Том 1. Глава 22. Жди (3) •
Из боковой двери послышался легкий стук. Донесся мужской голос из-за двери: — Уважаемая, Мистер О'Брайен, просит о встрече с вами.
Женщина на платформе наконец сделала движение. Со взмахом её руки, Пеперус удалилась.
Когда О'Брайен вошел через боковую дверь, в тишине церкви впервые послышались шаги. Его походка была ровной и неторопливой, и никакой неопытности от его восемнадцатилетней внешности не было видно. Несмотря на то, что он уже овладел военной силой своей семьи, высокий и могучий О'Брайен все еще входил через боковую дверь.
О'Брайен прошел весь путь до помоста для проповедей и даже намеревался взойти на деревянный помост. Однако, как только его левая нога была поднята, она замерла в воздухе. На обшарпанном деревянном полу появился глубокий разрез. Этот разрез был так глубок, что не было видно дна, и никто не предупредил его перед нападением. Если бы О'Брайен немедленно не остановил свой шаг, то половина ступни его ноги была бы отрезана.
— Ты..., — первоначально спокойное и тихое лицо О'Брайена внезапно вспыхнуло между красным и белым. Первоначально он действовал из нетерпения, но никогда не думал, что движения другой стороны будут столь безжалостны.
— Это была твоя ошибка, — женщина, сидевшая на высоком стуле с высокой спинкой, по-прежнему не двигалась.
— Хорошо, я был слишком взволнован, — О'Брайен глубоко вздохнул, и его лицо снова стало спокойным. Затем он сказал: — Я думал, что после того, как я возьму на себя контроль над семьей, расстояние между нами станет немного ближе.
— Богатство и власть не прибавляют человеку очарования. Более того, причина, по которой ты взял на себя контроль над своей семьей, связана с твоим происхождением, а не с твоей силой, — ее голос все еще звучал как электронный, без малейшего намека на эмоции.
Левая нога, которую поднял О'Брайен, медленно опустилась. Он встал перед отметиной на земле и сказал: — Ты же знаешь, что я никогда не любил эти вещи. Авторитет, власть, богатство, семья — все это было мне безразлично. То, что мне нравится — это искусство, музыка и история. Мое самое большое желание — найти способ избавиться от радиации, встречающейся повсюду, и вернуть в этот мир голубое небо, лазурные моря и зеленые равнины старой эры. Тогда ты всегда говорила, что моя мечта нереальна, и я также знал, что это почти невозможная мечта, но я не волновался, потому что это было то, что мне нравилось делать. Однако, когда ты приехала в это проклятое место два года спустя, все, что ты говорила мне — то, что я был слишком слаб. С этого момента я постоянно тренирую себя. Теперь, по прошествии двух лет, ты можешь сама убедиться в моей силе и в том, как далеко я продвинулся. Я постоянно меняюсь ради тебя, но почему мы видимся все реже и реже, а время для разговора становится все короче и короче?
Она молчала целых три минуты. Затем она сказала: — Осталось три минуты.
О'Брайен был явно взволнован и с трудом подавил свои эмоции: — Почти все признали мой талант, и я стану еще сильнее после захвата семьи, особенно после того месяца, когда контроль над центральной военной силой семьи, Трезубцем Посейдона, перейдет ко мне, у меня будет достаточно сил, чтобы защитить тебя, а у императрицы будет могущественный союзник! Тебе больше не нужно будет оставаться в этом проклятом месте. Я позабочусь о тебе и позволю тебе снова стать той сияющей девушкой, какой ты была семь лет назад!
Однако она не сделала ни малейшего движения и спросила: — Ты предлагаешь мне заключить сделку?
— Нет, это не сделка, а обещание! Обещание мужчины! — О'Брайен снова потерял самообладание, и его голос стал еще более хриплым. Его сердце словно разрывалось на части, и он не мог смириться с тем, что его добрые чувства были так плохо поняты.
— Твое время уже истекло, — она встала. Тяжелая броня непрерывно соприкасалась сама с собой, издавая раздробленные и приятно звучащие шуршащие звуки. Она шла ко входу в церковь, держа спину совершенно прямо, совершенно не обращая внимания на идущего впереди О'Брайена. Тем временем ее взгляд устремился прямо сквозь О'Брайена, прямо сквозь большие двери церкви, вдаль.
Со спины даже тяжелая и зловещая броня не могла скрыть ее стройные и красивые изгибы. Она казалась такой же высокой, как и О'Брайен, и помимо защитных способностей брони, самым большим её преимуществом было то, что она идеально очерчивала ее длинные и чудесные ноги.
Только аура, которую испускала броня, была слишком холодной и мрачной, до такой степени, что атмосфера церкви казалась темной и мрачной, именно из-за неё.
Она шла не так быстро, но ее шаги были невероятно твердыми и уверенными. Казалось, что все, что посмеет преградить ей путь, будет разбито ею вдребезги.
Когда О'Брайен увидел, что она почти дошла до входа в церковь, он вдруг отчаянно закричал изо всех сил: — Мэделин!!!
Она проявила редкую нерешительность и остановилась. Обернувшись, она спокойно посмотрела на О'Брайена своими глубокими лазурными глазами.
— Дай мне хотя бы один шанс! — сказал О'Брайен твердым и решительным тоном. В этот момент не осталось и следа от недозрелого мальчишки.
Она посмотрела на О'Брайена и остановилась на целых три секунды, прежде чем сказать: — Если ты сможешь победить меня, тогда я стану твоей.
Сказав это, она повернулась и направилась к дверям церкви. Ее длинные серебристые волосы сияли серебряным блеском, мягко плавая в темноте церкви.
Толстые двери бесшумно открылись. Темный внешний мир внезапно засиял светом, став таким ярким, что было трудно что-либо разглядеть. Там было только бескрайнее белое пространство и два аккуратных ряда фигур.
Она вошла в ослепительное сияние. Четверо арбитражных чиновников вынесли огромный и безумно выглядящий клинок с квадратным навершием длиной двадцать метров и шириной сорок сантиметров и подошли к ней. Они наполовину опустились на колени, прежде чем поднять огромный меч вверх.
Мэделин небрежно подняла огромный меч и позволила одному его концу волочиться по земле, прежде чем направиться в даль. Всего через несколько шагов ее фигура уже исчезла в бескрайней темноте.
Огромный клинок оставлял на земле глубокие борозды, так что можно было понять, насколько страшен был его вес. На обратной стороне меча было написано два сверкающих темно-зеленых слова: Тюрьма Смерти.
— Семь лет назад, я действительно сияла? — когда свет растворился в темноте, она подумала именно об этом.