Том 3. Глава 5. Ночь танцующих рыб-драконов •
По середине реки Цветущего Персика двигалась черная лодка с навесом. Внутри нее сидела красавица в радужной одежде. В руках она держала китайскую лютню. Её глаза были наполовину прикрыты, тонкие нефритовые пальцы нежно касались инструмента и чистые и мелодичные звуки расходились по речной местности.
Внезапно её алые губы слегка приоткрылись. Она стала тихо напевать: «С вечерними восточными ветрами, цветы тысячи деревьев танцуют и падают, как звезды, падают, как дождь. Лошади несут карету по благоухающей дороге. Со свистом ветров наступает ночь, ночь, когда танцуют драконьи рыбы. Среди светлячков и золотых прядей ивы постепенно стихает смех. После бесконечных поисков я внезапно увидел тебя…».
Когда песня закончилась, радужная красавица убрала медиатор, но продолжала держать лютню, опустив глаза.
— Почему ты перестала петь, тебе не нравятся слова песни? — спросил её Чжу Мойюн. Он сидел на носу корабля, одетый в одежду из белой конопли. В ожидании ответа он смотрел на радужную красавицу, слегка улыбаясь.
Она покачала головой. — Ваша честь, этот текст превосходен. Просто у меня слишком мрачное настроение.
Чжу Моюнь покрутил в пальцах свой винный кубок.
— Слова этой песни были оставлены директором Чжаном в далеком прошлом. Их смысл глубок и неразгадан… Саньцянь, ты отчего-то тревожишься? Какие мысли тебя обуревают? Улыбнись, вспомни, как долго мы знаем друга, — спросил он.
— Если меня не подводит память, то — три года и шесть месяцев. Красавица опустила лютню, села по другую сторону от Чжу Мойюня, и налила ему вина в кубок.
— У тебя прекрасная память.
Чжу Моюнь с любовью наблюдал за ее белоснежными руками.
— Когда я впервые встретил тебя, то был всего лишь маленьким чиновником Сектора правосудия, — сказал он.
Радужная красавица мягко улыбнулась и ответила: — Однако теперь вы являетесь посланником от Самообороны Сектора Правосудия, вы заместитель главы Сектора. Во всем Имперском городе существует не так много людей, которые заставят вас опустить глаза и согнуться в поклоне. У вас блестящие перспективы, и если вы навсегда останетесь со мной, это…не очень хорошо для вас…
— Это то, что тебя и беспокоило всё это время?
Чжу Моюнь засмеялся. И залпом выпил вино из своего кубка.
— Ты не всё понимаешь, — нежным тоном сказал он. — Теперь моё дальнейшее продвижение по лестнице не зависит от меня самого. Теперь всё зависит от людей, которые стоят выше меня, — позволят ли они мне подняться выше или нет… Поэтому я уже хорошенько все продумал. Если эта поездка пройдет гладко, я собираюсь забрать тебя со мной в Имперский город Центрального Континента.
Руки радужной красавицы слегка дрожали. Она опустила голову и тихо сказала: — Ваша честь, позвольте мне выпить с вами.
Выражение лица Чжу Мойюня стало еще более любящим.
Он приподнял голову. В небе висел убывающий полумесяц. Он отражался в речной воде. В это мгновение появился зеленый почтовый голубь. Он опустился на левое плечо Чжу Мойюня. К его ярко-красной лапке была привязана небольшая коробочка.
Он извлек из неё бумажный свиток. Развернул и немедленно прочел. Его лицо побледнело.
Красные губы радужной красавицы дрожали.
— Она в тяжелом состоянии… — прошептал Чжу Мойюн слова, которые радужная красавица не смогла понять.
Он вздохнул и, обернувшись к девушке, мягко сказал: — Давай выпьем еще.
Радужная красавица кивнула и налила им еще вина. Их кубки соприкоснулись, и они оба осушили их залпом.
Девушка смахнула с губ капли вина и посмотрела на Чжу Мойюня. Тот улыбнулся в ответ… Вдруг он поперхнулся. Из его рта хлынула черная кровь.
