Глава 37

Мир, где мне не рады

Как же я выспался. Нет ничего лучше, чем спать под убаюкивающую ругань, а потом мольбы фемки. Особенно на мягкой траве. Не помню, чтоб так высыпался.

Конечно, я ночью не дежурил. Потому что мне, как герою-спасителю-усмирителю-доминатору-мастеру кидать лассо-рабовладельцу-хитрожопому засранцу-просто хорошему человеку дали поспать всю ночь. Спасибо, товарищи, ваши промахи прощены.

Я встал, сладко потягиваясь, и посмотрел на Эви. Та до сих пор сидит, поджав коленки, вся красная, и косится на фемку с опаской. Эту ночь она не скоро забудет. Хотя что ей-то жаловаться? Такие ощущения не каждому удаётся почувствовать… Бл*, но я её понимаю, у фемки сотка силы, там такие ощущения должны быть, что ты охуеешь раньше, чем почувствуешь наслаждение.

Что касается фемки, то её общими усилиями связали и за пояс подвесили на дерево. А всё почему?

Эта хитрая с*чка пыталась нас изнасиловать. Мои мечты, где меня насилует красивая властная девушка, которые я лелеял и выращивал в себе, превратились в перевозбуждённый ходячий кошмар, для которой было всё равно кого и как еб**ь — мужчин или женщин, классически или орально. Теперь одна моя фантазия стала фобией.

Вчера вечером каким-то невъебенным чудом я смог на кинуть на неё лассо, после чего обмотать её по кругу этой верёвкой-языком и дотащить до нашего лагеря. За это время она мне раз сорок предлагала отсосать. Но я мужественно отказался — боялся, что она мне не только член отсосёт, но и высосет, как пылесос, простату с яичками.

Дотащив её волоком до лагеря, я вкратце объяснил дяде Боре, что произошло.

И совершил очень страшную ошибку — упустил больную бестию из виду. Пока я разговаривал, та не растерялась и, подобно гусенице, уползла к самой беззащитной и милой жертве в нашей команде — Эви. Та до сих пор мылась в ручье, потихоньку привыкая к лесу.

Увидев связанную фемку, которая стала хитро умолять её спасти, Эви повелась и распутала её. За что и поплатилась, будучи изнасилованной… или, скажем так, зализанной и зацелованной… Скажу иначе — её целовали и лизали так, что она ещё не скоро это забудет.

Мы с дядей Борей определили расположение бестии, страдающей тяжёлой формой недотракуса, по пикантным звукам в исполнении Эви, за ещё более пикантной позой у ручья. Фемка буквально зализывала придавленную к земле одной рукой бедняжку в некоторых местах. Эви извивалась, плакала и стонала так, что я возбуждаться начал ещё до того, как добежал.

Ох бл*, я бы постоял и подрочил на эту картину, но времени не было. Пришлось просто запомнить картинку, чтобы потом долгими томными вечерами её просматривать в голове.

Заметив нас, фемка оторвалась от своей жертвы.

— Хочу вас! Сразу втроём, — её взгляд переместился на дрожащую непонятно от чего Эви. — Или вчетвером. Да, вчетвером! Во все щели во всех позах! Хочу-хочу-хочу-хочу! — и начала топать ногами.

Шок, это не то слово, которым можно описать то, что я чувствую. Да она как ребёнок, только вместо игрушки выпрашивает нас всех отрахать. Да и её лицо прямо переполнено вожделением и каким-то безумием.

— Что с ней, как думаешь? — едва заметно шепнул я.

— Под кайфом, — так же тихо, наставническим голосом ответил мне дядя Боря. — К утру отойдёт.

Блин, так до утра ещё дожить надо.

К тому же, что у трезвого на уме… По крайней мере, мы теперь знаем, о чём думает фемка. Бл*, мне теперь страшно рядом с ней ночью находиться будет. Проснёшься, а тебя доит вот такое вот безумное существо.

— Короче, я отвлекаю, ты хватаешь верёвку и кидаешь на неё, пусть Эви тоже тебе поможет. Хотя нет, заведу её в ручей, и по мое команде пусть бьёт молнией в воду, — рассказал я свой план, после чего повернулся к фемке.

— Ну иди сюда, моя неугомонная девочка, сейчас папочка тебя выебет.

— Сильно-сильно? — с неописуемой радостью спросила она меня, искря глазами.

Бл**ь, я аж поперхнулся. Что это за вопрос?!

— Гха… гха… Д-да, по самые гланды.

