Глава 50 •
Нет окон. Просто нет окон. Нигде.
Меня волокли по тёмному каменному коридору, где единственным светом были уже даже не светильники, а факела. А ещё тут сыро и до ужаса холодно, что сильно сказывается на моём состоянии. Были бы зубы, они бы друг на друга не попадали.
Тащили меня, не особо парясь и заботясь о моих вывихнутых конечностях. А я уже практически не обращал на боль внимание, особенно после той, что испытал недавно. Стоит просто посмотреть на пальцы рук…
Красота то какая. Окровавленные, неестественно согнутые не только в суставах. Я уже не говорю про жгучую, ноющую боль. Она заполняет сознание, заставляя меня конкретно тупеть и ни о чём не думать. А ещё цифры… Кажется я перестарался, так как они до сих пор крутятся в моей голове. Они всё идут и идут, словно другая часть мозга продолжает это страшный отсчёт. Кажется, у меня едет крыша. Это всё, как молоток буквально ломает пальцы, брызгает кровь, хруст… каждый раз это всё повторяется в моей голове.
Да и боль… она действительно тупит, мне с трудом удаётся держаться в голове, чтоб не уступить обычной туманной пустоте, наваливающейся при боли. Чую, если отпущу, то обратно вряд ли вернусь.
Вернусь собой…
Мы дошли до туда, где были камеры. Обычные типичные камеры с решётками. Ничего нового. В одних сидели какие-то деревенские пьяницы и кричали, чтоб их выпустили и что они уже трезвы, в других, какие-то уголовники, в-третьих, такие же голые и несчастные, как я. И судя по всему часть уже отправила свою душу в путешествие.
Но я не могу сдохнуть. И не сдохну.
Меня закинули в одну из самых дальних камер, не сильно парясь о том, что я калека. Просто швырнули на каменный пол. Сил не было даже стонать от боли. Если учесть, что пытки закончились, то вполне возможно, что это уже вторая ночь. Осталось пять дней…
Я пытался отделить себя от боли, всячески откидывая из сознания пелену. И в какой-то момент мне наконец это удалось.
— Удалось что?
— Откинуть боль, — простонал я.
Глаза слипались, но вот нихр**а не отрубало. Холодный пол отлично мешал спать, принуждая к бодрствованию.
— На это и расчёт. Без сна людей легче ломать.
Знаю я, знаю. Холод и сырость не убьют, а магия излечит болезнь. Зато жертва не сможет уснуть и сломается.
С трудом перевернувшись, я уставился в потолок. Пальцы… просто ныли болью. Ну конечно, когда по трём фалангам и двум суставам пальца прошёлся молоток, причём обратной, более узкой стороной, тут бл**ь не только ныть они будут. Я в шоке, как выдержал это…
Хотя чего в шоке то? Деваться не куда, выдерживай, не выдерживай, а всё равно не сдохнешь и их тебе сломают. Это просто неизбежно. Кажется, что пережить такое невозможно… Но ты переживёшь. И боль, и слёзы, и крики. Всё переживёшь, потому что это единственный выход, к которому тебя притащат, как бы ты не сопротивлялся.
И теперь я это знаю. Могу говорить авторитетно.
И о чём я вообще мечтал раньше? И когда это раньше было?
— Для тебя, около двух месяцев назад. Для других уже более двадцати лет. Напомнить?
Напомнить что?
— Как всё начиналось?
Я помню. Помню, просто…
— Просто что?
Просто это был риторический вопрос. Я хотел приключений, а не этого. Не такого ада и непрекращающегося кошмара, который медленно крутит мне мозги.
— А чего ждал? Верную команду слезливых самочек, прыгающих на ху* просто потому что и убер-плюшек с приключениями?
Чего-то подобного, да. Думал, что буду путешествовать как в тех историях. Встретил, она дуется, потом влюбляется просто потому, что я такой. Мы трахаемся. Потом ещё и ещё… Получаю убер-плюшки, качаюсь в убер-воина. Хожу по грани, но всегда выигрываю.
— Ну и бред. Извини, что мир не оправдал твоих ожиданий. Хотя часть же ты получил. Ходишь по грани и… почти выигрываешь. Сколько приключений… Или тебе не понравилось, как отрезали пальцы?
Очень смешно. А ещё меня не считают за мужчину девушки, я не могу им доверять, мои приключения состоят из ожившего кошмара, который сменяется другим кошмаром и так без остановки. А под конец меня пытают и у меня медленно едет крыша. Особенно, когда я слышу тебя.