— Мне очень жаль… — сказала радужная красавица.
Чжу Мойюн ошеломленно смотрел на неё. Затем кровь пошла не только из его рта, но и из его глаз, заливая его одежду.
Он обессиленно опустил голову и упал на дно лодки
Лицо радужной красавицы оставалось нежным и спокойным. Она смотрела на неподвижного Чжу Моюня, вспоминая, как три года назад, полный амбиций, он взошел в её лодку…
Она встала, перешла к открытой каюте, и принялась медленно наносить макияж. Её внешний вид изменился с прежней освежающей и чистой красоты на великолепную и несравненную красоту.
— Ваша честь, я буду всегда сопровождать вас, — сказала радужная красавица.
Она посмотрела на убывающую луну и, как будто собираясь сорвать её с неба, она потянулась к ней, перешагнув борт лодки. Раздался плеск воды. Она исчезла в речных волнах.
…
Императорский дворец был полон разнообразных сведений.
Надзиратель города Рудонг Ли Цилун совершил измену, совершив покушение на странствующую принцессу Чансун Мую. Получив тяжелые ранения, принцесса находится в бессознательном состоянии.
Той же ночью третья по величине персона Сектора Правосудия, а именно Чжу Моюнь, покончил с жизнью, приняв яд на реке Цветущего Персика.
Сопровождавшая его певица прыгнула в реку, также покончив с собой.
…
Рано утром следующего дня состоялось заседание Императорского двора в Центральном Имперском Городе.
Император сидел на троне, сделанном в виде извивающихся драконов. Его взгляд был устремлен на дюжину или около того чиновников, стоявших перед ним на коленях в зале из золотого кирпича.
Нынешнему Императору Империи Юньцинь было тридцать лет. Внешне непоколебимый, он чувствовал себя истощенным. Но его ярость никуда не ушла. Она вливалась в него струями, и вскоре должна была хлынуть наружу, и последствия будут ужасны.
Коленопреклонные чиновники чувствовали это. Их сердца сжимались. Они знали, что Император не спал этой ночью, расследуя случившееся с принцессой.
— Чжу Моюнь умер… Но для меня этого недостаточно.
Голос Императора был сдержан. Он смотрел на чашечку чая, стоявшую перед ним.
— Я не думаю, что всё ограничивается только Сектором правосудия? Моя сестра олицетворяет мою власть, мои распоряжения. Если покушаются на неё — значит, это демонстрация того, что и я теперь должен нервничать каждый день. Я, по их замыслу, должен настороженно смотреть в разные углы Имперского города. Они ждут страха и хаоса. Так?
Многие чиновники и министры, стоявшие на коленях, подумали о том, что страх и хаос вначале посеяла эта парочка, брат с сестрой. Об этом же с ухмылкой подумали и несколько человек, сидевшие за девятью тяжелыми шторами по обеим сторонам этого зала. Сестра пыталась выполнять не свое дело. Если она совершала работу Сектора правосудия, то, что же тогда должен делать Сектор правосудия?
Однако гнев Императора заставляло их еще преданней смотреть в пол. Серьёзные раны, нанесенные сестре, могут привести к необратимым последствиям для них. Что если она умерла?
Вот почему независимо от того, что они думали сейчас, в такой ситуации они могли только тщательно прятать внутри себя свои мысли. Сделан шаг вперед — теперь необходимо уступить и сделать шаг назад.
Ранее их просчет заключался только в том, что они никогда не ожидали, что девушка, которая жила как избалованная принцесса, начнет действовать столь решительно и жестко.
Теперь необходимо минимизировать ущерб, насколько это возможно, а затем постепенно восстанавливать свои позиции…
…
Императорский дворец древней страны Танцан.
Имперский стратегический советник с трудом мог скрыть, распирающее его счастье.
Он уважительно поклонился молодому императору Фэн Сюаню и взволнованно сказал: — Новости о хаосе в Рудонге подтвердились. Это идеальное время, чтобы воспользоваться возможностью, отправить войска и нанести удар, пока железо еще не остыло!
Юный Император, чье лицо было еще совсем детским, с неудовольствием посмотрел на него.
