Глава 91: Честность

Что за реинкарнация, если я все еще мёртв?

— Я тоже не хочу в это верить, Энбос, но, судя по всему, этот бардак…

— Вот проклятые идиоты! — как только Хатиру стало безопасно продолжать тренировки в одиночку, я вышел из трактира, чтобы встретиться с Лили. Однако, войдя в дом трактирщика, мы обнаружили, что там царит полный беспорядок. Похоже, авантюристы перерыли всю резиденцию ради этих карт. Хуже того, они очистили дом от всех явно еретических артефактов, в результате чего на улице образовалась куча пепла.

— Я никогда не думал, что они начнут уничтожать вещи по своей глупости! Неужели они думали, что оказывают услугу деревне, избавляясь от вещей культистов? Проклятье, если Сен узнает об этом… !

— Сделай глубокий вдох — я имею в виду, успокойся, Энбос! Мы не знаем наверняка, уничтожен ли предмет связи. В конце концов, мы даже не знаем, как он выглядит.

— В доме больше ничего нет. Наша единственная надежда — собрать всех, кто разграбил это место, и надеяться…

Бздыщь!

Я опускаю глаза и вижу две половинки разбитого хрустального шара. Подняв их, мы оба анализируем разрушенные чары: это предмет связи.

— О нет…

— Что, черт возьми, они делали?

— Видишь полость в его центре? Я думаю, что когда-то в ней находилось высококачественное магическое ядро, но кто-то должен был… должен был…

— Другими словами, один из этих идиотов пожадничал и невольно уничтожил нашу единственную надежду.

— Похоже, что так.

— О, ради всего святого… Если мы восстановим ядро, сможем ли мы его починить, Лили?

— Мне не хочется этого говорить, но я считаю, что это невозможно. Сложность заклинания заключалась в стекле, которое мы не можем надеяться починить без соответствующих инструментов. Точно так же мы не можем повторить заклинание с другим ядром.

— Вздох, так я и думал.

— Должны ли мы уничтожить наши гербы авантюристов? Гильдия пришлет кого-нибудь для расследования.

— Нет, в лучшем случае они пришлют лишь небольшой отряд ранга B, и у них не будет ни малейшего представления о культистах. Они могут просто списать наши «смерти» на проклятый квест.

— Да, и мы не можем послать сигнальную ракету или магический сигнал, так как культисты поймут это первыми.

Черт, это становится все хуже и хуже. Неужели мы никогда не сможем передохнуть? Если Сен узнает об этом, то, возможно, решит противостоять культистам и рискнет навлечь на себя еще больше проблем. Но раз уж дело дошло до этого…

— Похоже, мне придется пересечь Вивианский лес и самому добраться до Урадейла. Если мы сможем найти карты мистера Келла…

— Вообще-то, Энбос, есть еще одна вещь, которую мы можем попробовать, прежде чем ты прибегнешь к этому…

Лили достает серебряный амулет, висящий у нее на шее, и передает его мне. На его поверхности изображен символ Пути Эдема: два круга, один внутри другого, вертикальная линия пересекает оба круга, оставляя сверху хвостик. При ближайшем рассмотрении я обнаруживаю в металле магические и духовные энергии. Осмотрев оборотную сторону, я обнаруживаю очень маленькое, но качественное магическое ядро в центре замысловатой пентаграммы.

— Это… ?

— Этот амулет — реликвия моего отца, дополнительно зачарованная моей матерью. Он скрывает мою эльфийскую кровь, если кто-то заглянет мне в душу, и мне было велено всегда носить его. Однако это не то, что я хотела тебе сказать. Магический круг сзади — это аварийный маяк, который сообщит в ближайшую крупную церковь. Это непрямой способ, но Эдемская церковь может связаться с Каторремом и послать помощь носителю амулета. Единственная проблема — мы не сможем предупредить их о культистах, но, по крайней мере, они отнесутся к этому более серьезно.

— Как это?

— По всей вероятности, они пришлют нечто, эквивалентное вооруженному легиону.

— Ч-что!? Как клирик может иметь такую… Есть ли причина, по которой ты не использовала это раньше?