— Честно-честно? — она с такой надеждой посмотрела на меня, что мне стало не по себе. Так смотрят дети, которым обещаешь подарок, о котором они даже мечтать не смели. Но учитывая контекст всего разговора, это больше похоже на сумасшедшую сценку из порнофильма.

— Абсолютно, — улыбнулся я натянуто, не в силах долго смотреть в эти прекрасные детские глаза, и шагнул в воду. — Иди ко мне, заверю, что ты нескоро это забудешь. Ходить не сможешь ещё неделю, не говоря о том, чтобы сидеть.

На её лице появилась счастливая улыбка человека, который сейчас получит мечту всей своей жизни… между булок. У неё была такая легкая походка, такие честные и искрение глаза, такая открытая улыбка… Словно ангел спустился с небес.

Чтоб выдрать меня.

— Эви!

Ну, а потом ебнул ток, мы свалились, дядя Боря с Эви набросились на неё, связывая путами, после чего мы её подвесили на дерево, чтоб не уползла. Кстати, меня током долбануло так, что даже на жопе волосы дыбом встали. До сих пор между собой пускают маленькие разряды молний и щекочут задницу.

И пока мы спали и караулили, фемка развлекала нас, как могла.

Сначала угрожала нас всех выебать, а Эви зализать до смерти в таких местах, о которых та не знает.

Потом она предлагала нам сделку — она нас всех выебет, а Эви залижет до потери сознания от оргазма в таких местах, о которых та не знает.

Потом она молила нас отпустить её, а взамен мы сможем её выебать, а Эви она будет лизать те места, о которых та даже не знает, до потери сознания.

Короче, умоляет она или угрожает нам, сути это не меняло.

Потом она нас порадовала отличнейшими рассказами.

Например, как будучи ребёнком лет пяти писала в ладошки и выливала это на себя. Или лепила фигурки из навоза. Как в восемь лет кота за яйца дёргала, а лошадь за член. Как наблюдала за спариванием животных или однажды подсмотрела, как этим занимаются соседи. Как кинул фемку первый и последний парень в её жизни (историю тогда в лесу я угадал в точности до подробностей). Как она тайно мечтала, что её случайно запрут с зэками, и они её всей толпой оприходуют.

Охуительные сказки на ночь от тётеньки Константы.

Я в шоке. Моя жизнь теперь кажется мне скучной и неинтересной, а я сам нормальным и обычным.

Из всего этого бреда я вынес для себя три вещи:

Первая — у неё было очень тяжёлое детство, и теперь я знаю, откуда у неё проблемы на этой почве.

Второе — она сексуально больная на голову и очень хорошо это скрывает, держа в себе. Тут действительно надо иметь выдержку, чтоб не поддаться на соблазн.

Третье — её мечты — настоящий сюжет для порнофильма, и мне страшно представить, какие ещё желания скрывает её воображение. Теперь звание «Мастерица» мне не кажется таким уж странным. Более того, я бы назвал его чересчур мягким.

Мне кажется, теперь я знаю, что от неё парень убежал.

Вот так под весёлые разговоры этой фемки я уснул.

Проснулся, а она всё говорит, хотя уже намного меньше.

— Ну развяжи меня, а? Ну чего тебе стоит. Может договоримся? — спросила она.

— Виси, гусеница, пока в себя не придёшь, не отпущу, — ответил я и пошёл на поле цветов.

Там я раздобыл себе кусочек шоколадного торта, что летал по округе, и неплохо позавтракал. Блин, классный лес, хоть живи здесь. Хотя жить всё-таки не вариант, торты быстро приедятся, а жить одному совсем не комильфо.

Захватив с собой ещё кусок торта, я вернулся к фемке.

Её зрачки уже почти в норме, хотя она ещё ху*ню морозит.

— Открывай рот, кормить будем тебя.

— Я тебе кто, маленькая девочка? — скосилась она.

— А я тебе подарок дам, — улыбнулся я.

— Секс? — тут же выдала она, но спохватилась почти сразу. — Я имела ввиду, что ты можешь мне предложить с таким лицом?

Ну, кажется, она действительно в норму приходит.

— Ну, секс со всеми зэками из тюрьмы я тебе не обещаю, но спустить с дерева вполне могу.

Она вся покраснела. Её глаза на мгновение наполнились слезами унижения, однако что-что, а взять себя в руки она умеет. Уже через минуту её лицо было спокойным. А у меня есть возможность бить по её самым больным местам.