Я посмотрел в глубь тёмной камеры. Там облокотившись на стену и закинув руку на руку, на меня смотрел черноволосый парень с белоснежной улыбкой.
Еб**ь меня глючит. Значит крыша всё-таки тронулась.
— А ты как хотел?
Не так. Только не сраные галлюцинации.
— От куда ты это взял, что я галлюцинация?
— Потому, что ты сдох, — сказал я хрипло.
Где-то в тёмном углу в ответ на мою фразу послышалось шуршание. Значит я здесь не один? Как мило, ещё изнасилований в камере не хватало.
— Эй ты! — раздался довольно грубый, низкий и хриплый голос, который несомненно принадлежал девушке. — Ты кто такой? С кем тут трындишь?
И по голосу она гопница. Ну заебись, что могу сказать.
— Скажешь, что это не удача? В одной камере с девушкой…
Уголовницей. Отлично просто.
— Я Ким, — завёл я старую шарманку, обращаясь к девушке, — только сегодня привели. А ты кто?
— Я здесь задаю вопросы!
— А я на них отвечаю, — парировал я. — А могу не отвечать.
— Уверен в этом?
В свет дальнего факела, топая босыми ногами по влажному полу, вышла женщина. Тощая, без груди, с угловатым широким лицом и мужественным квадратным подбородком. Я бы дал ей лет сорок. Да и такая внешность пошла бы больше бойцу. У неё были светлые грязные волосы и шрам через левый глаз, которого, судя по всему, не было. Она обнимала саму себя, словно стараясь согреться.
Варварша. Дева-воительница.
В прошлом.
Возможно раньше она была более накаченной и мужественной, но голод и, наверняка, пытки с изнасилованиями выбили из неё все силы и мышцы. К тому же мне открывался от сюда довольно интересный вид.
— Встань! — её приказной тон, пусть и не громкий, но всё-таки давящий может быть из заставил меня подняться, но не после пыток. Да и голос был у неё ослабшим и хриплым. К тому же…
— Не встану. Да и не смогу если даже захочу. У меня конечности из суставов вырваны.
Она нахмурилась, словно не это хотела услышать, однако всё равно присела около меня и холодющими пальцами ощупала сначала руки, потом ноги, словно хотела убедиться в сказанном мною. Блин, приятно то как.
— Не помню, чтоб они так сразу рьяно приступали к допросу, — пробормотала она, оглядывая меня. И уже более спокойно, хоть и грубо спросила: — За что тебя схватили?
— Думают, что я шпион. И надеются, что я неожиданно рожу им план и подельников, — усмехнулся я опухшим еб**ьником.
— Ясно… И с кем ты говорил?
— Со своей галлюцинацией. Кажется, у меня поехала крыша после пыток.
Варварша усмехнулась.
— После таких пыток любой с ума сойдёт. Думаю, ты им приглянулся, раз так рьяно взялись за тебя.
— Приглянулся? Мне неожиданно не нравится это слово.
— Чувство юмора осталось? Ну тогда тем более в психическом плане ты ещё более-менее.
Она подхватила меня под руки и оттащила в свой угол. Удивительно, но здесь было сено. Хотя бы не голый пол и то хорошо. Аккуратно положила меня туда и сама пристроилась рядом, прижавшись к моей спине своей костлявой грудью. Ого, меня ещё ни разу так не принимали.
— Как-то быстро, — тихо сказал я. — И какое неожиданное пугающее дружелюбие.
— Это лишь способ выжить, не обольщайся, — хрипло ответила она. — Встреть я тебя на дороге, получил бы между глаз за свою дерзость в лучшем случае. Но здесь… Эти камеры — ещё один способ пытки. Холод и влажность делают своё дело, но тебе не заболеть и не сдохнуть. Вдвоём мы ещё как-то сможем согреться, обнявшись, и немного поспать. Это даст сил. Но по отдельности без шансов.
— Ясно. А до этого ты как спала?
— До этого были другие заключённые. И они показали мне этот способ, до того, как их запытали до смерти.
— Как мило. И охрана об этом не знает?
— Возможно, это тоже способ издевательства. Унижение и так далее. Думаю, ты уже познакомился с господином, — в словах слышалась грустная усмешка.
— Душегуб? Да, милый малый, — согласился я. — Мы отлично провели время.
— Да, заметила по пальцам и отсутствующим ногтям.