— Ну, он был специально разработан для использования в Теократии Лизиума, где Церковь имеет широкий охват. Но в королевстве Рейнсол нет никакой гарантии, что его вообще примут. Кроме того, как ты уже догадался, это не то, что обычно есть у обычного клирика. Мне стыдно говорить об этом, но я не решалась раскрыть это.

— Я клянусь, что сохраню это в тайне от остальных. На самом деле, я думаю, что лучше, чтобы они не узнали, что сфера связи была сломана.

— А? Но почему? Нет никакой гарантии, что сигнал будет кем-то услышан. Не лучше ли рассказать им все?

— Этого не хватит, чтобы удержать Сена и остальных на расстоянии. Что касается дальности, нужна ли тебе святая магия, чтобы активировать чары?

— Нет.

— Хорошо. Тогда, мы можем сделать так, чтобы это сработало…

Из своей сумки я достаю заколдованный кожаный коврик. Лили завороженно рассматривает листок, пытаясь понять его назначение по иностранным символам.

— Что это, Энбос?

— Это магический расширитель, который увеличивает радиус действия заклинаний. Не уверен, видела ли ты их раньше, но этот — мой оригинальный дизайн.

— Это ты сделал!? Клянусь Небесами, это невероятно, Энбос. Я никогда не видела такого элегантного круга с подобным эффектом.

— Мое заклинание не идеально. Его нужно использовать рядом с потоком маны, и оно может продлить действие заклинания только вдоль него. Хорошая новость заключается в том, что поток будет идти прямо к Каторрему, который является ближайшим колодцем жизни. Естественно, нам нужно внести некоторые изменения в мой круг, чтобы он был совместим с твоим амулетом. Ты поможешь мне?

— Конечно, но сможем ли мы сделать это вовремя? Наши методы совершенно чужды друг другу.

— Это наш лучший шанс. Я не сдаюсь.

— Тогда и я не буду. Я научу тебя заклинанию и символам, так что, пожалуйста, отвечай добром на добро, — повесив на дверь табличку «Не беспокоить: маги за работой», мы начинаем нелегкий процесс изучения заклинаний друг друга и создания финального массива. К сожалению, наши усилия вскоре оказываются сопряжены с осложнениями, так как я начинаю понимать разницу между нашими заклинаниями.

Хотя мы оба используем ману и символы для написания заклинаний, магия Лили в значительной степени зависит от Веры заклинателя. В менее теологических терминах это означает, что её заклинания в большей степени зависят от вычислительной мощности Мирового потока, чем от понимания и контроля со стороны заклинателя. В то время как мои магические навыки ссылаются максимум на стихийных духов, её заклинания постоянно используют символы, связанные с Богом. Похоже, верующие имеют доступ к другому алфавиту рун, позволяющему черпать больше энергии из Мирового потока. В результате даже низкоквалифицированные клирики могут применять заклинания более высокого ранга, но за счет более тонкого контроля над заклинанием. Хотя это, безусловно, полезно, сила и активация заклинания, как предполагается, привязаны к вашей набожности, поэтому большинство светлой магии принадлежит исключительно Церкви. Конечно, это делает её заклинания для меня невозможными. Это также одна из причин, по которой я застрял на основах некромантии.

— Твоя магия поистине революционна, Энбос! Вместо того чтобы добавлять новые руны для усиления эффекта, ты по-новому интерпретируешь традиционные символы для достижения той же цели. Использовать язык металла для описания Мирового Потока, называть молнию не жестокой силой, а самым быстрым вестником, а затем объединить эти два понятия — это гениально!

— Я рад, что ты находишь все это увлекательным, Лили, поскольку именно ты будешь писать заклинание. Похоже, я не могу использовать твои благословенные Богом руны, а значит, не смогу выгравировать последний круг. Тебе придется заменить некоторые из моих символов на эквиваленты Пути Эдема, чтобы сделать его совместимым.

— Конечно. Пожалуйста, продолжай, Энбос.

— … Черт возьми, еще одна неудача.

— Где остановилась моя мана?

— Я думаю, что поток маны остановился примерно… здесь.

— Я попробую другую руну для посланника небесного воинства. Не мог бы ты стереть мел и стереть символы своей маной?