— Почему вы так думаете?
— Старейшины сената Империи Юньцинь стоят за этой историей. Они организовали сигнал Императору, чтобы он не заходит за черту. Но Император Юньциня чрезвычайно властен и решителен. Произойдет столкновение, что вызовет хаос, удобный для действий.
— Это рассуждение поверхностно, — скривил губы юный Император. — Неужели вы думаете, что старейшины не знают об возможных ответных шагах? Они будут осторожны. Если же мы сделаем неосторожный шаг, то получится война с разъяренным противником.
Юный Император, Фэн Сюань, посмотрел с усмешкой на своего стратегического советника. И добавил: — Вы также должны понимать, что старейшины сената, сидящие за занавесками, по сравнению с безудержным императором Юньцинь, гораздо более хладнокровны и разумны. И я бы скорее рискнул столкнуться с ними, чем рисковать всем против того, кто полон амбиций, кто, не колеблясь, пойдет на всё. Если южная империя желает сделать рискованный шаг, то сначала позволим им рискнуть своей жизнью. Боюсь, однако, что этот старый ублюдок с юга обдумал всё очень тщательно, тщательнее чем мы…
— Все, что говорит Император, — мудро.
Стратегический советник глубоко вздохнул и почтительно поклонился низкорослому юному Императору.
У всех в зале, кто слышал разговор этих двоих, на спинах выступил холодный пот. Еще недавно они думали, что главной и самой дальновидной в политическом искусстве является вдовствующая императрица. Но юный Император в отношении политических заговоров мыслил более ясно и основательно, чем имперский стратегический советник, который из года в год занимался этими вопросами.
Может ли быть так, что эта игра с жизнью и смертью бесчисленных людей, это политическое искусство, которое большинство людей считало непостижимым для себя, было лишь врожденным умением?
Император с нежным лицом отвел взгляд от стратегического советника и перевел его на чиновников, восседающих в зале Немного утомленно, потирая виски, он сказал: — Мы должны попытаться спасти Нан Гунмо, он — редко встречающийся гений самосовершенствования из Танцана. Его преданность не имеет границ. Не стесняйтесь платить любую цену …
Если же его нельзя вытащить из Академии Циньлуан другими средствами, то можно спасти его путем обмена …
Внезапно её алые губы слегка приоткрылись. Она стала тихо напевать: «С вечерними восточными ветрами, цветы тысячи деревьев танцуют и падают, как звезды, падают, как дождь. Лошади несут карету по благоухающей дороге. Со свистом ветров наступает ночь, ночь, когда танцуют драконьи рыбы. Среди светлячков и золотых прядей ивы постепенно стихает смех. После бесконечных поисков я внезапно увидел тебя…».
Когда песня закончилась, радужная красавица убрала медиатор, но продолжала держать лютню, опустив глаза.
— Почему ты перестала петь, тебе не нравятся слова песни? — спросил её Чжу Мойюн. Он сидел на носу корабля, одетый в одежду из белой конопли. В ожидании ответа он смотрел на радужную красавицу, слегка улыбаясь.
Она покачала головой. — Ваша честь, этот текст превосходен. Просто у меня слишком мрачное настроение.
Чжу Моюнь покрутил в пальцах свой винный кубок.
— Слова этой песни были оставлены директором Чжаном в далеком прошлом. Их смысл глубок и неразгадан… Саньцянь, ты отчего-то тревожишься? Какие мысли тебя обуревают? Улыбнись, вспомни, как долго мы знаем друга, — спросил он.
— Если меня не подводит память, то — три года и шесть месяцев. Красавица опустила лютню, села по другую сторону от Чжу Мойюня, и налила ему вина в кубок.
— У тебя прекрасная память.
Чжу Моюнь с любовью наблюдал за ее белоснежными руками.
— Когда я впервые встретил тебя, то был всего лишь маленьким чиновником Сектора правосудия, — сказал он.