А завтра мне пообещали поработать с предплечьями обеих рук. Так что…
— Получаешь по заслугам? — послышался насмешливый голос моего старого знакомого.
По каким же?
— По каким? Ты ещё спрашиваешь? — он рассмеялся. Рассмеялся тем смехом, который я запомнил. Это вызывало только боль, которую я поспешил запихнуть туда же, куда и все остальные мысли — в жопу. — Города, посёлки… Да даже последний город, разве ты не заслужил за это наказания?
Не пизди. Я хочу просто жить. Просто выжить и жить своей жизнью, стать счастливым.
— Выстроив счастье на костях других?
Или они выстроят на моих. У меня не остаётся выбора, и мы играем на равных.
— Выбор есть.
— Сдохнуть или нет не является выбором. Особенно для меня.
— А? — это уже спросила женщина уставшим голосом, видимо начиная засыпать. — Тише будь, если общаешься со своей галлюцинацией. А то за мной скоро придут.
— Пытать?
— Насиловать. Но это тоже своеобразная пытка. А может что-то позасовывают мне внутрь. Так что закройся, я не хочу слышать от тебя и слова. Молчи и грейся, пока есть возможность. Мы тут надолго.
— Почему это?
— Это камера… для особых гостей, — нехотя сказала она. — Наш господин… сюда засовывает тех, кого не ждёт ничего хорошего. Можно сказать, это камера станет твоей последней комнатой. Другие заключённые или подозреваемые находятся в других камерах.
Понятно. Очень мило.
— Кстати, почему ты называешь его господином? — поинтересовался я.
Женщина неожиданно сдавила меня руками. А силы то остались ещё у неё!
— Заткнись. Не смей спрашивать меня о подобном. Я свободная женщина, гордая воительница… и… И пройди ты тоже самое, что я, сам бы стал называть его так. Потому, что он умеет ломать. А я… не хочу быть сломанной. Лучше подчиниться… но это не то значит, что…
Короче, она запуталась. Как герой, я поспешил ей на помощь.
— Это тактическое отступление. Дать видимость победы, но потом сокрушить врага. Смеётся тот, кто смеётся последним.
— Да! Да! Именно так! Я просто жду момента! Жду его и коплю силы.
Она сама себя убеждала в подобном. Это было видно невооружённым глазом. А я не спешил её раскрывать, потому что и так знал правду — она начала ломаться. Признала его господином и называет его так даже за глаза. Он её уже подломил, увы. А это… просто отмазка и болеутоляющее для совести и гордости, без которой она окончательно сломается.
— Да ты прямо психолог, — усмехнулась фигура.
Иди-ка ху*-->на**й. Я любил психологию и изучал её. Это и помогает мне иногда не чувствовать себя говнюком.
— И оправдывать поступки?
Верно.
— Как тогда в школе?
Я плыл по течению. Не высовывался, против других не лез, подстраивался под сильнейших и просто сгладил кое-что, что мешало мне жить. А теперь я тебя не слышу.
Я начал усиленно про себя считать с одного, заглушая этого трепача. Всего лишь галлюцинация, но блин, какого хера передо мной возникла не сексуальная блондинка, а вот такое чудо-юдо?
Уже после ста пятидесяти я остановился открыл глаза, порыскав взглядом по камере. Парня с белоснежной улыбкой не было. Значит глюки меня отпустили. Ну ничего, осталось пять дней. Мне главное продержаться, а там уже будь, что будет. Способку активирую, отрегенюсь и сожру всех к хуям. Но пока надо держаться.
Держаться…
Позже стража забрала женщину. Просто выволокли её в центр камеры, таким образом будя. Пусть она и старалась выглядеть смелой, но я видел, как испуганно бегают её глаза. Могу только посочувствовать, так как мне самого скоро ждёт очень увлекательное путешествие в мир боли.
И кстати, она права: оставшись один, я не мог согреться. Сырой холод облепил меня со всех сторон, заставляя трястись как лист на ветру. Уснуть просто невозможно и это очень неслабо капает на мозги, особенно когда ты не понимаешь, день сейчас или ночь.
Интересно, Дара меня ищет? По идее должна, но сигналов из головы я не чувствую. То ли метка глушит на груди, то ли из-за безвыходности ситуации магия понимает, что не в моей власти что-либо сделать.
— Или не хочешь.
Опять двадцать пять. Неужели психика у меня такая слабая, что я не могу даже такого одиночества выдержать и всего суток пыток?