— Сразу скажу, что я никогда не думал об использовании маны темных элементов для стирания чар. Эх, эту часть тоже надо переделать…

— … ЕЩЁ!

— О, мне очень жаль, Энбос! Я случайно использовала символ света для этого раздела… Подожди, а ты способен чувствовать боль?

— Не должен, но почему-то святая магия — исключение.

— Но это значит, что за все те разы, когда я применяла баффы и исцеляющую магию…

— Забудь об этом! Просто сосредоточься на том, чтобы сделать его функциональным и удобным для нежити…

Я уже потерял счет тому, сколько раз нам приходилось модифицировать круг. Со временем каждая итерация становилась все короче и короче, по мере того как мы все лучше понимали заклинания друг друга. И в конце концов, после, по крайней мере, нескольких десятков испытаний…

— … Клянусь Господом, я думаю, мы сделали это. Все символы наконец-то в гармонии.

— После всех этих проб и ошибок я не могу поверить, что мы сделали это в течение одного дня. Ты уверена, что это работает?

— Я направляю ману через свой кулон, и она заполняет все части массива. Более того, я чувствую, как сигнал проходит через усилитель в поток маны. Если кто-то примет сигнал, цвет драгоценного камня изменится с белого на синий.

— О, слава Богу. Ты не представляешь, какое облегчение я испытал, услышав это.

— Если этого достаточно, чтобы заставить нежить благодарить Господа, то я уверена, что ты очень доволен.

— Это была обычная… О, неважно. Сейчас не время. Давайте быстро… А?

Заглянув в щели в окне, я понял, что уже стемнело. Лили с её [Шарами Света] хорошо освещала комнату, поэтому я не заметил. Сразу же после этого я поворачиваюсь и вижу, что Лили пытается подавить зевок. Она смотрит на меня, прикрыв рот рукой, и я отвечаю ей легким вздохом.

— Прости, что не заметил раньше. В конце концов, ты все время шла в ногу со мной. Тебе лучше найти ужин.

— Я в порядке, Энбос. Я хочу провести несколько испытаний теперь, когда массив находится в гармонии.

— Тогда я пойду и возьму что-нибудь для тебя. С этого момента моя помощь тебе не нужна.

— Спасибо.

Я оставляю Лили на произвол судьбы и начинаю искать в доме съестные припасы. Вскоре я натыкаюсь на кухню, и хотя предыдущий жилец был, возможно, проклятым культистом, он, по крайней мере, знал, как завести кладовую. Я решаю разжечь плиту и приготовить нормальную еду. Пока я готовлю, я открываю некрономикон, изъятый у Терри, и листаю его, как поваренную книгу.

— Хм, хотя здесь и есть многое о поднятии нежити, но это так же, как и в других томах. В заклинаниях более высокого уровня нужно ссылаться на имя Малеоса, но у меня не хватает благочестия, чтобы сделать это. Есть и интересные места, но примерно треть книги — это просто клятва верности своему Иерарху и ожидание Вознесения.

Серьезно, чем больше я читаю об этом славном Таске, тем больше мне не хочется с ним встречаться. Хотя его достижения явно приукрашены, он все же Апостол; высший класс на пути Темного Аколита. Их всего восемь, и каждый из них представляет один из аспектов Малеоса и имеет уникальное благословение. К сожалению, я понятия не имею, какой аспект у этого Таскуса. Хотя маловероятно, что мы столкнемся с ним, если дела пойдут наперекосяк, в его распоряжении будет вся мощь его культа, и это не один из тех, что поменьше.

Кроме того, что именно представляет собой это Вознесение? Я знаю, что речь идет об останках нежити, но выпустить монстра на город — это как-то не очень. Даже если они уничтожат Каторрем, он не является резиденцией власти королевства Рейнсол. С другой стороны, они могут нацелиться на столицу, но, судя по тому, что я слышал, это не так. Они говорят, что хотят стать доминирующей религией, но если Теократия Лизиума пустит все на самотек или пошлет небольшой отряд для показухи, они только выиграют, объединившись против культистов. Но если это не все в их плане, то чем еще могут быть кости легендарного монстра…

— Вот черт, я чуть хлеб не сжог!