— Так скажешь «а» или так и будешь висеть? Кстати, ты знаешь, что это я тебя спас вчера?

— Спас? — с недоверием посмотрела она на меня.

— Ага. Тебя захавал хищный цветок, где ты надышалась паров. Помнишь, что вчера учудила здесь?

Она медленно покачала головой. Ну, а я коварно улыбнулся.

— Посмотри на Эви, — кивнул я в её сторону, начиная кормить фемку с рук. — Видишь, как она испуганно на тебя смотрит. А знаешь почему? Ты вчера…

История была охуительной. Но не для фемки.

Чем больше она слушала, тем сильнее краснела и тем меньше желала мне смотреть в глаза. При этом сама поджала губы и с каждым моим словом была готова разрыдаться всё сильнее. Не знаю, от чего, но я получал удовольствие, доводя её до слёз. Правда, она оказалась сильной девочкой и не расплакалась.

После того, как история была окончена, она просто замолчала, понурив голову и вися на дереве. Её состояние вроде как пришло в норму, и я, сжалившись, распутал и спустил извращенку-воительницу на землю.

Вскоре мы вновь двинули через лес, однако перед этим фемка что-то говорила Эви. Вернее, даже не говорила, а просила, сидя перед слегка напуганной Эви на коленках. Видимо, прощение просила. И после их разговора Эви протянула той руку, помогая подняться, и больше они особо не общались. Надеюсь, смогли разобраться между собой.

Наше спокойное путешествие через лес кусающихся тортиков продолжилось. Кстати, я посмотрел, чем эти тортики кусают. Выяснилось, что у них есть зубы в виде карамелек! Ни глаз, ни других органов, только пасть с зубками-карамельками. Один такой зуб я закинул в рот, не забыв набрать их целый мешочек.

На вопрос, почему все боятся этих тортиков, мне шёпотом ответили, что некоторых они загрызают до смерти, некоторые задыхаются в них, а некоторые, победив всех тортиков, начинают их есть и умирают от страшной болезни.

Гением не надо быть, чтоб догадаться, что это за болезнь — диабет.

Короче, смерть идёт даже не сколько от тортиков, как от последствий встречи с ними. А отсюда уже и эта легенда. Плюс, наверное, стараются и растения, которые затаскивают в себя жертву, дурманят, чтоб та не смогла сопротивляться, и медленно переваривают.

А так как никто толком объяснить ни хрена не может, появляются слухи, рождающие вот такой бред. Хотя лес сам по себе бред. Тут мир явно веселится, и если я думал, что танк — олицетворение больного мира, то сильно ошибался.

Вот этот лес его олицетворение. Бред и безумие в одном флаконе, где своя атмосфера и свои правила. А у людей в нём свои тараканы в голове.

Остаётся надеяться, что эта атмосфера не размажет меня по земле, а тараканы не сгрызут мне мозг. Потому что с моей командой я теперь ни в чём не уверен.

— Фемка, — позвал я её.

Она недовольно и в то же время стыдливо подняла взгляд.

— Хочу, чтоб ты знал, что те мысли были не моими. Это всё то вещество, — начала тут же оправдываться она.

— Ага-ага, — закивал я головой. — Наркотическое. А то, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, так что не заливай мне тут про девственную душу. Не считаю, что таким можно гордиться, но и стыдиться тож не очень. Каждый страдает по-своему.

— Это была неправда, — сказала она и отвернулась.

Ого, да никак смутилась!

— И вообще, почему зовёшь не по имени? Я тебе кто?

— Раб, — тут же ответил я и получил дозу злобного взгляда.

— У меня имя есть.

— Да, помню, на «К», кажется, начинается.

— Констанция! — злобно воскликнула она. — Ты даже имя не можешь запомнить?!

— Слишком длинное, давай звать тебя Коня, — предложил я.

— Сам коня!

— Тогда станция? — предложил я другой вариант.

— Иди ты! А тебя вообще как зовут, раз такой умный? Может и я тебе имя сокращу? — вдруг задала она мне вопрос.

Кстати говоря, а из команды никто не знает, как меня звать. Эви и дядя Боря тоже заинтересованно на меня покосились. Блин, и чо, говорить им своё имя теперь? Да хрен там, лучше стрелки перевести. Это я умею.

— О, смотрите, там что-то на поляне! — указал я пальцем вперёд.

Кстати, я не соврал. На поляне действительно кое-что было. А именно пенёк, на котором лежал большой трюфельный торт.

Обожаю такие рояли.