— Всего? Не смеши! Некоторые даже и нескольких часов не выдерживают!
Я вновь громко начал считать про себя, глуша голос. Тот пытался пробиться через искусственные помехи, но, в конце концов, затух. Зато цифры начали отсчитываться сами по себе моим голосом, от чего сводили меня с ума. Это слегка отличалось от тех ощущений, что я испытывал в тюряге.
Там на меня давили стены и создавалось ощущения, что я тупею. Словно напился. Но здесь это безумие пёрло изнутри. Хотя безумием это вряд ли можно назвать, скорее так, признаки шизофрении, зацикливание, голоса. Возможно в скором времени ещё что-нибудь прибавится, и я вряд ли смогу такое просто уломать, как сейчас.
Не знаю, сколько не было женщины, но вернулась она бледной, с опухшими глазами и весьма потрёпанным видом. Но я всё равно видел в ней какую-то ещё целую жилку, которая отчаянно не давала женщине сломаться.
С её появлением у меня появился страх, потому что следующая очередь моя. Сердце учащённо забилось, живот заболел, дыхание участилось, а мне захотелось уползти. Ощущение, словно собирался коллоквиум сдавать.
Затолкнув её внутрь, двое верзил обратились ко мне:
— Эй ты, чмо! Быстро на выход!
— Очнитесь, я ходить не могу. Как я, по-вашему, должен выйти?
Один из них, вздохнув, зашёл внутрь, оттолкнув женщину с пути, перекинул меня через плечо и вынес, попутно ударив об решётку головой, от чего у меня брызнули слёзы. Больновато… Но скоро будет больнее. Пока меня несли обратно, я без устали повторял себе, что осталось всего четыре дня, не считая этого. Сказать по правде, не сильно помогало.
Единственное, что пыточную выгодно отличало от камеры, было тепло и отсутствие сырости. Правда я всё равно бы предпочёл остаться в камере. Не нужно мне такого счастья.
Там меня уже ждал любезный душегуб, который мне очаровательно улыбнулся.
— Итак, готов говорить?
— Меня зовут Ким, — устало повторил я.
Душегуб с грустью хмыкнул, расстроившись моему ответу.
— Жаль, я так надеялся, что мы сможем поговорить. А потом бы ты пошёл своей дорогой…
Я посмотрел на него и усмехнулся.
— Признайтесь, вы бы меня продолжили пытать и дальше, даже если бы я признался в том, чего не делал.
— А ты молодец! — похвалил он меня. — В корень зришь! Верно, тебя отпускать не имеет смысла. Тебя и так казнят за покушение.
— Без доказательств?
— Как это, без доказательств, — возмутился он. — Они есть! Мои слова раскрыли твой план. Было бы лучше, если ты бы конечно в слух признался, но и так пойдёт. К тому же, у меня есть право допрашивать человека столько, сколько потребуется. Другими словами, до самой смерти.
— Вау, — только и выдавил я. — Это просто чудесно. Столько общения рядом с вами, я просто сгораю от нетерпения.
— Ну… сгорать тебе ещё рано, успеется. А пока… — он достал клещи. — Я бы хотел проверить твои зубки.
— Зубов нет, — ответил я и раскрыл рот, подтверждая слова. — Выбили их уже до вас. Но можно начать это чудесное утро… или вечер… поху*, можно начать с классического мордобоя. Он так отрезвляет.
И нет, я не мазохист, просто мордобой наименьшее из всех зол. Всё лучше, чем ломание пальцев и кистей рук. К тому же, это займёт время, а значит, что меньше времени останется на прочие пытки. Я, по крайней мере, на это надеюсь. В конце концов, пока надеюсь, не сломаюсь.
На это тоже надеюсь.
— Ну ладно-ладно, — потёр душегуб с радостной улыбкой руки. — Раз ты так просишь… Но потом!
Он вытащил такой небольшой обруч, в который бы смогла поместиться моя нога. Твою же мать, кажется я знаю, что это…
— Потом я познакомлю тебя с этим чудом: труба — «крокодил»! Ты даже не представляешь, как долго я его не доставал. Но ради тебя готов на всё.
Охуительное приспособление. Закрывается эта ху*ня на ноге и протыкает её, потом нагревается и мне становится очень весело. И чем же я приглянулся этому засранцу, что он так ради меня старается?
С этой счастливой улыбкой душегуб отошёл в сторону и его место занял верзила.
Я посмотрел на здоровяка, который сделал замах. Ну что же…
«Раз», — уже не так уверенно начал я.