Радужная красавица мягко улыбнулась и ответила: — Однако теперь вы являетесь посланником от Самообороны Сектора Правосудия, вы заместитель главы Сектора. Во всем Имперском городе существует не так много людей, которые заставят вас опустить глаза и согнуться в поклоне. У вас блестящие перспективы, и если вы навсегда останетесь со мной, это…не очень хорошо для вас…
— Это то, что тебя и беспокоило всё это время?
Чжу Моюнь засмеялся. И залпом выпил вино из своего кубка.
— Ты не всё понимаешь, — нежным тоном сказал он. — Теперь моё дальнейшее продвижение по лестнице не зависит от меня самого. Теперь всё зависит от людей, которые стоят выше меня, — позволят ли они мне подняться выше или нет… Поэтому я уже хорошенько все продумал. Если эта поездка пройдет гладко, я собираюсь забрать тебя со мной в Имперский город Центрального Континента.
Руки радужной красавицы слегка дрожали. Она опустила голову и тихо сказала: — Ваша честь, позвольте мне выпить с вами.
Выражение лица Чжу Мойюня стало еще более любящим.
Он приподнял голову. В небе висел убывающий полумесяц. Он отражался в речной воде. В это мгновение появился зеленый почтовый голубь. Он опустился на левое плечо Чжу Мойюня. К его ярко-красной лапке была привязана небольшая коробочка.
Он извлек из неё бумажный свиток. Развернул и немедленно прочел. Его лицо побледнело.
Красные губы радужной красавицы дрожали.
— Она в тяжелом состоянии… — прошептал Чжу Мойюн слова, которые радужная красавица не смогла понять.
Он вздохнул и, обернувшись к девушке, мягко сказал: — Давай выпьем еще.
Радужная красавица кивнула и налила им еще вина. Их кубки соприкоснулись, и они оба осушили их залпом.
Девушка смахнула с губ капли вина и посмотрела на Чжу Мойюня. Тот улыбнулся в ответ… Вдруг он поперхнулся. Из его рта хлынула черная кровь.
— Мне очень жаль… — сказала радужная красавица.
Чжу Мойюн ошеломленно смотрел на неё. Затем кровь пошла не только из его рта, но и из его глаз, заливая его одежду.
Он обессиленно опустил голову и упал на дно лодки
Лицо радужной красавицы оставалось нежным и спокойным. Она смотрела на неподвижного Чжу Моюня, вспоминая, как три года назад, полный амбиций, он взошел в её лодку…
Она встала, перешла к открытой каюте, и принялась медленно наносить макияж. Её внешний вид изменился с прежней освежающей и чистой красоты на великолепную и несравненную красоту.
— Ваша честь, я буду всегда сопровождать вас, — сказала радужная красавица.
Она посмотрела на убывающую луну и, как будто собираясь сорвать её с неба, она потянулась к ней, перешагнув борт лодки. Раздался плеск воды. Она исчезла в речных волнах.
…
Надзиратель города Рудонг Ли Цилун совершил измену, совершив покушение на странствующую принцессу Чансун Мую. Получив тяжелые ранения, принцесса находится в бессознательном состоянии.
Той же ночью третья по величине персона Сектора Правосудия, а именно Чжу Моюнь, покончил с жизнью, приняв яд на реке Цветущего Персика.
Сопровождавшая его певица прыгнула в реку, также покончив с собой.
…
Рано утром следующего дня состоялось заседание Императорского двора в Центральном Имперском Городе.
Император сидел на троне, сделанном в виде извивающихся драконов. Его взгляд был устремлен на дюжину или около того чиновников, стоявших перед ним на коленях в зале из золотого кирпича.
Нынешнему Императору Империи Юньцинь было тридцать лет. Внешне непоколебимый, он чувствовал себя истощенным. Но его ярость никуда не ушла. Она вливалась в него струями, и вскоре должна была хлынуть наружу, и последствия будут ужасны.
Коленопреклонные чиновники чувствовали это. Их сердца сжимались. Они знали, что Император не спал этой ночью, расследуя случившееся с принцессой.
— Чжу Моюнь умер… Но для меня этого недостаточно.
Голос Императора был сдержан. Он смотрел на чашечку чая, стоявшую перед ним.
