Глава 246 - Послание •
Обратный путь в Вирелию оказался быстрее, чем в прошлый раз. Я старался расходовать ману как можно экономнее, давая ей восстановиться, пока нес на руках, сотканных из маны измученных членов Четвертой группы.
У всех троих ниже пояса зияли культи – что Лили сделала, используя остатки маны, полученные из моей руки. Часть она пустила и на то, чтобы восстановить собственные ноги, и теперь шагала рядом, без рук, но на своих двоих.
Тесс ушла вперед на разведку вместе с Обелией, а Изола и остальные из группы, вместе с Миррой, бежали следом. Мы не спешили, но и не двигались медленно, и я заметил, что Лили не сводит с меня глаз.
— Ты была потрясающей, Лили, — искренне сказал я. Юной целительнице пришлось вынести колоссальное напряжение, поддерживая меня на ногах, пока я сражался с элитными муравьями, и раз за разом прибегать к жертвоприношению, чтобы спасти наших товарищей.
Для меня подобное – в порядке вещей, но мне трудно представить, чего ей стоило задействовать все свои конечности для усиления навыка, а затем оказаться в полной зависимости от других, не имея возможности пошевелиться и едва ли способная хоть что-то сделать. Я никогда не хотел бы испытать подобную беспомощность, но Лили раз за разом шла на это, что лишь подчеркивает, насколько далеки от нормы некоторые из Адской сложности.
— Когда все немного уляжется, я сделаю для тебя все, что пожелаешь, — ответил я на ее взгляд. — В разумных пределах, разумеется.
— Понимаю, — она слабо улыбнулась, но это была измученная улыбка. — Скажи еще раз, что я молодец? Скажи, что все это было не зря? — В глазах по-прежнему стояла боль.
Неважно, насколько сильно она привыкает к этому, и как умело притворяется, что все в порядке, без такой способности к концентрации, как моя [Концентрация], это должно быть невыносимо.
— Ты хорошо справилась, очень хорошо, — я шагнул к ней и на миг притянул к себе ее безрукое тело. — Мы спасли их… благодаря тебе.
Она энергично кивнула, слезы покатились по щекам, но больше она не проронила ни слова.
Прошло какое-то время. Мы приближались к Вирелии, когда разведчики и силовики Обелии вдруг запаниковали и прибавили ходу, хотя мы продолжали двигаться в том же темпе.
Вскоре и я ощутил это. Присутствие Живого Древа.
И вот мы увидели и его – колоссальное дерево, рухнувшее прямо за городскими стенами Вирелии. Мана еще клубилась вокруг, но Бедствие было мертво, и над ним не появилось даже оповещения.
Большая часть городских стен оказалась разрушена, расколота, и из трещин проступили письмена, выгравированные в толще камня.
Один из силовиков зарыдал, к нему присоединились другие. Даже Мирра прижала уши, а ее хвост безвольно повис.
— Что случилось, Мирра? — осторожно спрашиваю я.
Беловолосая линтари поворачивается ко мне со слезами на глазах.
— Матриарх мертва, дикий.
На мгновение я просто смотрю на нее, а затем на город и на дерево.
Медленно все линтари, которые с нами, разом поворачиваются к Мирре и опускают головы, опускаясь на одно колено лицом к ней.
Мирра игнорирует их взгляды и продолжает смотреть на город, слезы катятся по ее щекам.
Добравшись до города, мы разделяемся и быстро находим остальных членов Четвертой группы. Все они в порядке, хотя и несут на себе следы крупной битвы.
Изабелла подбегает и обнимает бессознательную Софи. Несколько минут она отказывается отойти от нее, продолжая слушать сердцебиение и дыхание старшей сестры.
Затем она вскакивает между мной, Лили и Тесс и благодарит нас, обнимая нас своим маленьким телом со всей силой, на которую способна. Все это время Нудл остается обвитым вокруг руки Изабеллы и наблюдает за происходящим со странным интересом.
(Безопасно.) — передает мне Бисквит.
— Спасибо, — говорю я ему и глажу его по голове. — Уверен, ты хорошо справился.
Лучший песель гавкает, а затем неуклюже забирается на одну из стен того, что осталось от нашего дома, и, кажется, ведет наблюдение.
Мило.