Меня волокли по тёмному каменному коридору, где единственным светом были уже даже не светильники, а факела. А ещё тут сыро и до ужаса холодно, что сильно сказывается на моём состоянии. Были бы зубы, они бы друг на друга не попадали.
Тащили меня, не особо парясь и заботясь о моих вывихнутых конечностях. А я уже практически не обращал на боль внимание, особенно после той, что испытал недавно. Стоит просто посмотреть на пальцы рук…
Красота то какая. Окровавленные, неестественно согнутые не только в суставах. Я уже не говорю про жгучую, ноющую боль. Она заполняет сознание, заставляя меня конкретно тупеть и ни о чём не думать. А ещё цифры… Кажется я перестарался, так как они до сих пор крутятся в моей голове. Они всё идут и идут, словно другая часть мозга продолжает это страшный отсчёт. Кажется, у меня едет крыша. Это всё, как молоток буквально ломает пальцы, брызгает кровь, хруст… каждый раз это всё повторяется в моей голове.
Да и боль… она действительно тупит, мне с трудом удаётся держаться в голове, чтоб не уступить обычной туманной пустоте, наваливающейся при боли. Чую, если отпущу, то обратно вряд ли вернусь.
Вернусь собой…
Мы дошли до туда, где были камеры. Обычные типичные камеры с решётками. Ничего нового. В одних сидели какие-то деревенские пьяницы и кричали, чтоб их выпустили и что они уже трезвы, в других, какие-то уголовники, в-третьих, такие же голые и несчастные, как я. И судя по всему часть уже отправила свою душу в путешествие.
Но я не могу сдохнуть. И не сдохну.
Меня закинули в одну из самых дальних камер, не сильно парясь о том, что я калека. Просто швырнули на каменный пол. Сил не было даже стонать от боли. Если учесть, что пытки закончились, то вполне возможно, что это уже вторая ночь. Осталось пять дней…
Я пытался отделить себя от боли, всячески откидывая из сознания пелену. И в какой-то момент мне наконец это удалось.
— Удалось что?
— Откинуть боль, — простонал я.
Глаза слипались, но вот нихр**а не отрубало. Холодный пол отлично мешал спать, принуждая к бодрствованию.
— На это и расчёт. Без сна людей легче ломать.
Знаю я, знаю. Холод и сырость не убьют, а магия излечит болезнь. Зато жертва не сможет уснуть и сломается.
С трудом перевернувшись, я уставился в потолок. Пальцы… просто ныли болью. Ну конечно, когда по трём фалангам и двум суставам пальца прошёлся молоток, причём обратной, более узкой стороной, тут бл**ь не только ныть они будут. Я в шоке, как выдержал это…
Хотя чего в шоке то? Деваться не куда, выдерживай, не выдерживай, а всё равно не сдохнешь и их тебе сломают. Это просто неизбежно. Кажется, что пережить такое невозможно… Но ты переживёшь. И боль, и слёзы, и крики. Всё переживёшь, потому что это единственный выход, к которому тебя притащат, как бы ты не сопротивлялся.
И теперь я это знаю. Могу говорить авторитетно.
И о чём я вообще мечтал раньше? И когда это раньше было?
— Для тебя, около двух месяцев назад. Для других уже более двадцати лет. Напомнить?
Напомнить что?
— Как всё начиналось?
Я помню. Помню, просто…
— Просто что?
Просто это был риторический вопрос. Я хотел приключений, а не этого. Не такого ада и непрекращающегося кошмара, который медленно крутит мне мозги.
— А чего ждал? Верную команду слезливых самочек, прыгающих на ху* просто потому что и убер-плюшек с приключениями?
Чего-то подобного, да. Думал, что буду путешествовать как в тех историях. Встретил, она дуется, потом влюбляется просто потому, что я такой. Мы трахаемся. Потом ещё и ещё… Получаю убер-плюшки, качаюсь в убер-воина. Хожу по грани, но всегда выигрываю.
— Ну и бред. Извини, что мир не оправдал твоих ожиданий. Хотя часть же ты получил. Ходишь по грани и… почти выигрываешь. Сколько приключений… Или тебе не понравилось, как отрезали пальцы?
Очень смешно. А ещё меня не считают за мужчину девушки, я не могу им доверять, мои приключения состоят из ожившего кошмара, который сменяется другим кошмаром и так без остановки. А под конец меня пытают и у меня медленно едет крыша. Особенно, когда я слышу тебя.
