюй просто случайно спас его за пределами дворца.
— Маленький даос, подними голову.
Как раз в тот момент, когда мысли Цзян Чаншэна были в полном беспорядке, раздался голос Цзян Юаня. Он не стал поднимать головы, решив, что Цзян Юань обращается к какому-то другому ученику.
— Чаншэн, Его Величество зовёт тебя, — раздался голос даосского мастера Цин Сюя.
Цзян Чаншэн невольно поднял голову и снова встретился взглядом с Цзян Юанем. Он не стал скрывать своего волнения, ведь было бы странно, если бы он не волновался, увидев императора.
Он заметил старого евнуха позади Цзян Юаня, с опущенной головой и согнутой спиной. Телосложение у него было крайне хилое, как будто половина его тела была погребена в земле.
Какая мощная жизненная энергия! Она была даже сильнее, чем у Даосского Жреца Цин Сюя!
Цзян Чаншэн запомнил его. Именно этот старый пёс вынес его из дворца. Однако не этот старый пёс сражался тогда с Даосским Жрецом Цин Сюем. По дороге его передавали из рук в руки множество людей.
Цзян Чаншэн не стал обращать особого внимания на старого евнуха. Вместо этого он опустил глаза и сказал:
— Приветствую Вас, Ваше Величество.