— Мастер гильдии "Ходящих по Завесе" был одним из предателей, — Хэдвин и Майя садятся рядом со мной и Тесс, а Мин-Джэ остается с близнецами, на лице юноши читается беспокойство.
Майя продолжает, и я замечаю, что у нее почти не осталось маны, а ее снаряжение почти уничтожено, хотя это были редкие предметы высшего класса.
— Он либо был под контролем, либо работал с Колонией уже некоторое время. Он напал и ранил Матриарха, пока она сражалась с деревом.
Хэдвин вздыхает.
— Матриарх сражалась с ним, используя деревья в городе. Тем временем нам пришлось вместе с несколькими линтари сражаться с Лорвеном и членами его гильдии.
— Как дерево туда попало? — спрашивает Тесс.
Майя смотрит ей в глаза.
— Оно летело. Мы чувствовали его ману издалека, оно двигалось очень быстро, и, Тесс, поверь мне, это было настолько жутко, что трудно описать, — она качает головой. — Матриарх, по-видимому, активировала надписи, которые она создавала по всему городу сотни лет, и сражалась против него. Некоторые линтари даже делились с ней своей маной.
Пока я слушаю ее, в моем сознании всплывает образ юной Эрис, называющей меня прихвостнем.
— Как выглядела Матриарх? — спрашиваю я, сохраняя слабую надежду.
— У нее было два хвоста, и она была выше любой другой линтари, — Хэдвин разбивает даже остатки этой надежды.
— Понятно, — говорю я, глядя на свои руки.
— Я до сих пор чувствую, как дрожал воздух, пока они сражались. Дерево пыталось использовать свои странные частицы маны, но Матриарх остановила их, создав какое-то давление, а затем сражалась с ним, создавая разломы и какое-то странное излучение, одновременно сбивая дерево с толку. Она даже использовала листья гигантских деревьев в городе, — Майя вздрагивает.
— Как она вообще смогла его убить? — Тесс смотрит то на Майю, то на Хэдвина.
Хэдвин отвечает ей:
— В конце концов она активировала какой-то массив, и это убило дерево. Оно высохло и просто рухнуло вместе с Матриархом. Другие линтари забрали ее тело.
— Ничего насчет квеста Этажа? — спрашивает Тесс.
Майя качает головой.
— Ничего. Думаю, мы сделали недостаточно, чтобы это засчиталось как наша работа.
Затем она начинает расспрашивать Тесс о том, что произошло, и, желая немного отдохнуть, я встаю и иду к нашему полуразрушенному дому. Никто меня не останавливает, и я отодвигаю часть обломков и захожу в то, что осталось от моей комнаты. Кресло, в котором я люблю сидеть, запылилось и местами порвалось, но я плюхаюсь в него и достаю из кармана странный синий камень маны. Тот самый, который Эрис купила мне на аукционе, теперь он немного излучает ману, и я даже не знаю, когда она его зачаровала.
Я кладу его на обломок передо мной и пропускаю немного своей маны, что активирует его.
Вокруг камня формируется иллюзия Эрис и смотрит на меня:
— Полагаю, это конец, — она улыбается, пряча руки за спину. — Если ты это слушаешь, значит, я не смогла его деактивировать, а причина тому может быть только одна, верно?
Оставленное ею воспоминание даже способно реагировать на окружение, и оно подпрыгивает, чтобы сесть на стену неподалеку, короткие ножки свисают и болтаются в воздухе.
— Я оставила такие сообщения для большинства людей, которые мне были дороги. Потом долго думала, стоит ли оставлять одно для тебя, — воспоминание поворачивается ко мне. — Знаешь, я едва тебя знаю. В моей долгой жизни ты едва ли воспоминание.
Я даже не отвечаю; воспоминание не сможет это обработать или сказать что-либо, кроме того, для чего оно было создано.
— И все же что-то заставило меня передумать, и я оставила сообщение для тебя как Эрис, ту личность, которую я создала, чтобы подшучивать над моими линтари и людьми, — она дьявольски улыбается, затем вздыхает: — О чем я вообще думала в своем преклонном возрасте, развлекаясь так, — даже тогда она хихикает.
— Но это было весело, знаешь ли. Я даже не помню, сколько лет прошло с тех пор, как кто-то посадил меня себе на плечи и носил по городу. Сколько лет прошло с тех пор, как я сидела у кого-то на коленях и переставала беспокоиться о вещах, просто вела себя как ребенок несколько мгновений. Сколько лет прошло с тех пор, как кто-то хотел поддразнить и помучить меня с таким нахальным огоньком в глазах.