Счищая кусочки углей, я заканчиваю приготовление поджаренного бутерброда и наливаю чашку травяного чая. Однако, вернувшись, я замечаю, что её нет. Быстрое сканирование с помощью [Спектрального чувства] показывает, что она покинула помещение.

— Надеюсь, она скоро вернется. Мне пришлось потратиться на тосты…

— Я вернулась, Энбос.

— А, с возвращением, Лили, что ты делаешь с этим свитком!?

— О, ничего особенного. В конце концов, я не могу пользоваться здешней кроватью. Мысль о том, чтобы спать на той же ткани, которую использовал еретик, довольно неприятна.

— Просто раздели комнату с Минной, как раньше! Зачем ты кладешь это рядом с массивом? Разве ты не знаешь, что я буду занят направлением маны?

— Все будет в порядке, Энбос. Для того чтобы направлять ману, не требуется особой концентрации, а зная, кто и что ты такое, я сомневаюсь, что ты попытаешься сделать что-то смешное.

— Не в этом дело! Погоди-ка. Может быть, ты пользуешься тем, что я не пойду спать, чтобы донимать меня сколько угодно?

— Я бы предпочла, чтобы ты считал это консультацией.

— Боже правый, Лили. Ты просто не можешь не вмешиваться в мои дела, не так ли?

— Я могла бы воспользоваться возможностью поговорить с тобой. Теперь, когда мы используем мой амулет… мы действительно можем больше никогда не встретиться.

— Что ты имеешь в виду?

— Зачарование не предназначалось для того, чтобы предупредить других о беде, а для того, чтобы обеспечить мою полную безопасность. Хотя я сомневаюсь, что они оставят без внимания действия культистов… Я… я останусь как есть.

— Понятно…

Этот маяк, должно быть, был чем-то вроде последнего средства. На данный момент у меня есть ощущение, что Лили — либо пэр, либо важная фигура на Пути Эдема. Использование маяка должно быть равносильно окончанию её жизни в приключениях.

— … Ты поступила правильно, Лили.

— Я знаю. Я рада, что маяк используется не только ради меня.

— В любом случае, пожалуйста, наслаждайся ужином. Я пойду и активирую маяк.

— Спасибо, Энбос. Я оставляю свой амулет в твоих надежных руках.

Оставив Лили доедать бутерброды, я оглядываю созданный нами сложный, но неуклюжий массив. На самом деле он состоит из двух отдельных кругов с «мостиком», соединяющим их. В одном из них находится кулон Лили, а в другом — мой расширитель заклинаний. Оба круга были начертаны Лили, чтобы подпись и язык маны были одинаковыми. Сидя у массива, я прикладываю палец к её кулону и начинаю направлять ману в ядро. Предвкушение закипает во мне, когда я наблюдаю за потоком маны, но оно быстро сменяется облегчением, когда я слышу, как массив гудит от энергии.

Лили, наблюдая за происходящим из-за стола, тоже коротко вздохнула. Пока я продолжаю направлять ману, она заканчивает трапезу и благодарит меня, после чего покидает комнату. Около часа я остаюсь в обществе самого себя, открывая новый некрономикон и не отрывая пальца от круга. Вскоре возвращается Лили в легкой одежде, с вымытыми и расчесанными волосами. Заметив мой фолиант, она бросает на меня язвительный взгляд, на что я пожимаю плечами и продолжаю изучать. Она раскладывает постельное белье справа от меня и зарывается в одеяло, но не собирается сразу засыпать. Её одежда слегка прилипает к её модельной фигуре, когда она ложится на бок и смотрит сонными, безмятежными глазами.

Должен признать, что большинство мужчин были бы очарованы её врожденной красотой. Я не удивлюсь, если, помимо маскировки ушей, она использует магию, чтобы сделать себя менее привлекательной, чтобы избежать неприятностей. Вряд ли я влюбился, но меня трогает, что она может выглядеть так спокойно рядом с таким существом, как я. К сожалению, я не могу сказать, что чувствую то же самое, поскольку знаю, что разговор, который последует за этим, будет некомфортным.

— Энбос.

— Да, Лили?