— Я не думаю, что всё ограничивается только Сектором правосудия? Моя сестра олицетворяет мою власть, мои распоряжения. Если покушаются на неё — значит, это демонстрация того, что и я теперь должен нервничать каждый день. Я, по их замыслу, должен настороженно смотреть в разные углы Имперского города. Они ждут страха и хаоса. Так?
Многие чиновники и министры, стоявшие на коленях, подумали о том, что страх и хаос вначале посеяла эта парочка, брат с сестрой. Об этом же с ухмылкой подумали и несколько человек, сидевшие за девятью тяжелыми шторами по обеим сторонам этого зала. Сестра пыталась выполнять не свое дело. Если она совершала работу Сектора правосудия, то, что же тогда должен делать Сектор правосудия?
Однако гнев Императора заставляло их еще преданней смотреть в пол. Серьёзные раны, нанесенные сестре, могут привести к необратимым последствиям для них. Что если она умерла?
Вот почему независимо от того, что они думали сейчас, в такой ситуации они могли только тщательно прятать внутри себя свои мысли. Сделан шаг вперед — теперь необходимо уступить и сделать шаг назад.
Ранее их просчет заключался только в том, что они никогда не ожидали, что девушка, которая жила как избалованная принцесса, начнет действовать столь решительно и жестко.
Теперь необходимо минимизировать ущерб, насколько это возможно, а затем постепенно восстанавливать свои позиции…
…
Императорский дворец древней страны Танцан.
Имперский стратегический советник с трудом мог скрыть, распирающее его счастье.
Он уважительно поклонился молодому императору Фэн Сюаню и взволнованно сказал: — Новости о хаосе в Рудонге подтвердились. Это идеальное время, чтобы воспользоваться возможностью, отправить войска и нанести удар, пока железо еще не остыло!
Юный Император, чье лицо было еще совсем детским, с неудовольствием посмотрел на него.
— Почему вы так думаете?
— Старейшины сената Империи Юньцинь стоят за этой историей. Они организовали сигнал Императору, чтобы он не заходит за черту. Но Император Юньциня чрезвычайно властен и решителен. Произойдет столкновение, что вызовет хаос, удобный для действий.
— Это рассуждение поверхностно, — скривил губы юный Император. — Неужели вы думаете, что старейшины не знают об возможных ответных шагах? Они будут осторожны. Если же мы сделаем неосторожный шаг, то получится война с разъяренным противником.
Юный Император, Фэн Сюань, посмотрел с усмешкой на своего стратегического советника. И добавил: — Вы также должны понимать, что старейшины сената, сидящие за занавесками, по сравнению с безудержным императором Юньцинь, гораздо более хладнокровны и разумны. И я бы скорее рискнул столкнуться с ними, чем рисковать всем против того, кто полон амбиций, кто, не колеблясь, пойдет на всё. Если южная империя желает сделать рискованный шаг, то сначала позволим им рискнуть своей жизнью. Боюсь, однако, что этот старый ублюдок с юга обдумал всё очень тщательно, тщательнее чем мы…
— Все, что говорит Император, — мудро.
Стратегический советник глубоко вздохнул и почтительно поклонился низкорослому юному Императору.
У всех в зале, кто слышал разговор этих двоих, на спинах выступил холодный пот. Еще недавно они думали, что главной и самой дальновидной в политическом искусстве является вдовствующая императрица. Но юный Император в отношении политических заговоров мыслил более ясно и основательно, чем имперский стратегический советник, который из года в год занимался этими вопросами.
Может ли быть так, что эта игра с жизнью и смертью бесчисленных людей, это политическое искусство, которое большинство людей считало непостижимым для себя, было лишь врожденным умением?
Император с нежным лицом отвел взгляд от стратегического советника и перевел его на чиновников, восседающих в зале Немного утомленно, потирая виски, он сказал: — Мы должны попытаться спасти Нан Гунмо, он — редко встречающийся гений самосовершенствования из Танцана. Его преданность не имеет границ. Не стесняйтесь платить любую цену …
Если же его нельзя вытащить из Академии Циньлуан другими средствами, то можно спасти его путем обмена …
Закладка