Воспоминание вздыхает, улыбка не сходит с ее губ:
— Это было весело, и я благодарю тебя за это, — она поворачивается ко мне и добавляет: — Прихвостень, — ее тон почти насмешливый.
— Живое Древо направляется в город. Это вышедшее из-под контроля оружие, которое я помогла создать давным-давно. Мы отправили его против старой столицы людей, так что мне придется с ним разбираться. Я заплачу за преступления против человечества, в совершении которых я помогла. Я слишком стара, чтобы этого избежать, и скоро стану слишком слаба, чтобы с ним справиться, и тогда дерево останется угрожать моему городу. Моим линтари и моим дорогим людям.
Эрис спрыгивает со стены, излучает слабый импульс маны, обнаруживая меня, и встает передо мной, чтобы сообщение могло продолжиться.
— Подозреваю, это все дело рук Первого; он всегда был умен. Как только он почувствовал способности твоих друзей и обнаружил, что они достигли Вирелии, он, вероятно, усилил свои попытки манипулировать Живым Древом. Он пытался годами, — Эрис усмехается. — Какой жуткий муравей, правда? Он даже похитил твоих друзей, как только ты покинул город. Почему-то он боится тебя так же, как и Падшего Героя.
Эрис вздыхает:
— Я обленилась, мои навыки притупились за годы мира и затишья, и теперь мне придется за это заплатить. Что касается тебя, прихвостень, никогда не позволяй Первому получить возможность завладеть способностями твоих друзей. Я бы сказала тебе убить их, если понадобится, но подозреваю, ты бы послал меня к черту, такая уж у тебя гордость, — она хихикает. — Но знай вот что: как только Первый разовьет свой [Коллективный Разум], родится еще одно существо с потенциалом достижения ранга Чемпиона.
Ее глаза встречаются с моими:
— Мирра временами ведет себя по-детски, но она станет мне хорошей заменой, и в будущем она станет намного сильнее, чем я когда-либо была. Но, прихвостень, есть кое-что, о чем я тоже хотела тебя попросить. Пожалуйста, не ненавидь линтари. — Ее рука тянется ко мне и проходит сквозь мою щеку. — Каждый оставшийся линтари — всего лишь ребенок, родившийся после войны, никто из них не знает о том, что было раньше. Поэтому, пожалуйста, не ненавидь их, не сражайся снова и постарайся жить с ними так, как я всегда хотела.
Воспоминание начинает становиться все более прозрачным и медленно исчезает.
— Ненависть ко мне и тем линтари, которые сражались на войне, — это нормально, но остальные — просто дети, так что, пожалуйста, поладьте.
Она становится еще прозрачнее.
— Ня... Интересно, что означает это слово, — хихикает она, ее голос становится слабее, — Надеюсь, тебе было так же весело возиться со мной, как и мне с тобой, мой дорогой и последний прихвостень.
На мгновение мне кажется, что наши глаза встречаются.
— Прощай, и береги себя... ня. — Она одаривает меня последней улыбкой, которая остается на ее лице, даже когда она растет и превращается в высокую линтари с двумя хвостами.
Затем она поворачивается, делает шаг, и воспоминание исчезает, а вся мана из синего камня уходит.
Долгое мгновение я смотрю на синий камень маны в своих руках и пытаюсь снова направить в него свою ману, чтобы активировать его, но ничего не выходит. Замысловатые надписи исчезли.
В этот момент я слышу движение, и из-за стены выходит Тесс.
— Прости, я почти все слышала, — извиняется она, садясь на подлокотник кресла, в котором я сижу.
— Все в порядке, — отвечаю я.
— Значит, та маленькая девочка, которую мы встретили на аукционе, и была матриархом.
— Да, — киваю я, — теперь мы знаем, кто за всем этим стоял.
— Ты грустишь? — спрашивает она.
— Я едва ее знал.
— Ты не ответил на мой вопрос, Нат.
— Я встречал ее всего несколько раз, и мы в основном подшучивали друг над другом, и я даже не знал, что она меня разыгрывала.
— Так вот как все было? — спрашивает она.
— Да.