Я посмотрел в глубь тёмной камеры. Там облокотившись на стену и закинув руку на руку, на меня смотрел черноволосый парень с белоснежной улыбкой.
Еб**ь меня глючит. Значит крыша всё-таки тронулась.
— А ты как хотел?
Не так. Только не сраные галлюцинации.
— От куда ты это взял, что я галлюцинация?
— Потому, что ты сдох, — сказал я хрипло.
Где-то в тёмном углу в ответ на мою фразу послышалось шуршание. Значит я здесь не один? Как мило, ещё изнасилований в камере не хватало.
— Эй ты! — раздался довольно грубый, низкий и хриплый голос, который несомненно принадлежал девушке. — Ты кто такой? С кем тут трындишь?
И по голосу она гопница. Ну заебись, что могу сказать.
— Скажешь, что это не удача? В одной камере с девушкой…
Уголовницей. Отлично просто.
— Я Ким, — завёл я старую шарманку, обращаясь к девушке, — только сегодня привели. А ты кто?
— Я здесь задаю вопросы!
— А я на них отвечаю, — парировал я. — А могу не отвечать.
— Уверен в этом?
В свет дальнего факела, топая босыми ногами по влажному полу, вышла женщина. Тощая, без груди, с угловатым широким лицом и мужественным квадратным подбородком. Я бы дал ей лет сорок. Да и такая внешность пошла бы больше бойцу. У неё были светлые грязные волосы и шрам через левый глаз, которого, судя по всему, не было. Она обнимала саму себя, словно стараясь согреться.
Варварша. Дева-воительница.
В прошлом.
Возможно раньше она была более накаченной и мужественной, но голод и, наверняка, пытки с изнасилованиями выбили из неё все силы и мышцы. К тому же мне открывался от сюда довольно интересный вид.
— Встань! — её приказной тон, пусть и не громкий, но всё-таки давящий может быть из заставил меня подняться, но не после пыток. Да и голос был у неё ослабшим и хриплым. К тому же…
— Не встану. Да и не смогу если даже захочу. У меня конечности из суставов вырваны.
Она нахмурилась, словно не это хотела услышать, однако всё равно присела около меня и холодющими пальцами ощупала сначала руки, потом ноги, словно хотела убедиться в сказанном мною. Блин, приятно то как.
— Не помню, чтоб они так сразу рьяно приступали к допросу, — пробормотала она, оглядывая меня. И уже более спокойно, хоть и грубо спросила: — За что тебя схватили?
— Думают, что я шпион. И надеются, что я неожиданно рожу им план и подельников, — усмехнулся я опухшим еб**ьником.
— Ясно… И с кем ты говорил?
— Со своей галлюцинацией. Кажется, у меня поехала крыша после пыток.
Варварша усмехнулась.
— После таких пыток любой с ума сойдёт. Думаю, ты им приглянулся, раз так рьяно взялись за тебя.
— Приглянулся? Мне неожиданно не нравится это слово.
— Чувство юмора осталось? Ну тогда тем более в психическом плане ты ещё более-менее.
Она подхватила меня под руки и оттащила в свой угол. Удивительно, но здесь было сено. Хотя бы не голый пол и то хорошо. Аккуратно положила меня туда и сама пристроилась рядом, прижавшись к моей спине своей костлявой грудью. Ого, меня ещё ни разу так не принимали.
— Как-то быстро, — тихо сказал я. — И какое неожиданное пугающее дружелюбие.
— Это лишь способ выжить, не обольщайся, — хрипло ответила она. — Встреть я тебя на дороге, получил бы между глаз за свою дерзость в лучшем случае. Но здесь… Эти камеры — ещё один способ пытки. Холод и влажность делают своё дело, но тебе не заболеть и не сдохнуть. Вдвоём мы ещё как-то сможем согреться, обнявшись, и немного поспать. Это даст сил. Но по отдельности без шансов.
— Ясно. А до этого ты как спала?
— До этого были другие заключённые. И они показали мне этот способ, до того, как их запытали до смерти.
— Как мило. И охрана об этом не знает?
— Возможно, это тоже способ издевательства. Унижение и так далее. Думаю, ты уже познакомился с господином, — в словах слышалась грустная усмешка.
— Душегуб? Да, милый малый, — согласился я. — Мы отлично провели время.
— Да, заметила по пальцам и отсутствующим ногтям.