— Помнишь, как ты бросил мне вызов, чтобы найти свою истинную форму?

— Да, и я дал тебе ответ. Вызов недействителен.

— Нет, ты раскрыл только то, что было на поверхности. Я хочу, чтобы ты знал, что я все еще ищу истинного тебя, даже если ты сам потерял его из виду.

— Это потому, что настоящего меня не существует. Тот «человек», которого ты знаешь, — это рассыпающаяся копия, умершая для другого мира в другое время.

— Тогда, значит, и твоя связь с Хатиру, с каждым из нас — тоже ложь?

— …

— Пожалуйста, не начинай сомневаться. Я знаю, что ты действительно дорожишь своими связями. Правда в том, что ты никогда не был той душой, которая могла бы жить без других. Несмотря на то, что ты обладаешь силой и внешностью монстра, твое тепло всегда притягивало всех, кто мог видеть за твоей деревянной оболочкой.

— Единственное, что тебя привлекает, — это моя бывшая память, а не клубок обид, который на самом деле скрывается под этой маской.

— Я узнаю сострадательную душу, когда вижу её.

— Свободный-Мир-ранобэ Неужели ты можешь так говорить после нашего приключения с этим двуличным проводником? Мы так и не смогли разглядеть его фасад, и в каком-то смысле я такой же фантом, как и «мистер Келл».

— Энбос, он был чудовищем.

— А я нет? Может, я и не пытаюсь принести всех в жертву Малеосу, но и дружить ни с кем не собирался. В первую очередь, я согласился путешествовать с вами только для того, чтобы улучшить свою репутацию.

— И все же, раз за разом, ты приходил к нам на помощь и сейчас открыто рассказываешь о себе. Разве это не доказательство того, что наша связь взаимна?

— Пойми меня правильно, Лили, я спас тебя или других не потому, что мы были близки. Я сделал это только ради своей угасающей совести. Если бы я оставил тебя умирать… Я не знаю, что стало бы с моей человечностью. Что касается секретов, которыми я поделился, то они не имеют никакого значения, когда я меняю свою личность. В конце концов, все, что я делаю, я делаю в своих собственных интересах.

— … Ты ужасный лжец. Даже если это не так, ты ошибаешься.

— А откуда ты можешь знать?

— Потому что, Энбос… ты совсем не похож на меня.

Я откладываю книгу и поворачиваюсь лицом к Лили. Сначала она, кажется, не хочет продолжать, но после минутного молчания встречает мой взгляд и начинает говорить.

— Может показаться, что это не имеет отношения к делу, но я хотела бы рассказать тебе о своей матери. Как ты уже знаешь, моя мать была эльфийкой, покинувшей свою родину, но не по своей воле. Ей было доверено быть геодезистом.

— Геодезист? Её работа заключалась в том, чтобы наблюдать за внешним миром и возвращаться с записями?

— Действительно. Геодезист будет покидать свою родину раз в сто лет и исследовать Арену еще двадцать.

— Это довольно много времени для доклада.

— Они всегда могут уехать раньше, если захотят, но моя мать никогда этого не делала. Она очень любила смотреть на внешний мир, поэтому и соглашалась на эту обязанность в течение последних нескольких сотен лет. Хотя все эльфы одарены [Магией Призрака], она была предназначена лишь для ограниченного взаимодействия с человечеством. Но моя мать… она открыто ходила среди людей и жила так же, как они, чтобы познать их путь. Она даже влюбилась и родила меня, но в конце концов…

— … Она не смогла остаться и вынуждена была оставить свою вторую жизнь и тебя.

— Да. Я до сих пор помню её лицо… когда она прощалась.

— Но почему она оставила тебя с отцом? Разве эльфы не беспокоились бы о том, что полуэльф остался в мире людей?

— Мой отец всегда говорил, что мама хотела, чтобы я росла в том мире, который она любила. Я обязательно побываю в городе эльфов, когда вернется моя мама, но до тех пор я хочу увидеть как можно больше этого прекрасного мира и помочь сделать его еще добрее.

— Так вот почему ты стала авантюристом?

— Да.

— Понятно.