Я собираюсь использовать [Концентрацию], но затем останавливаюсь и смотрю на синий камень маны. В конце концов, я решаю не делать этого и остаюсь так еще немного.
У всех троих ниже пояса зияли культи – что Лили сделала, используя остатки маны, полученные из моей руки. Часть она пустила и на то, чтобы восстановить собственные ноги, и теперь шагала рядом, без рук, но на своих двоих.
Тесс ушла вперед на разведку вместе с Обелией, а Изола и остальные из группы, вместе с Миррой, бежали следом. Мы не спешили, но и не двигались медленно, и я заметил, что Лили не сводит с меня глаз.
— Ты была потрясающей, Лили, — искренне сказал я. Юной целительнице пришлось вынести колоссальное напряжение, поддерживая меня на ногах, пока я сражался с элитными муравьями, и раз за разом прибегать к жертвоприношению, чтобы спасти наших товарищей.
Для меня подобное – в порядке вещей, но мне трудно представить, чего ей стоило задействовать все свои конечности для усиления навыка, а затем оказаться в полной зависимости от других, не имея возможности пошевелиться и едва ли способная хоть что-то сделать. Я никогда не хотел бы испытать подобную беспомощность, но Лили раз за разом шла на это, что лишь подчеркивает, насколько далеки от нормы некоторые из Адской сложности.
— Когда все немного уляжется, я сделаю для тебя все, что пожелаешь, — ответил я на ее взгляд. — В разумных пределах, разумеется.
— Понимаю, — она слабо улыбнулась, но это была измученная улыбка. — Скажи еще раз, что я молодец? Скажи, что все это было не зря? — В глазах по-прежнему стояла боль.
Неважно, насколько сильно она привыкает к этому, и как умело притворяется, что все в порядке, без такой способности к концентрации, как моя [Концентрация], это должно быть невыносимо.
— Ты хорошо справилась, очень хорошо, — я шагнул к ней и на миг притянул к себе ее безрукое тело. — Мы спасли их… благодаря тебе.
Она энергично кивнула, слезы покатились по щекам, но больше она не проронила ни слова.
Прошло какое-то время. Мы приближались к Вирелии, когда разведчики и силовики Обелии вдруг запаниковали и прибавили ходу, хотя мы продолжали двигаться в том же темпе.
Вскоре и я ощутил это. Присутствие Живого Древа.
И вот мы увидели и его – колоссальное дерево, рухнувшее прямо за городскими стенами Вирелии. Мана еще клубилась вокруг, но Бедствие было мертво, и над ним не появилось даже оповещения.
Большая часть городских стен оказалась разрушена, расколота, и из трещин проступили письмена, выгравированные в толще камня.
Один из силовиков зарыдал, к нему присоединились другие. Даже Мирра прижала уши, а ее хвост безвольно повис.
— Что случилось, Мирра? — осторожно спрашиваю я.
Беловолосая линтари поворачивается ко мне со слезами на глазах.
— Матриарх мертва, дикий.
На мгновение я просто смотрю на нее, а затем на город и на дерево.
Медленно все линтари, которые с нами, разом поворачиваются к Мирре и опускают головы, опускаясь на одно колено лицом к ней.
Мирра игнорирует их взгляды и продолжает смотреть на город, слезы катятся по ее щекам.
Добравшись до города, мы разделяемся и быстро находим остальных членов Четвертой группы. Все они в порядке, хотя и несут на себе следы крупной битвы.
Изабелла подбегает и обнимает бессознательную Софи. Несколько минут она отказывается отойти от нее, продолжая слушать сердцебиение и дыхание старшей сестры.
Затем она вскакивает между мной, Лили и Тесс и благодарит нас, обнимая нас своим маленьким телом со всей силой, на которую способна. Все это время Нудл остается обвитым вокруг руки Изабеллы и наблюдает за происходящим со странным интересом.
(Безопасно.) — передает мне Бисквит.
— Спасибо, — говорю я ему и глажу его по голове. — Уверен, ты хорошо справился.
Лучший песель гавкает, а затем неуклюже забирается на одну из стен того, что осталось от нашего дома, и, кажется, ведет наблюдение.
Мило.
— Мастер гильдии "Ходящих по Завесе" был одним из предателей, — Хэдвин и Майя садятся рядом со мной и Тесс, а Мин-Джэ остается с близнецами, на лице юноши читается беспокойство.