— Получаешь по заслугам? — послышался насмешливый голос моего старого знакомого.
По каким же?
— По каким? Ты ещё спрашиваешь? — он рассмеялся. Рассмеялся тем смехом, который я запомнил. Это вызывало только боль, которую я поспешил запихнуть туда же, куда и все остальные мысли — в жопу. — Города, посёлки… Да даже последний город, разве ты не заслужил за это наказания?
Не пизди. Я хочу просто жить. Просто выжить и жить своей жизнью, стать счастливым.
— Выстроив счастье на костях других?
Или они выстроят на моих. У меня не остаётся выбора, и мы играем на равных.
— Выбор есть.
— Сдохнуть или нет не является выбором. Особенно для меня.
— А? — это уже спросила женщина уставшим голосом, видимо начиная засыпать. — Тише будь, если общаешься со своей галлюцинацией. А то за мной скоро придут.
— Пытать?
— Насиловать. Но это тоже своеобразная пытка. А может что-то позасовывают мне внутрь. Так что закройся, я не хочу слышать от тебя и слова. Молчи и грейся, пока есть возможность. Мы тут надолго.
— Почему это?
— Это камера… для особых гостей, — нехотя сказала она. — Наш господин… сюда засовывает тех, кого не ждёт ничего хорошего. Можно сказать, это камера станет твоей последней комнатой. Другие заключённые или подозреваемые находятся в других камерах.
Понятно. Очень мило.
— Кстати, почему ты называешь его господином? — поинтересовался я.
Женщина неожиданно сдавила меня руками. А силы то остались ещё у неё!
— Заткнись. Не смей спрашивать меня о подобном. Я свободная женщина, гордая воительница… и… И пройди ты тоже самое, что я, сам бы стал называть его так. Потому, что он умеет ломать. А я… не хочу быть сломанной. Лучше подчиниться… но это не то значит, что…
Короче, она запуталась. Как герой, я поспешил ей на помощь.
— Это тактическое отступление. Дать видимость победы, но потом сокрушить врага. Смеётся тот, кто смеётся последним.
— Да! Да! Именно так! Я просто жду момента! Жду его и коплю силы.
Она сама себя убеждала в подобном. Это было видно невооружённым глазом. А я не спешил её раскрывать, потому что и так знал правду — она начала ломаться. Признала его господином и называет его так даже за глаза. Он её уже подломил, увы. А это… просто отмазка и болеутоляющее для совести и гордости, без которой она окончательно сломается.
— Да ты прямо психолог, — усмехнулась фигура.
Иди-ка ху*-->на**й. Я любил психологию и изучал её. Это и помогает мне иногда не чувствовать себя говнюком.
— И оправдывать поступки?
Верно.
— Как тогда в школе?
Я плыл по течению. Не высовывался, против других не лез, подстраивался под сильнейших и просто сгладил кое-что, что мешало мне жить. А теперь я тебя не слышу.
Я начал усиленно про себя считать с одного, заглушая этого трепача. Всего лишь галлюцинация, но блин, какого хера передо мной возникла не сексуальная блондинка, а вот такое чудо-юдо?
Уже после ста пятидесяти я остановился открыл глаза, порыскав взглядом по камере. Парня с белоснежной улыбкой не было. Значит глюки меня отпустили. Ну ничего, осталось пять дней. Мне главное продержаться, а там уже будь, что будет. Способку активирую, отрегенюсь и сожру всех к хуям. Но пока надо держаться.
Держаться…
Позже стража забрала женщину. Просто выволокли её в центр камеры, таким образом будя. Пусть она и старалась выглядеть смелой, но я видел, как испуганно бегают её глаза. Могу только посочувствовать, так как мне самого скоро ждёт очень увлекательное путешествие в мир боли.
И кстати, она права: оставшись один, я не мог согреться. Сырой холод облепил меня со всех сторон, заставляя трястись как лист на ветру. Уснуть просто невозможно и это очень неслабо капает на мозги, особенно когда ты не понимаешь, день сейчас или ночь.
Интересно, Дара меня ищет? По идее должна, но сигналов из головы я не чувствую. То ли метка глушит на груди, то ли из-за безвыходности ситуации магия понимает, что не в моей власти что-либо сделать.
— Или не хочешь.
Опять двадцать пять. Неужели психика у меня такая слабая, что я не могу даже такого одиночества выдержать и всего суток пыток?
— Всего? Не смеши! Некоторые даже и нескольких часов не выдерживают!