Хотя она говорит, что хочет пойти по стопам своей матери, она не намерена быть наблюдателем. Её желание, чтобы общество приняло полулюдей, скорее всего, связано с желанием увидеть свою мать. Вероятно, она считает, что в более приемлемом мире у эльфийки больше не будет причин скрываться. Это глупая мечта, но она стоит того, чтобы посвятить ей свою якобы долгую жизнь.

На мгновение она переводит взгляд на лунный свет, льющийся из окна. С меланхоличной улыбкой она возвращает свое внимание ко мне.

— Я многое повидала в своих странствиях, Энбос. Крутые холмы, бескрайние океаны и неизведанные земли. Я думала, что наконец-то поняла, что видела моя мать в окружающем мире, но, встретив тебя… теперь я понимаю, что видела только половину картины.

— Что ты имеешь в виду, Лили?

— Все души, с которыми я встречалась в своих странствиях, всегда представали передо мной как священнослужители. Другие видели во мне не женщину, идущую по стопам своей матери, а продолжение божественной воли Бога. Однако я была довольна. Мне казалось, что, живя в служении Господу, я уже связана с людьми этого удивительного мира… Я ошибалась. Сколько бы групп я ни сопровождала, я всегда испытывала чувство одиночества, порожденное моей собственной паранойей по поводу того, что я… не такая, как все. В каком-то смысле ты был ближе к человечеству, чем я когда-либо.

— Ты преувеличиваешь. Если бы у меня была возможность выбора, я бы не хотел ничего, кроме как вообще избегать общества.

— И все же это не так. Даже когда ты скрываешь свою личность, твои слова и действия наполнены историей. Даже когда ты держишь дистанцию, твои вспышки выдают твое беспокойство. Даже когда у тебя нет никаких обязательств, ты без колебаний предлагаешь любую помощь. Ты честная душа, Энбос, и потому, что ты таков, ты легко и неосознанно сплетаешься с теми, кто тебя окружает. Несмотря на то, что ты несешь бремя, превышающее мое собственное, ты все же способен делиться собой с другими, и это то, что я нахожу поистине вдохновляющим.

— Даже если это означает риск агонии потери и разлуки?

— … Поэтому ты никогда не можешь полностью открыться нам, даже когда так доверяешь нам?

— Есть только то, чем можно дорожить, особенно в этом мире, где жизнь так коротка и хрупка.

— Но узы — это не так. Энбос, мы никогда по-настоящему не теряем наши связи. Познать печаль — значит познать радость, а значит, за любой потерей в равной степени сохраняется тепло.

— Я достаточно наслушался этих слов в кино и теледрамах…

— Эх?

— … пьесы и хроники, но реальность никогда не бывает такой простой. Если бы это было так, меня бы не преследовала эта неизбывная пустота. Я могу найти радость, но со сколькими бы людьми я ни подружился, они никогда не смогут заполнить эту уникальную пустоту, потому что каждый из них будет своим собственным кусочком в моей нестабильной жизни.

— Бог создал жизнь не для того, чтобы мы страдали, в какой бы форме это ни происходило. Я обещаю тебе, что твоя скорбь по прошлой жизни утихнет, но я знаю, что не могу вызвать такую перемену сейчас. Если ты не хочешь открыться мне, то это прекрасно, но… примешь ли ты меня, если я откроюсь тебе?

Я ничего не говорю и снова поворачиваюсь лицом к кругу. Уголком глаза я уловил её угрюмое выражение, когда она повернулась, чтобы спать в другую сторону.

Честно говоря, может ли она быть более хитрой? Если я не протягиваю руку помощи ради себя, то должен сделать это ради нее? В конце концов, это одна и та же сделка, и все же…

— … Тайлер.

— Х-хах?

— Мое человеческое имя было Тайлер.

— Спасибо… Энбос.

Дав ей уснуть, я продолжаю вливать свою ману в массив. Я не уверен, правильно ли я поступил, рассказав ей, и не уверен, что когда-нибудь открою свою форму Сену, Минне и Норфу. Но, по крайней мере, я хочу, чтобы они знали, что уже стали частью моей неблагополучной жизни.

Когда я произношу эту безмолвную клятву, комната вскоре наполняется звуком бесчисленных капель, падающих на крышу.