Майя продолжает, и я замечаю, что у нее почти не осталось маны, а ее снаряжение почти уничтожено, хотя это были редкие предметы высшего класса.
— Он либо был под контролем, либо работал с Колонией уже некоторое время. Он напал и ранил Матриарха, пока она сражалась с деревом.
Хэдвин вздыхает.
— Матриарх сражалась с ним, используя деревья в городе. Тем временем нам пришлось вместе с несколькими линтари сражаться с Лорвеном и членами его гильдии.
— Как дерево туда попало? — спрашивает Тесс.
Майя смотрит ей в глаза.
— Оно летело. Мы чувствовали его ману издалека, оно двигалось очень быстро, и, Тесс, поверь мне, это было настолько жутко, что трудно описать, — она качает головой. — Матриарх, по-видимому, активировала надписи, которые она создавала по всему городу сотни лет, и сражалась против него. Некоторые линтари даже делились с ней своей маной.
Пока я слушаю ее, в моем сознании всплывает образ юной Эрис, называющей меня прихвостнем.
— Как выглядела Матриарх? — спрашиваю я, сохраняя слабую надежду.
— У нее было два хвоста, и она была выше любой другой линтари, — Хэдвин разбивает даже остатки этой надежды.
— Понятно, — говорю я, глядя на свои руки.
— Я до сих пор чувствую, как дрожал воздух, пока они сражались. Дерево пыталось использовать свои странные частицы маны, но Матриарх остановила их, создав какое-то давление, а затем сражалась с ним, создавая разломы и какое-то странное излучение, одновременно сбивая дерево с толку. Она даже использовала листья гигантских деревьев в городе, — Майя вздрагивает.
Хэдвин отвечает ей:
— В конце концов она активировала какой-то массив, и это убило дерево. Оно высохло и просто рухнуло вместе с Матриархом. Другие линтари забрали ее тело.
— Ничего насчет квеста Этажа? — спрашивает Тесс.
Майя качает головой.
— Ничего. Думаю, мы сделали недостаточно, чтобы это засчиталось как наша работа.
Затем она начинает расспрашивать Тесс о том, что произошло, и, желая немного отдохнуть, я встаю и иду к нашему полуразрушенному дому. Никто меня не останавливает, и я отодвигаю часть обломков и захожу в то, что осталось от моей комнаты. Кресло, в котором я люблю сидеть, запылилось и местами порвалось, но я плюхаюсь в него и достаю из кармана странный синий камень маны. Тот самый, который Эрис купила мне на аукционе, теперь он немного излучает ману, и я даже не знаю, когда она его зачаровала.
Я кладу его на обломок передо мной и пропускаю немного своей маны, что активирует его.
Вокруг камня формируется иллюзия Эрис и смотрит на меня:
— Полагаю, это конец, — она улыбается, пряча руки за спину. — Если ты это слушаешь, значит, я не смогла его деактивировать, а причина тому может быть только одна, верно?
Оставленное ею воспоминание даже способно реагировать на окружение, и оно подпрыгивает, чтобы сесть на стену неподалеку, короткие ножки свисают и болтаются в воздухе.
— Я оставила такие сообщения для большинства людей, которые мне были дороги. Потом долго думала, стоит ли оставлять одно для тебя, — воспоминание поворачивается ко мне. — Знаешь, я едва тебя знаю. В моей долгой жизни ты едва ли воспоминание.
Я даже не отвечаю; воспоминание не сможет это обработать или сказать что-либо, кроме того, для чего оно было создано.
— И все же что-то заставило меня передумать, и я оставила сообщение для тебя как Эрис, ту личность, которую я создала, чтобы подшучивать над моими линтари и людьми, — она дьявольски улыбается, затем вздыхает: — О чем я вообще думала в своем преклонном возрасте, развлекаясь так, — даже тогда она хихикает.
— Но это было весело, знаешь ли. Я даже не помню, сколько лет прошло с тех пор, как кто-то посадил меня себе на плечи и носил по городу. Сколько лет прошло с тех пор, как я сидела у кого-то на коленях и переставала беспокоиться о вещах, просто вела себя как ребенок несколько мгновений. Сколько лет прошло с тех пор, как кто-то хотел поддразнить и помучить меня с таким нахальным огоньком в глазах.