Я вновь громко начал считать про себя, глуша голос. Тот пытался пробиться через искусственные помехи, но, в конце концов, затух. Зато цифры начали отсчитываться сами по себе моим голосом, от чего сводили меня с ума. Это слегка отличалось от тех ощущений, что я испытывал в тюряге.
Там на меня давили стены и создавалось ощущения, что я тупею. Словно напился. Но здесь это безумие пёрло изнутри. Хотя безумием это вряд ли можно назвать, скорее так, признаки шизофрении, зацикливание, голоса. Возможно в скором времени ещё что-нибудь прибавится, и я вряд ли смогу такое просто уломать, как сейчас.
Не знаю, сколько не было женщины, но вернулась она бледной, с опухшими глазами и весьма потрёпанным видом. Но я всё равно видел в ней какую-то ещё целую жилку, которая отчаянно не давала женщине сломаться.
С её появлением у меня появился страх, потому что следующая очередь моя. Сердце учащённо забилось, живот заболел, дыхание участилось, а мне захотелось уползти. Ощущение, словно собирался коллоквиум сдавать.
Затолкнув её внутрь, двое верзил обратились ко мне:
— Эй ты, чмо! Быстро на выход!
— Очнитесь, я ходить не могу. Как я, по-вашему, должен выйти?
Один из них, вздохнув, зашёл внутрь, оттолкнув женщину с пути, перекинул меня через плечо и вынес, попутно ударив об решётку головой, от чего у меня брызнули слёзы. Больновато… Но скоро будет больнее. Пока меня несли обратно, я без устали повторял себе, что осталось всего четыре дня, не считая этого. Сказать по правде, не сильно помогало.
Единственное, что пыточную выгодно отличало от камеры, было тепло и отсутствие сырости. Правда я всё равно бы предпочёл остаться в камере. Не нужно мне такого счастья.
Там меня уже ждал любезный душегуб, который мне очаровательно улыбнулся.
— Итак, готов говорить?
— Меня зовут Ким, — устало повторил я.
Душегуб с грустью хмыкнул, расстроившись моему ответу.
— Жаль, я так надеялся, что мы сможем поговорить. А потом бы ты пошёл своей дорогой…
Я посмотрел на него и усмехнулся.
— Признайтесь, вы бы меня продолжили пытать и дальше, даже если бы я признался в том, чего не делал.
— А ты молодец! — похвалил он меня. — В корень зришь! Верно, тебя отпускать не имеет смысла. Тебя и так казнят за покушение.
— Без доказательств?
— Как это, без доказательств, — возмутился он. — Они есть! Мои слова раскрыли твой план. Было бы лучше, если ты бы конечно в слух признался, но и так пойдёт. К тому же, у меня есть право допрашивать человека столько, сколько потребуется. Другими словами, до самой смерти.
— Вау, — только и выдавил я. — Это просто чудесно. Столько общения рядом с вами, я просто сгораю от нетерпения.
— Ну… сгорать тебе ещё рано, успеется. А пока… — он достал клещи. — Я бы хотел проверить твои зубки.
— Зубов нет, — ответил я и раскрыл рот, подтверждая слова. — Выбили их уже до вас. Но можно начать это чудесное утро… или вечер… поху*, можно начать с классического мордобоя. Он так отрезвляет.
И нет, я не мазохист, просто мордобой наименьшее из всех зол. Всё лучше, чем ломание пальцев и кистей рук. К тому же, это займёт время, а значит, что меньше времени останется на прочие пытки. Я, по крайней мере, на это надеюсь. В конце концов, пока надеюсь, не сломаюсь.
На это тоже надеюсь.
— Ну ладно-ладно, — потёр душегуб с радостной улыбкой руки. — Раз ты так просишь… Но потом!
Он вытащил такой небольшой обруч, в который бы смогла поместиться моя нога. Твою же мать, кажется я знаю, что это…
— Потом я познакомлю тебя с этим чудом: труба — «крокодил»! Ты даже не представляешь, как долго я его не доставал. Но ради тебя готов на всё.
Охуительное приспособление. Закрывается эта ху*ня на ноге и протыкает её, потом нагревается и мне становится очень весело. И чем же я приглянулся этому засранцу, что он так ради меня старается?
С этой счастливой улыбкой душегуб отошёл в сторону и его место занял верзила.
Я посмотрел на здоровяка, который сделал замах. Ну что же…
«Раз», — уже не так уверенно начал я.
Закладка
Комментариев 43