Воспоминание вздыхает, улыбка не сходит с ее губ:
— Это было весело, и я благодарю тебя за это, — она поворачивается ко мне и добавляет: — Прихвостень, — ее тон почти насмешливый.
— Живое Древо направляется в город. Это вышедшее из-под контроля оружие, которое я помогла создать давным-давно. Мы отправили его против старой столицы людей, так что мне придется с ним разбираться. Я заплачу за преступления против человечества, в совершении которых я помогла. Я слишком стара, чтобы этого избежать, и скоро стану слишком слаба, чтобы с ним справиться, и тогда дерево останется угрожать моему городу. Моим линтари и моим дорогим людям.
Эрис спрыгивает со стены, излучает слабый импульс маны, обнаруживая меня, и встает передо мной, чтобы сообщение могло продолжиться.
— Подозреваю, это все дело рук Первого; он всегда был умен. Как только он почувствовал способности твоих друзей и обнаружил, что они достигли Вирелии, он, вероятно, усилил свои попытки манипулировать Живым Древом. Он пытался годами, — Эрис усмехается. — Какой жуткий муравей, правда? Он даже похитил твоих друзей, как только ты покинул город. Почему-то он боится тебя так же, как и Падшего Героя.
Эрис вздыхает:
— Я обленилась, мои навыки притупились за годы мира и затишья, и теперь мне придется за это заплатить. Что касается тебя, прихвостень, никогда не позволяй Первому получить возможность завладеть способностями твоих друзей. Я бы сказала тебе убить их, если понадобится, но подозреваю, ты бы послал меня к черту, такая уж у тебя гордость, — она хихикает. — Но знай вот что: как только Первый разовьет свой [Коллективный Разум], родится еще одно существо с потенциалом достижения ранга Чемпиона.
Ее глаза встречаются с моими:
— Мирра временами ведет себя по-детски, но она станет мне хорошей заменой, и в будущем она станет намного сильнее, чем я когда-либо была. Но, прихвостень, есть кое-что, о чем я тоже хотела тебя попросить. Пожалуйста, не ненавидь линтари. — Ее рука тянется ко мне и проходит сквозь мою щеку. — Каждый оставшийся линтари — всего лишь ребенок, родившийся после войны, никто из них не знает о том, что было раньше. Поэтому, пожалуйста, не ненавидь их, не сражайся снова и постарайся жить с ними так, как я всегда хотела.
Воспоминание начинает становиться все более прозрачным и медленно исчезает.
— Ненависть ко мне и тем линтари, которые сражались на войне, — это нормально, но остальные — просто дети, так что, пожалуйста, поладьте.
Она становится еще прозрачнее.
— Ня... Интересно, что означает это слово, — хихикает она, ее голос становится слабее, — Надеюсь, тебе было так же весело возиться со мной, как и мне с тобой, мой дорогой и последний прихвостень.
На мгновение мне кажется, что наши глаза встречаются.
— Прощай, и береги себя... ня. — Она одаривает меня последней улыбкой, которая остается на ее лице, даже когда она растет и превращается в высокую линтари с двумя хвостами.
Затем она поворачивается, делает шаг, и воспоминание исчезает, а вся мана из синего камня уходит.
Долгое мгновение я смотрю на синий камень маны в своих руках и пытаюсь снова направить в него свою ману, чтобы активировать его, но ничего не выходит. Замысловатые надписи исчезли.
В этот момент я слышу движение, и из-за стены выходит Тесс.
— Прости, я почти все слышала, — извиняется она, садясь на подлокотник кресла, в котором я сижу.
— Все в порядке, — отвечаю я.
— Значит, та маленькая девочка, которую мы встретили на аукционе, и была матриархом.
— Да, — киваю я, — теперь мы знаем, кто за всем этим стоял.
— Ты грустишь? — спрашивает она.
— Я едва ее знал.
— Ты не ответил на мой вопрос, Нат.
— Я встречал ее всего несколько раз, и мы в основном подшучивали друг над другом, и я даже не знал, что она меня разыгрывала.
— Так вот как все было? — спрашивает она.
— Да.
Я собираюсь использовать [Концентрацию], но затем останавливаюсь и смотрю на синий камень маны. В конце концов, я решаю не делать этого и остаюсь так еще немного.
Закладка